ГЛАВА 43
Я познакомился с Н.А. Найденовым в 1885 году, когда ему было лет пятьдесят с чем-нибудь, роста был небольшого, носил бородку, глаза были живые, черные; плешь прикрывал длинной прядью волос, оставленных назади. Все его лицо, фигура, движения давали понять, что он состоит из сплошного клубка нервов. Он не мог долго сидеть неподвижно на одном месте, быстро вскакивал со стула, чтобы достать что-нибудь, то побежит к ящику с папиросами, то за коробкой спичек, то побежит поправить пачку бумаг, лежащих на другом столе, то полетит за пепельницей, чтобы поставить ее к себе поближе, и если кто, желая услужить ему, предупреждал его и подвигал пепельницу, хотя он и благодарил за любезность, но по всему было видно, что он этой помощью недоволен. Когда он ходил, то как будто бежал маленькими шажками, и в это время успевал замечать все, что делается вокруг его. Таковая его подвижность осталась до старости лет: еще незадолго до его смерти я видел, как он поднимался по крутой лестнице банка на третий этаж, перепрыгивая сразу через несколько ступеней.
Беседуя с кем-нибудь из своих близких, он не стеснялся упираться ногами в крышку письменного стола, делая это не только у себя в доме, но и в банке, так что его колени были выше головы; и как было видно, такое положение тела доставляло ему удовольствие, в это время он либо курил, либо кусал на своих пальцах место, где по законам природы полагается быть ногтям, а ногтей у него не было, они были сглоданы им давно, еще в детские времена его жизни.
Приходящих к нему лиц он принимал по-разному: с одними, кого он желал расположить к себе, говорил мягко, с улыбающимися ласковыми глазами, кого он не любил, считая за ничтожество, с тем говорил довольно надменно, часто обрывая, глаза делались у него насмешливыми и резкими. Лица, которые ему были нужны, выслушивались внимательно, с частыми восклицаниями междометий: «Что вы!.. Как так!.. Да не может быть!» — и тому подобное. Между тем зачастую все, что он слушал, ему было известно раньше из других источников; делалось это, я думаю, с целью не лишить удовольствия рассказывающего поделиться волнующим его предметом, а в свою очередь убедиться еще раз в правильности изложения.
Вообще за Н.А. Найденовым была слава большого хитреца. Когда ему хотелось узнать что-нибудь, то он с большим искусством подходил к лицу с расспросами, и в большинстве случаев это ему удавалось. Когда ему приходилось задумать какое-нибудь дело, он нужных для этого лиц заблаговременно подготавливал к этому, и ему даже приходилось делать это за много лет до того, когда оно могло быть осуществлено. Подготовив таким образом, он оформлял все это письмами, протоколами, и в свое время благодаря документам дела должны были приводиться в исполнение к огорчению подписавшихся.
Об одном таком случае я рассказал уже в своих воспоминаниях (глава 21), другой случай, мне известный, был с учредительскими паями Торгового банка: хитроумный Николай Александрович лет за 8-10 предусмотрел, что может наступить такой момент, когда по этим учредительским паям придется получить кое-что. Он знал, что большинству акционеров выдача по учредительским паям не будет желательна и они постараются пользу распределять так, что на учредительские паи получить ничего не придется; чтобы устранить это, он через совет банка поднял вопрос — раз навсегда закрепить постановлением о распределении прибыли к моменту окончания срока по учредительским паям. Сделать это ему было легко, так как членам совета в то время и в голову не приходила возможность такого случая, и такое постановление состоялось, с занесением в протокол за подписью всех членов совета, с председателем его П.И. Саниным.
За этот долгий срок времени Николай Александрович скупил учредительские паи за бесценок, и они у него оказались почти целиком.
Все так и случилось, как предполагал Николай Александрович: собравшийся совет решил распределить прибыль по акциям в таком виде, что по учредительским паям не пришлось бы получить; Найденов запротестовал, но, видя, что его доводы не принимаются во внимание, он достал членам совета протокол, подписанный ими 8 лет тому назад, из которого ясно было видно, что вопрос был решен и перерешать его не представляется возможным.
Этот момент напомнил мне картину известного немецкого художника, принадлежащую Н.Ю. Крафту, — «Игра в шахматы кончилась». На ней изображен проигравший со злобным раздражением на лице, не имеющий возможности излить свою обиду и горечь над выигравшим партнером, он старается придать лицу, как говорят французы, faire bonne mine a mauvais jeu 1*, выигравший старается подавить свою радость на лице и быть равнодушным, что ему не удается.
Я уверен, что у Н.А. Найденова было такое же выражение, как у счастливого партнера, он радовался выигрышу не из-за того, что благодаря своей предусмотрительности положил в карман несколько десятков тысяч рублей, но, главное, из-за того, что сумел поставить в смешное положение умного и осторожного П.И. Санина, закатив ему хороший шах и мат на коммерческом поприще.
Трудоспособность Н.А. Найденова была изумительна, он с 9 часов утра до часу ночи, почти ежедневно, был занят. На плечах его находилась масса дел, и к ним он относился серьезно, а не кое-как.
Состоял председателем в Московском Торговом банке, в Московском Торгово-промышленном товариществе, председателем совета Александровского Коммерческого училища, им основанного, куда он вкладывал много времени и внимания как своему детищу; в этом училище была тысяча человек учащихся. Был председателем Московского Биржевого комитета, Московского Мануфактурного совета 2*, гласным Московской городской думы 3*, участвуя там в нескольких комиссиях; состоял выборщиком в Московском купеческом обществе 4*, был председателем серьезных комиссий, где очень много работал и пользовался там большим влиянием и авторитетом *.
* Мне пришлось слышать от Ивана Григорьевича Простякова, тоже принимавшего участие в этом обществе, обладающего громадным капиталом, прибыль с которого шла исключительно на благотворительные учреждения, что неприход своевременный Н.А.Найденова к открытию заседания смущал старшину, старавшегося задержать открытие заседания, чем однажды вызвал недовольство у уважаемого Павла Михайловича Третьякова, спросившего старшину: «Почему не открывается собрание, кворум полный?» Наивный старшина ответил: «Прошу немного еще подождать прихода Николая Александровича Найденова, он сейчас придет, вопрос на рассмотрении серьезный». Третьяков молча встал и уехал из собрания. Я предполагаю, что этот протест П.М. Третьякова не относился к Н.А. Найденову, а к бестактному старшине, так как мне приходилось очень часто видеть П.М. Третьякова у Найденова, к которому он относился с большим уважением.
Н.А. Найденов был одним из самых аккуратнейших посетителей всех общих собраний Товариществ, где он принимал денежное участие и председательствовал всегда на них. Кроме этих дел, он известен своими трудами по описанию московских церквей, материалами к истории Москвы, купечества и Московской биржи, и еще у него было много разных письменных трудов, которые я не припомню 5*. Известный археолог и историк И.Е. Забелин и многие другие относились к его историческим трудам с особым уважением.
Н.А. Найденов работал даже в праздничные дни, обыкновенно утром уходил в церковь, после чего садился за работу, отрываясь от нее лишь для обеда и чая, работал даже в то время, когда у него бывали гости: прибежит з гостиную или столовую, поговорит немного и опять убежит работать. Меня всегда удивляли, как его голова вмещала все и разбиралась в делах с таким разнообразием, его способность сразу обхватить и учесть положение дела, благодаря чему с ним приятно и легко было работать.
Конечю, все его достоинства были оценены: у купечества он пользовался почетом и уважением и у большинства оставил добрую по себе память, правительством он был награжден всеми орденами, какие только были возможны для лица дворянского сословия, включая звезду «Белого Орла» 6*. Но что удивительно, Н.А. Найденов не был дворянином и был единственный купец в царской России, получивший их все. Случилось же это так: представляясь министру финансов Вышнеградскому с очередным докладом в год пятидесятилетия Московской биржи, министр при расставании, прощаясь с Найденовым, сказал: «Зная и оценивая ваши заслуги, я буду ходатайствовать у государя о награждении вас званием дворянина». Найденов, поблагодарив министра, ответил: «Ваше высокопревосходительство! Мне было бы весьма тяжело и нежелательно покинуть свое сословие, в котором родился и значительную часть жизни прожил: связан с купечеством родственно и душою, и в свою очередь мне не хотелось бы, чтобы мой сын отошел от купеческого быта, в своей жизни я наблюдал: купцы, получившие дворянство, теряли связь с купечеством- от купцов отстали и к дворянам не пристали!., с дворянством у них не получилось должной близости».