Читать интересную книгу Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Из Англии и даже из Германии приходилось выписывать рабочих всякий раз, когда хозяин заведения стремился получить стальные изделия высшего качества, и это считалось такой заслугой перед отечеством, за которую можно было надеяться получить денежную награду от казны [146].

Когда начали прибывать во Францию партии пленных англичан (особенно с 1795 г.), то промышленники самых разнообразных профессий непрерывно обращались в Комитет общественною спасения, а позднее — к министру внутренних дел с просьбой снабдить их этими пленниками, ввиду того что среди них есть рабочие, которым можно поручить трудную для французов работу.

В середине 1795 г. Комитету общественного спасения был даже представлен доклад, специально касавшийся английских пленных; указывалось на то, что среди этих пленников есть рабочие, работавшие в Англии на бумагопрядильных, сталелитейных, суконных, полотняных мануфактурах, и так как «бесконечно выгодно» было бы «привязать их к Франции», то хорошо было бы их поскорее женить тут; необходимо вообще поскорее их пристроить, пока еще нет слухов о мире между Францией и Англией и пока, значит, у пленников нет надежды на скорое возвращение [147]; всему этому делу придается колоссальное значение в смысле содействия французской индустрии. Что так склонен был смотреть на это и сам Комитет общественного спасения, — видно из других документов.

Просят и получают от правительства пленных англичан также кожевенные фабриканты Лежандр и Мартен (в 1798 г.) [148].

Из ряда свидетельств видно, что иностранцы-рабочие (особенно англичане) ценились очень высоко и в их техническое превосходство над французами верили обычно очень твердо и мануфактуристы, и члены комиссии земледелия и торговли. 6 сентября 1793 г. Конвент постановил арестовать всех иностранцев, подданных тех держав, с которыми Франция вела в то время войну, но в особом пункте оговаривалось, что этот декрет не распространяется на тех рабочих-иностранцев, которые представят рекомендацию двух граждан, известных своим патриотизмом [149]. Но подозрительность к Англии и ненависть к англичанам были так велики, что в первое время после издания этого декрета многие склонны были думать, что милостивая статья не относится все-таки к англичанам, и вот Конвент особым распоряжением подтверждает, что английские рабочие изъемлются из действия декретов, направленных как против иностранных подданных враждебных держав вообще (6 сентября), так и против англичан в особенности (9 сентября); при этом министру внутренних дел было предписано успокоить «мирных граждан» (les ouvriers, artistes et antres citoyens utiles, originaires d’Angleterre, vivant de leur industrie… les citoyens paisibles) [150]. При знаменитом провозглашении «революционного правительства», т. е. фактической диктатуры Комитета общественного спасения (10 октября 1793 г.), Конвент опять не забыл особой статьей оградить безопасность англичан-рабочих [151]. В самую грозную годину террора, когда было объявлено, что всякий подданный враждебной Франции державы, арестованный в Париже или в городе, где есть крепость, или в приморском городе, объявляется вне закона (т. е. предается смертной казни без судебного разбирательства), Конвент не забыл и тут изъять «рабочих-иностранцев, живущих трудами рук своих» [152].

Боязнь лишиться нужных рабочих рук сказывается не только в этих милостях относительно иностранцев-рабочих, но и в снисхождении к рабочим-эмигрантам, хотя в глазах закона положение эмигранта было гораздо хуже, чем положение иностранца. В последние месяцы своего существования Конвент декретом 22 нивоза (11 января 1795 г.), подтверждая в самых суровых выражениях приказ всем властям безотлагательно выискивать и судить по всей строгости законов возвратившихся эмигрантов, оговаривается, что «не считаются эмигрантами» рабочие и земледельцы, «обыкновенно работающие в мастерских, фабриках, мануфактурах или на земле», если они покинули Францию после 1 мая 1793 г.

Для их легализации требуется лишь подтверждение со стороны местных властей, что они действительно были рабочими до самовольного оставления отечества [153]. При этом совершенно не требовалось никаких обещаний, раскаяний, ручательств с чьей бы то ни было стороны: рабочие просто амнистировались, и это как раз тогда, когда, несмотря на «термидорианскую реакцию», власти менее, нежели когда-либо, склонны были прощать эмигрантов.

Целый ряд отдельных, но очень характерных черт ярко обрисовывает эту тенденцию правительственной политики. Министр внутренних дел пишет (25 февраля 1792 г.) бумагу военному министру: есть солдат, англичанин по происхождению, Гибсон, который, будучи в отпуску три месяца, работал на одной мануфактуре в Париже; и вот министр внутренних дел проведал, что солдат Гибсон не прочь обосноваться во Франции по окончании своей службы во французских войсках, — так не может ли военный министр его теперь же уволить? Ибо тогда можно было бы немедленно воспользоваться его познаниями, а это было бы очень важно для успехов национальной индустрии [154].

Идет переписка об этом, власти делятся между собой опасениями, как бы соотечественники не уговорили Гибсона уехать из Франции, как бы его удержать [155] и т. д. И ведь речь идет отнюдь не о каком-либо изобретателе и не об инструкторе, а об обыкновенном, среднем английском рабочем, за которым только та заслуга, что он работал в английской бумагопрядильне.

Но дело доходило до того, что власти по первому требованию владельцев бумагопрядилен предоставляли в их распоряжение пленных англичан, которые могли бы быть полезны своими техническими познаниями. Документы ясно нам говорят, что французское правительство времен Директории стремилось извлечь пользу из англичан, попавших в плен, такую же пользу, как, например, Петр I из шведских пленников. Траване, владелец бумагопрядильни в Royamont (департамент Сены-и-Уазы), обратился в Комитет общественного спасения с просьбой прислать к нему на работы пленных англичан, и тотчас же собирается соединенное заседание Комитета общественного спасения и комитета земледелия и искусств, и выносится постановление (13 флореаля — 2 мая 1795 г.) предоставить в распоряжение Траване всех пленных, каких он укажет, а подлежащим властям озаботиться, чтобы это было исполнено безотлагательно, ибо это важно для интересов французской торговли [156]. И это вовсе не было единичным случаем: английские пленники годами работали на французских бумагопрядильных мануфактурах [157].

2. Второе следствие технической отсталости Франции заключалось в том, что предприниматели нередко стремились часть нужной работы заказывать иностранным рабочим, давать заказы за границу, а французским рабочим давать лишь доделывать работу. При этом мануфактуристы руководствовались стремлением получить либо более дешевую работу, либо более тонкую, более совершенную.

Из Реймса в Шампани, как и из Амьена, из Бове, промышленники систематически отправляли шерсть для пряжи в германские страны и, уже получив оттуда пряжу, раздавали ее своим ткачам [158]. Амьенские шерстяные мануфактуры поступали точно так же. Амьенские фабриканты сукон для выработки тонких сортов закупали пряжу в Саксонии. Они, подобно другим предпринимателям, просили власти (в 1791 г.) не облагать эту саксонскую пряжу, выписываемую ими, никакой ввозной пошлиной, предупреждая, что это окончательно убьет суконные мануфактуры их района. (Нужно напомнить, что пряденая шерсть была обложена ввозной пошлиной в 36 ливров за квинтал.) Амьенские фабриканты мотивировали свою просьбу полной невозможностью достать во Франции тонкую пряжу вследствие первобытности техники, вследствие неумения французских прях обращаться со сколько-нибудь усовершенствованной прялкой.

Но не только техническая беспомощность французских прядильщиков ставила владельцев суконных мануфактур в необходимость обращаться за границу: там, где техника была приблизительно одинакова, фабриканты сукон искали и находили более дешевую пряжу за границей.

Мы сталкиваемся с подобным случаем, когда от северного промышленного района обращаемся к восточному, когда от Фландрии, Пикардии, Артуа, Эно, Камбрези, где все же выделка полотна стояла на первом месте, а выделка сукна на втором, переходим к Арденскому и окрестным департаментам, тяготевшим к Седану, где суконная промышленность играла исключительно огромную роль. Это был едва ли не главный центр суконного производства во Франции, и если где имелись хорошо обученные ткачи, то именно здесь; мы дальше увидим, как дорожили седанские фабриканты этими ткачами. Но пряхи и прядильщики, жившие по ту сторону границы (в Люксембурге, в прирейнских германских владениях), работали быстрее, работали дешевле французских, и десятки тысяч иностранцев получали регулярно заказы от седанских хозяев. Когда пряжа доставлялась в Седан, тогда она поступала в руки французских ткачей [159].