Читать интересную книгу Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Мы увидим дальше, как жестоко отразился этот порядок вещей на французских рабочих в первые годы революции.

Не только суконные мануфактуры обращались к иностранцам за покупкой пряжи (как это делали амьенские фабриканты) или с заказами на пряжу (как это делали фабриканты седанские). Фабриканты цветных полотняных и бумажных материй, особенно жившие недалеко от границы, проделывали нечто аналогичное. Владельцы мануфактур этого рода, жившие в департаменте Верхнего Рейна, выписывали беленое полотно из Германии, а сами только красили («печатали») его и вообще подвергали дальнейшей обработке, превращая его в цветное. Это до такой степени вошло у них в обычай, что и они обратились в Учредительное собрание (в 1790 г.), моля спасти их от немедленного разорения и избавить выписываемые ими беленые полотна от ввозной пошлины [160], причем обращаются они от имени всех мануфактуристов этого рода, какие есть во французском королевстве.

Главный центр этой промышленности, департамент Верхнего Рейна (Эльзас), давал работу 30 тысячам рабочих и вывозил цветных полотняных и бумажных материй на 3–4 миллиона ливров за границу [161]. Именно потому Эльзас и сделался средоточием этой индустрии, что до революции по старым законам, особым для этой провинции, общефранцузский тариф не применялся к выписываемым эльзасскими фабрикантами беленым материям, которые должны были перерабатываться на эльзасских мануфактурах [162]. С 1790 г. положение в этом смысле переменилось, и это-то повергает фабрикантов цветных материй в живейшую тревогу. Они просят Учредительное собрание постановить, что сумма взятой за беленую материю пошлины должна возвращаться таможней фабрикантам, вывозящим потом такое же количество переработанной (цветной) материи за границу. Иначе «полная гибель» грозит всей этой промышленности. О том, можно ли обойтись при помощи французских рабочих и получать эти беленые материи, не может быть и речи.

Когда началась затяжная европейская война и давать заказы за границу стало затруднительно, обнаружилось, что владельцы суконных мастерских и красилен все-таки не могут обойтись без помощи иностранных рабочих. Они даже ездили за ними специально за границу, конечно, только в те страны, куда безопасно можно было показаться в эту пору затяжной войны, например в Швейцарию [163].

В 1790 г. Учредительное собрание издало декрет о новых тарифах, и французские предприниматели не переставали с тех пор осаждать правительство, умоляя его изъять из общего тарифного обложения ту пряжу, которую они получают от работающих на них иностранных рабочих из-за границы. Жалобы на невозможность продолжать работать, если нельзя будет пользоваться по-прежнему услугами заграничных прядильщиков, шли со всех сторон, и хозяева выиграли дело. От имени комитета земледелия и торговли Goudard (лионский депутат) представил в Учредительное собрание доклад, в котором указывал на необходимость удовлетворять просьбы мануфактуристов. Из Реймса, подтверждает докладчик, хозяева шерстяных мануфактур отправляют шерсть для пряжи за границу; из Седана — то же самое; из мусселиновых мануфактур в Tarare (департамент Устьев Роны) хлопок отправляется для пряжи в Швейцарию вследствие невозможности получить нужную пряжу во Франции; из всего Северного департамента (Лилль и так далее) пряденый лен отправляется тоже за границу для беления. Если прекратить этот порядок вещей, то все эти мануфактуры остановятся, ибо Франция не может дать им нужные (для дальнейшей работы) изделия, не может дать «cette première main d’œuvre»), как выражается докладчик [164]. Собрание с ним согласилось и изъяло из тарифного обложения товары, которые представляют собой обработку сырья, данного французскими предпринимателями иностранным рабочим, если эти товары служат для целей производства (т. е. если они поступают в дальнейшую переработку во Франции).

Итак, отсутствие машинного производства, слабость технических познаний и навыков у рабочих, стремление предпринимателей и правительственных властей пользоваться услугами более обученных и удешевляющих производство иностранцев, либо выписывая их во Францию, либо систематически давая заказы за границу, — таковы характерные черты экономической жизни Франции в рассматриваемую эпоху [165]; ремесло и домашняя индустрия в ее разнообразных стадиях — вот что дает тон, царит почти безраздельно по всему лицу страны.

Эти явления, тесно между собой связанные, сплетаются воедино в представлении современников: нет машин и незачем заводить соединенные мастерские, где бы рабочие работали в одном месте; рабочие работают каждый у себя на дому, получая заказ от фабриканта; мелкие производители работают тоже каждый в своем углу за свой счет и несут свой товар на продажу, — как же при этом требовать от них технических познаний? Для современников эти явления замыкались в порочный круг. «Не будем сравнивать себя с нашими торговыми соперниками (англичанами), мы отличаемся от них слишком во многих пунктах, чтобы сравнение было точно и чтобы можно было извлечь из него правильные заключения», — с горечью писали уже при Консульстве инспектора мануфактур, восстановленные в 1802 г.: у англичан — «соединенные мастерские», т. е. большие, богатые фабрики (где рабочие работают в здании заведения); напротив, во Франции этих «ateliers réunis» почти нет, рабочие работают изолированно в своих нищенских жилищах [166], и притом «рабочие» во Франции продают фабрикантам свои изделия и, понятно, всячески стараются «сэкономить на качестве и количестве материи», чтобы иметь возможность назначить наиболее дешевую плату и найти сбыт [167]. Эти рабочие, торгующие своими изделиями, находятся вечно в крайней нужде, и им не до того, чтобы думать об улучшении производства, они «машинально» следуют рутине [168].

Таков общий фон, без понимания которого неясны были бы перипетии, пережитые рабочим классом в эпоху революции.

Глава III

ОБЩЕЕ СОСТОЯНИЕ ОБРАБАТЫВАЮЩЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ ВО ФРАНЦИИ ПРЕД ИЗДАНИЕМ ЗАКОНА О МАКСИМУМЕ

1

Уже в первой части было отмечено, что французская промышленность пережила в 1789 г. весьма критический момент, после чего 1790–1791 гг. были временем некоторого улучшения, а с 1792 г. началось уже не прекращавшееся вплоть до конца Директории и все более и более резко выраженное падение производства. Но в первой части, где речь шла о событиях, происходивших в Париже, в столичной рабочей среде, не было надобности останавливаться на этом факте подробнее. Парижская рабочая масса слагалась главным образом из двух элементов: 1) рабочих, занятых выделкой предметов роскоши, и 2) рабочих, занятых строительными работами — землекопов, кровельщиков, каменщиков, плотников, а также слесарей, столяров и т. д. Это главные категории. Что касается кожевников, разбросанных больше всего в Сен-Марсельском предместье, то часть их работала над дорогими кожаными изделиями, и может быть причислена к первой категории, а часть занималась изготовлением сапожного товара и т. п. Кроме них, можно назвать некоторые группы, не входящие ни в ту, ни в другую категорию, например, типографских рабочих, рабочих, служащих в бесчисленных парикмахерских (garçons coiffeurs), и т. п. Этот состав парижской рабочей массы выделял столицу и объяснял отчасти тот факт, что именно в Париже рабочие действовали совершенно отдельно от рабочих провинции. В самом деле, предприниматели, занятые [производством] предметов роскоши, испытали в 1789 г. внезапное падение сбыта, падение крутое и уже не останавливавшееся ни в 1790, ни в 1791 гг., когда в других областях производства переживалась, как сказано, как бы некоторая временная передышка. Это обстоятельство выбросило на улицу именно в Париже многие тысячи людей и создало для муниципалитета, как уже показано в первой части настоящей работы, весьма тревожную проблему, которую худо ли, хорошо ли власти пытались разрешить устройством благотворительных мастерских и т. д. А с другой стороны, вторая (гораздо более многочисленная) категория парижских рабочих, именно занятые строительными работами, в 1790–1791 гг. недостатка в работе не испытывали; напротив, в Париже наблюдалась своего рода строительная горячка: люди, испуганные уже начинавшимся падением ассигнаций, спешили изо всех сил вложить свои капиталы в недвижимую собственность. При этом положении вещей именно и стало возможно обширное стачечное движение, вспыхнувшее, как мы видели, весной 1791 г. и приведшее к изданию закона Ле Шапелье. Что касается других, менее значительных групп, тоже принявших участие в движении 1789–1791 гг., то, например, типографских рабочих нигде на всем протяжении Франции не было так много, как именно в столице, и для них первые годы революции были временем кипучей работы: бесчисленные брошюры, газеты, плакаты, издававшиеся в Париже, требовали такой усиленной работы от типографий, что типографские рабочие тоже могли принять (и приняли на самом деле) живое участие в стачечном движении против хозяев. Другие второстепенные группы проявляли поползновения к борьбе с хозяевами лишь мимолетно и под влиянием случайно сложившихся, быстро преходящих обстоятельств: портные — когда в августе 1789 г. их хозяева получили сразу громадный заказ по обмундированию национальной гвардии; парикмахеры — ввиду нежелания их хозяев считаться с фактической отменой цехов еще за полтора года до отмены их в законодательном порядке и т. д.