— Исключается, — согласился Рекс. — Каждая старается убедить нас в том, что у нее собственные жемчужные зубки!
— Вот именно. Кто согласится, чтобы реклама погубила имидж? Эго, эго и опять-таки эго! Как у тебя дела с рекламой фаршированной рыбы и мацы? Учти, евреи настаивают, а с ними надо считаться!
— Что делать, национальные меньшинства забирают власть над большинством. Может, обсудим этот момент у «Бикфорда»?
— Кисуля, — мурлыкала Чарлин в телефон, — как наша маленькая?
— Прекрасно, — ответила Долорес. — Поверишь ли, у нее уже два зубика!
— Маленькая обезьянка! Когда принесешь показать ее нам? И, кстати, когда ты собираешься прийти за своими чеками?
— Откуда чеки?
— «Зюд», шарики от моли, «Голова и Плечи».
— Могу заехать сегодня же после обеда.
— Буду ждать. Но это не единственная причина, по которой я тебе позвонила: тут к нам приезжает режиссер с побережья, Алан Мессина, довольно приятный малый.
— А, этот!
— Ты с ним знакома?
— Еще бы. Ты разве не помнишь, несколько лет назад я ему читала из этой провальной бродвейской пьески?
— Моя ласточка, с той поры многое изменилось: и ты не та, и он другой!
— Думаешь, он меня не вспомнит? В те времена я была не в лучшей форме. Я фантастически продвинулась!
— Не думаю, а знаю, лапка! Алан Мессина и сам не очень-то хочет припоминать тот период жизни. Сейчас он дико модный на побережье телевизионный режиссер.
Долорес навострила уши.
— Что он здесь делает?
— Ему нравятся нью-йоркские актеры. Хочет посмотреть, кто есть у нас, уверен, что тут полно талантливых людей. В пять ты можешь прийти в агентство?
Алан Мессина сидел за рабочим столом Рекса. Он был одет в брюки цвета хаки и рубашку из тонкого вельвета с закатанными по локоть рукавами, обнажавшими сильные, волосатые руки. В темном театральном зале Долорес не разглядела его, а сейчас на вид дала ему лет сорок пять или около этого. В нем было что-то от мальчишки, но по сложению он напоминал скорее тренера по теннису или карате. Долорес отметила довольно зловещие огоньки в его глазах. Мессина и говорил, и двигался с плавной стремительностью.
Окинув Долорес взглядом, он сказал:
— По внешним данным вы именно то, что я искал. Для одной специфической роли.
— Да? Что за роль?
— Высокая молодая аристократка из Сан-Франциско. Как вы думаете, сумеете сыграть?
— Думаю, что это моя роль.
— Вы не принесли фильмы с вашим участием?
— Боюсь, что нет, — светским тоном ответила Долорес. «На хрена я буду ему показывать это голливудское старье, где я играю дурочек-секретарш или медсестер — муру, снятую пять лет назад!»
— У меня есть опыт выступлений на Бродвее. И я много занималась мастерством.
На Алана это явно произвело впечатление, и он объявил:
— Вот это хорошо! Хорошо, что есть опыт игры на сцене. Мне осточертели эти однотипные голливудские личики и их манеры. Если вы умеете читать, полдела сделано. Возьмите сценарий.
Долорес и страницы не прочитала, как он прервал ее словами:
— Достаточно. Все хорошо.
Долорес замерла, ожидая, что он прямо сейчас скажет: «Беру вас на эту роль».
— Больше читать не надо. Видно, что играть вы умеете. Я свяжусь с моей группой на побережье и скажу, что хотел бы использовать вас. Посмотрим, что они ответят.
— Как скоро вы рассчитываете получить ответ?
— Возможно, в течение нескольких часов. Я могу позвонить вам домой?
Долорес распознала смысл его взгляда, того самого, отлично ей известного, и ответила таким же, не оставляя ему никакого места для сомнений: да, она на все сто процентов согласна с любыми его режиссерскими замыслами.
— Возможно, потом сходим куда-нибудь выпить? — предложил он.
Сохраняя течение возникших между ними биотоков, Долорес не спешила отвести глаза от Алана:
— Отчего же, я с удовольствием.
— Дайте мне ваш номер телефона, я позвоню. Вы будете дома к вечеру?
— А может быть, мы прямо сразу договоримся, где и в котором часу увидимся? — парировала Долорес.
— Не так-то просто при моей загруженности здесь, — Мессина поскреб в затылке. — А что, некуда вам позвонить попозже? Или там сердечный друг, который может приревновать?
Долорес ослепила его самой бронебойной из своих улыбок:
— Есть муж, который может!
Не сводя с нее глаз, Алан Мессина тихонько спросил:
— Как насчет моего отеля? Часиков в девять? К этому времени я наверняка освобожусь. В конце концов там тоже можно выпить!
— Вполне, — улыбнулась Долорес.
Долорес ушла из дому, сказав Генри, что ей необходимо навестить Чарлин. Ровно через десять минут она поднялась на семнадцатый этаж отеля «Режи», и мальчишески ухмыляющийся Алан Мессина распахнул перед ней дверь своего номера.
— Которую из отрав? — спросил он.
Долорес попросила не слишком сильно разведенный шотландский виски и приготовилась к разговору о своей роли. Алан еще возился у бара, смешивая себе мартини на водке.
— Думаю, с ролью все в порядке, — начал он.
— Вы только думаете, что все будет в порядке? — кокетливо надулась Долорес. — Какой позор.
Она протянула руку, усаживая его рядом с собой.
— За ваш успех! — Алан провозгласил тост, глядя ей в глаза.
— За незамедлительное решение! — пропела Долорес.
— За кем вы замужем? — спросил Алан, отпивая мартини.
— Вас интересует мой муж? Как скучно! Я бы охотней поговорила о нас с вами.
— И я бы тоже, моя радость! Но меня действительно интересует твоя жизнь. Так за кем мы замужем? Что за брак?
— Нормальный муж, нормальный брак.
Теперь Долорес пожирала его глазами, уже предвкушая, как он войдет в нее, как будет овладевать ею.
— Ты вообще против семейной жизни?
— Нисколько, милый. Семейная жизнь — замечательная вещь. Я уверена, что жить надо только семьей, во всяком случае женщине. Женщина не может без мужа. Но, — Долорес понизила голос, — потребности женщины не ограничиваются этим.
Последовала пауза, заряженная электричеством. Алан придвинулся поближе к Долорес.
— Думаю, что я тебя понимаю. Я и сам женат. Он поставил бокал на столик.
— В этом случае, возможно, действительно понимаешь. Долорес поставила свой бокал рядом с его.
— Конечно, понимаю.
Он поцеловал ее, как бы проверяя реакцию.
— Муж так не целуется, — прошептала Долорес.
— И моя жена тоже.
— Какие у тебя волосатые руки. Ужасно чувственные!
— Откуда тебе известно про мои волосатые руки?