Вышнерадский, пожав ему руку, сказал, что понимает его и доложит об этом государю.
Найденову вместо дворянства был пожалован орден Станислава 1-й степени 7*, этой наградой потекли очередные звезды, и после получения им звезды «Белого Орла» уже не было орденов, чтобы наградить его, тогда ему был прислан портрет государя Николая II с его подписью с чиновником, на то уполномоченным 8*.
Отказом от дворянства Николай Александрович произвел среди купечества некоторое смятение; приходилось слышать: «Вот молодец!., он этим дал понять, что и купечество принимает участие в создании силы и могущества государства в области торговли и промышленности и заслуги купечества не должны оцениваться меньше дворян». С другой стороны, его отказ от дворянства послужил осуждению со стороны правой части печати; так, известный журналист Меньшиков в «Новом времени» писал: «Удивляюсь, как могли допустить, чтобы купчишка смел отказаться от столь высокого звания, как дворянство!» 9* Найденовская семья не была из известных и богатых лиц московского купечества, она принадлежала к лицам среднего достатка, мелким промышленникам, вышедшим из рабочих. Славу и положение ее составил Н.А. Найденов.
Мне мало известно о жизни Николая Александровича до 1885 года, то есть года моего первого знакомства с ним; слышал, что учился хорошо и окончил курс в немецкой Петропавловской школе при лютеранской церкви 10*; говорили, что маленьким был большим забиякой, был любимчиком своей матери, которую он тоже сильно любил, вспоминал о ней всегда с особым теплым чувством.
Родился Николай Александрович в 1834 году, женился в 1864 году на падчерице Евгении Ивановны Расторгуевой, Варваре Федоровне, родившейся в 1847 году, ее отец был торговец золотыми, серебряными и бриллиантовыми вещами в Харькове, после его смерти вдова Евгения Ивановна вышла замуж за служащего покойного мужа Василия Васильевича Дегтярева; будучи ревнива и боясь, что ее супруг увлечется ее молоденькой падчерицей, Варвару Федоровну поспешила выдать замуж за подвернувшегося жениха Н.А. Найденова, в то время мало известного, давши за ней приданого 75 тысяч рублей. Эти деньги, нужно думать, в значительной степени поспособствовали его благополучию, и ко дню смерти Варвары Федоровны капитал его возрос до 600 тысяч рублей.
Варвара Федоровна была молчаливая, с виду кроткая и без всякой воли, как бы забитая; мне пришлось только раз увидать с ее стороны желание проявить свое неудовольствие, быстро подавленное резким окриком Николая Александровича, и она немедленно сделалась молчаливой и послушной.
Варвара Федоровна получила хорошее домашнее образование, но по свойству своего характера, а может быть, под гнетом властного мужа, она ни в чем не могла проявить влияния на воспитание детей, отличалась только особой любовью к чистоте; во всем доме нельзя было найти пылинки, на это уходила у ней вся ее энергия.
Варвара Федоровна была крайне неразвитая женщина, с жизнью совершенно незнакомая; с людьми не сходилась, подруг не имела, родственников по возможности избегала; к посещающим во время семейных торжеств выходила смущенной и сконфуженной, сидела, как было видно по всей ее фигуре, взволнованная, с раскрасневшимся лицом, потупя глазки и отвечала на вопросы только «да», «нет». При первой возможности старалась уйти от гостей в свою спальню, где и оставалась до разъезда их. Не любила посещать своих родственников, знакомых, бывать на разных увеселениях.
Мне рассказывал Николай Александрович: однажды он отправился с ней в какой-то загородный сад, где пели цыгане; их пение, пляска с подергиванием бедрами и грудями произвели на нее сокрушающее впечатление, она горько заплакала и с настойчивостью, не свойственной ей, потребовала от мужа ухода из сада. Хозяйство ее простиралось до разливки чая, все же остальное вела старая нянька, а после ее смерти дальняя родственница Пелагея Андреевна Торубаева.
Николай Александрович был чадолюбивым отцом, но не мог уделять сколько-нибудь времени своим детям, ему приходилось их видеть и говорить с ними только по праздникам, так как в будни он вставал в 9 часов утра, когда они уже ушли в школу, а приезжал домой, когда они уже спали. На воспитание детей смотрел как на бесполезный труд, говоря: «Дети должны расти и развиваться, как цветы в поле, без вмешательства посторонних». Уже когда я с ним познакомился, он мне об этом не говорил, так как взгляд на это переменился с того времени, как дети его подросли, а это мне пришлось слышать от его брата, Виктора Александровича, настоявшего на приглашении опытной и образованной гувернантки в период детства детей.
Невольно у меня являлась мысль: женись бы Найденов на другой женщине с более требовательным и самостоятельным характером, сделался бы он таким крупным деятелем? Пришел к заключению: нет! Не найдя в своей семье удовлетворения душевных потребностей, он всей своей даровитой натурой отдался всецело трудовой жизни.
Н.А. Найденов по окончании школы работал в деле своего отца, но оно по своей незначительности не могло увлечь его, занять же положе ние в каком-либо другом, более крупном деле — не было для этого нужных денежных средств, а потому ему пришлось начать работать с самых маленьких должностей, чуть ли не с торгового рыночного смотрителя.
Николай Александрович понял, что служебная карьера не вытащит его на вершину волны житейского моря и придется добиваться этого на общественном поприще; естественно, он обратил внимание на Московское купеческое общество, с которым пришлось иметь дело по делам его отца. Выступая на собрании, он не мог не обратить на себя внимание со стороны купечества, состоящего в то время из лиц малообразованных, а потому он вскоре в Купеческом обществе занял подобающее положение. Особенно в этом ему помогла безвозмездная работа для Купеческого общества по хлопотам в министерстве по весьма нужному вопросу для общества. В то время адвокаты были мало знакомы с требованиями, условиями и бытом торгового класса, из них некоторые, более известные, брались за проведение этого дела в министерстве, но в затраты назначали такие громадные суммы, что от их услуг пришлось отказаться. Вот это- то дело Н.А. Найденов взялся провести в министерстве, что ему и удалось блестяще. Купечество в благодарность за его работу поднесло громадный ящик со столовым серебром с его вензелями.
После этого его положение совершенно упрочилось в Купеческом обществе навсегда. В то же время произведенная им работа в Петербурге дала возможность познакомиться с важными чиновниками министерства, которые в будущем ему сильно пригодились.
Около семидесятых годов прошлого столетия в Москве образовалось Общество взаимного кредита, в это Общество попал Н.А. Найденов; желая занять в нем доминирующее положение, он начал критиковать действия некоторых директоров, которые в свою очередь приняли меры, и на ближайшем собрании членов Общества взаимного кредита он был забаллотирован.
Обиженный этим, он собрал из своих знакомых купцов группу для учреждения в Москве частного банка под наименованием Московского Торгового. Разрешение на открытие ему удалось получить благодаря ранее завязанному знакомству в министерстве, но после многих трудов и хлопот. Единовременно с ним вместе хлопотала другая группа лиц на открытие Московского Учетного банка. Министерство и этой группе лиц дало разрешение на открытие, но постановило вновь на открытие банков в Москве разрешений не давать, находя Москву достаточно насыщенной ими.
Открытие Московского Торгового банка совпало с годами наивысшей спекуляции на Бирже с акциями и другими ценными бумагами. Найденов, записавшийся на большое количество акций им учрежденного банка, успел значительную часть акций продать с хорошим лажем 11*, и ему оставшаяся часть досталась почти задаром — это и послужило началом его личного денежного благополучия.
Положение Найденова среди купечества вполне упрочилось с устройством Московского Торгового банка, выбором его в председатели правления банка и избранием председателем Московского Биржевого комитета. Благодаря всем этим делам ему приходилось часто посещать Петербург с представлением министру [финансов] и другим крупным чиновникам, у которых он получил к себе полное расположение; ему легко было разобраться в сложном чиновничьем аппарате, насыщенном интригами, коварством и завистью, и он ловко пользовался этими эмоциями у других чиновников, ниже рангом стоящих, чтобы иметь их как поддержку своим желаниям. Об этом мне пришлось слышать от одного моего знакомого чиновника Сергея Сергеевича Захарова, уверявшего меня, что с Н.А. Найденовым считаются и даже побаиваются, из- за опасения, что умело и вовремя сказанное Найденовым слово на приемах у сильных мира сего может значительно способствовать понижению или повышению в их служебном положении. Еще в самом начале деятельности Найденова ему предлагали занять довольно высокий пост директора [департамента] торговли и мануфактур, но он уклонился от этого, и, когда я задал ему вопрос, почему он не взял его, он ответил, смеясь: «Нахожу лучше быть в первом десятке в деревне, а не в последнем десятке в столице».