Читать интересную книгу Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Нужно сказать, что такая милость, как избавление от военной службы, делалась также по отношению к рабочим, работающим и в железоделательных мастерских, и в простых кузницах [93]. Но тут и, кроме этой милости, власти оказывались чрезвычайно внимательными и готовыми идти навстречу нужде. Дело в том, что, вследствие ли дороговизны выделки стали, вследствие ли невозможности надеяться на быструю постановку в больших размерах сталелитейного производства во Франции, власти больше всего заботились (и при Конвенте, и при Директории) о том, чтобы хоть в смысле железоделательных мастерских быть достаточно обеспеченными. Сталь до конца Директории не переставала считаться чем-то вроде предмета роскоши. Как это ни парадоксально звучит, сталелитейное производство и оружейная техника за весь наполненный войнами период революции не сделали во Франции никакого успеха. Точно так же в конце, как и в начале рассматриваемого периода фабрикация жести ни в малейшей степени не могла идти в сравнение с английской, по собственному признанию французских мануфактуристов [94].

И еще в конце Консульства промышленники, учредившие в Сент-Омере жестяную мануфактуру «наподобие английских фабрик», просят у генерала Бонапарта субсидии за то, что они выучили 80–100 французских рабочих этого рода производству, которое доселе было им не известно [95].

Подобные ходатайства весьма естественны, так как и при Консульстве французские власти охотно признавали огромное преимущество английской и немецкой железоделательной и сталелитейной техники над французской. Во Франции уже в конце рассматриваемого периода и в первые годы Консульства существовало единственное заведение, выделывавшее проволоку. Но и оно было далеко от совершенства, потому что, как заявляло бюро торговли в одном докладе министру внутренних дел, «доказано, что один немецкий рабочий в один день делает то, что занимает французского в течение трех дней», и изделия французские нельзя сравнивать с немецкими [96]; по признанию властей, приходилось из-за этого ввозить во Францию из германских стран проволоку на 1 миллион ежегодно. И когда (в 1802 г.) один немецкий фабрикант (из Лимбурга) пожелал переселиться во Францию, то там это приняли с радостью, и в министерстве внутренних дел шли совещания о том, как помочь этому фабриканту «соблазнить» 12–15 немцев-рабочих переселиться во Францию [97].

Даже в конце 1820-х годов первоклассный знаток французской промышленности все еще только надеялся, что Франция «вскоре» не будет уступать Германии в выделке сельскохозяйственных орудий, а также стальных клинков [98], радовался, что «постепенно Франция со времени мира (с 1814 г.) перестает быть данницей заграницы» в этом отношении…

От отсутствия сталелитейных мастерских страдали все связанные с этим производством промыслы, прежде всего оружейное дело: когда начались революционные войны, то французское правительство испытывало не раз неудобства от этого. Громадная оружейная мануфактура в Тюлле (департамент Коррез), поставлявшая оружие правительству, не могла найти во Франции понимающих сталелитейное дело рабочих, так что пришлось, как уже выше было упомянуто, выписывать их в начале 1792 г. из Германии, из княжества Нассау [99]. Эти немецкие рабочие успели обучить нескольких французов, так что мануфактура обзавелась сталелитейной мастерской, первой во Франции [100]. Кроме сталелитейщиков, мануфактура нуждалась и в рабочих по части оружейного мастерства в точном смысле слова, так что когда в 1793 г. Комитет общественного спасения приказал предпринимателям увеличить, насколько лишь возможно, производство, то предприниматели, которые, впрочем, все равно не могли бы делать больше 20 тысяч предметов холодного и огнестрельного оружия в год из-за отсутствия сырья [101], не могли на первых порах даже и до этой цифры довести производство вследствие недостатка обученных рабочих, так что правительству предлагалось подождать, пока обучаемые ученики-рабочие приобретут достаточное умение [102].

К слову замечу, что в смысле оружейного дела Россия едва ли стояла в эту эпоху ниже Франции. Город Сент-Этьен — центр оружейного дела во Франции — находился в течение всей революции в весьма неблагоприятных (в смысле техники) условиях. А между тем, говоря даже о 30-х годах XIX столетия, старожил и патриот Сент-Этьена и панегирист местной индустрии все еще жаловался, что Россия «благодаря машинам» выделывает лучшее оружие, чем Франция и, в частности, чем Сент-Этьен [103]. Россия еще до революции считалась серьезным конкурентом Франции в железоделательном производстве.

В очень неутешительном состоянии находился и другой важный промысел, тоже тесно связанный со сталелитейным производством, — выделка игл. В конце 1794 г. официально было констатировано Комитетом общественного спасения, что во Франции никакой фабрикации игл не существует и что для удовлетворения спроса на этот товар приходится обращаться исключительно к ввозу из-за границы [104]. Комитет был озабочен не только тем, что «торговый баланс» в этой отрасли всецело в пользу заграницы, но также и тем, что в деле оборудования одежды солдат Франция оказывается в зависимости от других стран.

Едва только начались французские завоевания, едва только города западногерманских владений стали переходить в руки французской армии, как еще в разгаре военных действий Робержо, представитель Конвента при армии, экстренно, чуть не тотчас после занятия города Штольберга (близ Ахена), сообщил Комитету общественного спасения о приемах, практикуемых местными фабрикантами игл. Указании были тотчас же приняты к сведению. Прежде решено было командировать в Ахен агента для найма рабочих, опытных в игольном производстве; эти люди должны стать учителями французов в особой образцовой национальной мастерской для выделки игл, которая будет открыта в Париже [105]. Комитет общественного спасения решил таким путем насадить эту отсутствующую ветвь индустрии во Франции, или, как он выразился, «nationaliser l’art de faire des aiguilles» [106]. A что спрос во Франции на этот товар огромен, Комитет общественного спасения признал также самым категорическим образом [107].

Весьма характерен для беспомощности французской техники в эту эпоху тот факт, что Робержо счел нужным прислать Комитету общественного спасения мемуар, в котором он на пятнадцати больших страницах, очень убористым почерком исписанных, излагает все технические детали существующего в Штольберге игольного производства [108], за что и удостоился горячей похвалы и благодарности.

В конце 1794 г. специальная «национальная мастерская» для выделки игл наконец была открыта, и тут наблюдатели прямо поражались неумелостью, несовершенством работы, первобытностью французских инструментов, пользуясь которыми, рабочий должен был больше всего думать, как бы не искалечить пальцы [109], а эта мастерская именно и заведена была в качестве образцовой для формирования кадров умелых техников [110]. Ничего из этой затеи не вышло, и мастерская была закрыта 21 декабря 1797 г. [111].

Сельскохозяйственные орудия, оружие, иглы и нужные для мануфактурных работ стальные инструменты — вот в чем ощущался жестокий недостаток в течение всего рассматриваемого периода. Во Франции не умеют делать стали, так формулировалась одна из самых тяжких забот и Комитета общественного спасения при Конвенте, и министерства внутренних дел при Директории.

6. Не только в стальном оружии нуждалось французское правительство в течение всей революционной эпохи.

В области кожевенной промышленности также власти озабочены были в течение всего революционного периода тем, чтобы английские приемы поскорее проникли во Францию; и точно так же «в королевстве (Франции) не существует ни единой кожевенной мастерской, действительно английской», жаловался представитель правительства еще в 1792 г. [112] Между тем потребление этого товара — колоссальное и до 1792 г. [113] — не уменьшилось, а возросло после начала войн с европейской коалицией, и Франция, которая по официальному отзыву была в этом отношении данницей Англии до войны [114], должна была особенно серьезно подумать о том, как обойтись своими средствами. Отдельные промышленники, целые компании и перед началом, и во время революции подают просьбы о вспомоществовании, обещая завести «истинно английские» кожевенные мануфактуры [115]. Некоторым (например, мануфактуре Legendre в Понтодемере) удается даже получать крупные субсидии, доходящие до 150 тысяч ливров, но факт, констатированный только что приведенным свидетельством, остается верен не только для 1792 г., но и для всего рассматриваемого периода: английская техника не прививается во французской кожевенной промышленности. В 1794 г., жалуясь на конкурентов, хозяева кожевенной мануфактуры в Понтодемере — Лежандр и Мартен, — прося защиты у Комитета общественного спасения, в виде особой заслуги своей выставляют то обстоятельство, что они первые ввели во Франции некоторые английские технические приемы, что они выписали английских рабочих, и с гордостью заявляют, что если есть во Франции несколько англичан-рабочих, то это они — Лежандр и Мартен — их привлекли [116].