Особенностью Первой мировой войны являлось то, что значение наступательной инициативы на Ближнем Востоке понимали только британцы. Для них был характерен традиционный морской подход к стратегическим проблемам, в то время как русские и французы придерживались континентальной концепции. Если рассматривать всю Первую мировую войну в целом, то становится ясно, что операции в Дарданеллах (хотя и не достигшие своих главных целей) постоянно ослабляли турецкую армию как ударную силу[249].
В то же самое время она отвлекла на себя основную часть турецких дивизий, когда русские подверглись жестокому прессингу в Польше. Поэтому Дарданелльская кампания на два или три года отсрочила оккупацию Кавказа центральными державами. Обосновавшись летом 1918 г. на Кавказском перешейке и на берегах Каспия, немцы и турки поняли, что прибыли сюда слишком поздно и у них уже нет сил, чтобы воспользоваться экономическими ресурсами и стратегическими перспективами этого региона. Аналогичным образом британские операции в Ираке сдерживали турецко-германское наступление через Персию к границе Афганистана. В последнем, где внутренняя обстановка для центральных держав складывалась относительно благоприятно, немцы могли бы создать отличную передовую базу для действий против Индии и Туркестана. Таким образом, британские кампании в Палестине, Сирии и Иране, а также операции союзников в Македонии внесли весомый вклад в окончательный разгром центральных держав. И это действительно так, поскольку главной целью германской политики был Drang nach Osten, и срыв всех планов в Азии должен был подействовать на нее как кислота, разъевшая все военные и пангерманские амбиции в Германии.
В течение 1916 г. Британия не ощущала особой заинтересованности своих союзников в развитии стратегической инициативы на Ближнем Востоке. Особое равнодушие проявили французы; именно на них лежит ответственность за отказ от предложений действовать в Киликии, где перспективы эффективного сотрудничества британской и русской армий против Турции были наиболее реальными.
Весной 1916 г. новое политическое соглашение утвердило принципы русско-британского военного сотрудничества в Персии (4 марта), обеспечив некоторое усиление российского влияния в этой стране по сравнению с тем, что было предусмотрено в соглашении от 1907 г. Этому усилению очень помогли успешные действия экспедиционного корпуса Баратова, который в течение февраля и марта полностью разгромил части противника в Персии и захватил Керманшах. Это помогло защитить эту страну от турецко-германского вторжения. Присутствие Баратова в Керманшахе, расположенном всего лишь в 190 км от границы Ирака, позволяло наладить англо-российское военное сотрудничество не только в Персии, но и в самом Ираке.
Британская кампания в Иране началась неудачно – 22–25 ноября 1915 г. Тауншенд был разбит под Ктесифоном и отошел в Кут-аль-Амару. С 12 декабря англо-индийское соединение численностью менее 10 тыс. человек было окружено в городе Куте войсками турецкой 6-й армии (25 тыс.), которой командовал фельдмаршал фон дер Гольц. Эта новая турецкая армия[250] оказалась достаточно сильной, чтобы продолжать осаду Кута и с успехом противостоять англо-индийским силам, которые шли вверх по долине Тигра на помощь Тауншенду[251].
Британцы получили подкрепление, но в феврале к туркам подошли две свежие дивизии (2-я и 6-я). Две новые попытки британцев прорваться к Куту закончились неудачей. Положение Тауншенда ухудшалось с каждой неделей, и он сообщил шедшим к нему на помощь войскам, что после 26 апреля капитуляции избежать не удастся.
В марте-апреле 1916 г. все внимание британского штаба в Ираке было приковано к спасению Тауншенда. Поэтому кажется вполне естественным, что идея сотрудничества с русскими была выражена в форме предложения о совместных действиях по снятию осады Кута. После захвата Баратовым Керманшаха (26 февраля) этот вопрос встал на повестку дня. Английское правительство вело переговоры с императорской Ставкой, была установлена прямая радиосвязь между Баратовым и штабом Британских сил спасения, а также между Баратовым и Тауншендом.
Надо сказать, это англо-российское сотрудничество в Ираке, ограниченное участием в снятии осады Кута, вызвало критику в штабе великого князя Николая в Тифлисе[252].
Штаб великого князя привык к огромным потерям на Польском фронте, и то затруднительное положение, в котором оказались немногочисленные англо-индийские войска, не произвело на него особого впечатления. Николай Николаевич придерживался мнения, что британцы решили подчинить свои планы в Ираке и Персии достижению, как ему казалось, престижной цели, без учета более широкой стратегической перспективы, о которой им следовало подумать. После второй неудачной битвы под Дуджайлой (9 марта), в которой участвовало более 3 англо-индийских пехотных дивизий и кавалерийская бригада, русские поняли, что посылать на помощь англичанам немногочисленные войска Баратова, состоявшие из 4 пехотных батальонов, 3 драгунских полков и нескольких казачьих формирований, нет никакого смысла. Странной казалась русскому командованию и пассивность Тауншенда, которая на самом деле объяснялась болезнями, косившими его войска. Желание тифлисского штаба рисковать небольшими силами Баратова угасало с каждой прошедшей неделей, особенно после того, как 1 апреля поступили сообщения о том, что постоянный приток подкреплений довел численность турецких пехотинцев до 40–50 тыс. при соответствующем количестве орудий. Немцы даже предоставили туркам одну эскадрилью.
Положение Баратова становилось сложным. Если бы он пошел в наступление через Загрос, то оставил позади себя сильно растянутую и плохо защищенную линию коммуникаций. Проблема снабжения в Керманшахе была сложнейшей, поскольку все необходимое приходилось доставлять в основном гужевым транспортом, а расстояние было равно 600 км. Войска Баратова, в основе своей кавалерийские, считались чрезвычайно мобильными. Но в специфических условиях войны и времени года в Персии и Ираке мобильность конницы оказалась под вопросом: отсутствие фуража ощущалась даже весной; в мае, когда началось персидское лето, кавалерия не могла полагаться на местные поставки корма. Его приходилось доставлять в основном с помощью животных, которые съедали значительную часть своего груза по пути. Даже имея в своем распоряжении большое число вьючных животных[253], Баратов вынужден был до минимума ограничить выдачу хлеба бойцам, а лошади получали не более 2–5 фунтов ячменя в день[254]. Кроме того, вторжение в Ирак породило новую (для кавалерии) жизненно важную проблему снабжения водой.
1 апреля начальник штаба Кавказской армии (генерал Болховитинов) сообщил Баратову, что великий князь предложил ему подумать, что можно сделать в плане диверсии против Багдада. Войска казачьего генерала не имели самого необходимого для проведения летней кампании на равнинах Ирака. Требовалось распределить войска для защиты своих растянутых коммуникаций, проходивших по линии Керманшах – Кангавар – Хамадан – Казвин – Энзели. Баратову нужно было также отрядить соединения для захвата Тегерана, Кума, Кашана, Исфахана, Давлатбада, Сины и Бижара[255].
Он выделил 2 пограничных батальона, 4 казачьих полка и ополченческие формирования для охраны своих коммуникаций, а для похода на Багдад – 2 оставшихся батальона, 3 полка драгун и 1 казачий полк с 4 орудиями на конной тяге: всего около 5 тыс. бойцов. Два оставшихся казачьих полка и 12 орудий на конной тяге оставили в Керманшахе в качестве мобильного резерва.
Фельдмаршал фон дер Гольц полагал, что сотрудничество между британскими и некоторыми русскими войсками может быть осуществлено в Северном Ираке. Когда части турецкой 6-й дивизии начали прибывать в Багдад, он направил 4 батальона с 12 орудиями на персидскую границу. В Кханикине создали передовую базу, а организацию обороны границы[256] возглавил немецкий майор Бонн.
К 10 апреля Бонн сосредоточил 4 батальона 6-й дивизии в Каринде с небольшим резервом – 2 батальона в Каср-и-Ширине, находившихся в 20 милях от Кханикина. Последние представляли собой остатки войск, которые Баратов разбил во время своего марша на Керманшах. На обоих флангах Кариндской позиции и в ее тылу Бонн имел около 5 тыс. нерегулярных конников и 1 тыс. жандармов. Вся эта группировка явно не способна была сдержать закаленную в боях кавалерию Баратова.
Несколько недель из-за сложных вопросов организации тыла Баратов откладывал свое выступление. А тем временем в Куте несчастный Тауншенд был уже близок к отчаянию. Это может показаться странным, но британский командующий, похоже, ожидал от действий Баратова гораздо большего. С провалом третьей попытки снять осаду и истощением ресурсов Тауншенда настал момент для сверхусилия, и русские заверили своих союзников, что Баратов им поможет.