Читать интересную книгу Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира - Анри де Кок

Вот одна история, сцена которой происходила в маленьком домике Пре-Сен-Жерве, о котором мы говорили выше.

Это было в 1598 году, вечером в октябре месяце; Габриэль ждала короля, уехавшего в полдень из Лувра на охоту за оленем в Венсен. Пробило девять часов. Генрих очень запоздал. Сидя в своем будуаре герцогиня прислушивалась ко всякому шуму, думая всё, что король вот-вот приедет.

В этот вечер герцогиня была сонлива. Само время, холодное и дождливое, располагало к меланхолии. Вдалеке на дороге послышался лошадиный топот. Только одной. Вероятно Генрих слал какое-нибудь известие. Было предназначено, чтобы Габриэль провела не только скучный вечер, но и такую же ночь.

На самом деле, то был посланный от его величества, привезший от него письмо, которое оканчивалось неизменными словами: «Прощай моя душа. Целую тебя миллион раз!..» Генрих был в отчаянии, но уже готовясь отправиться в Пре-сен-Жерве он встретил барона де Саней, который возвращался из Баля вместе с Дюплесси-Морнеем отдать отчет в своей экспедиции. Нет средств избавиться от разговора, который вероятно продолжится до по-луночи; король отправился в Париж и приглашал герцогиню на другой день в Лувр. До того времени она имела право ответить ему через курьера, что она на него не сердится.

Прочитав это послание Габриэль вздохнула и взяла, перо, чтобы написать ответ, как ей предлагали.

Курьером был молоденький паж, Готье де Дампьер.

– Садитесь, господин Дампьер, – любезно сказала ему Габриэль.

– Герцогиня, вы очень добры, – ответил паж. – Но я слишком хорошо знаю, каким уважением я обязан вам, чтобы осмелиться сесть.

Ответ не имел в себе ничего необыкновенного. Однако, выслушав его, Габриэль быстро повернулась, пораженная тоном голоса.

Голос был прерывист и совершенно согласовался со страдальческим выражением лица.

– Что с вами, г. Дампьер? спросила Габриэль.

– Со мной? ничего, клянусь вам, герцогиня, ничего! – ответил молодой человек, держась рукой за стул, чтобы стоять прямо.

– Извините меня, я очень хорошо вижу, что с вами что-то случилось. Садитесь же. Я этого хочу, я требую! Скажите мне, что с вами? Вы больны.

Паж упал на стул.

– Я, герцогиня, не совсем болен, – прошептал он. – Я болел, а теперь я выздоравливаю. Воспаление груди, которое угрожало мне смертью… Я хотел опять поступить на службу. Но я не рассчитывал целый день провести на службе у его величества; сопровождая его в лес…

– Следовало сказать его величеству.

– О! Я не осмелился, герцогиня.

– Ошибка! большая ошибка! И при том вы, может быть, голодны?..

– Да, герцогиня, несколько. Я ничего не ел целый день… Король завтракал еще в Лувре…

– Бедный ребенок!.. Но это безумство! Пойдемте, вы поужинаете со мной прежде, чем оправитесь в дорогу.

– Ах, герцогиня!..

– Очень просто, вы поужинаете. Вы страдаете… Я не могу пустить вас в таком состоянии в дорогу… Рыжая!.. Рыжая!..

Рыжая горничная прибежала предложить на помощь свою руку пажу, чтобы проводить его в столовую, где он сидел напротив герцогини.

И вот две женщины, хозяйка и служанка, начали угощать бедного ребенка. Перед тарелкой ракового супа ему дали стакан Бордо.

– Теперь еще рюмку вина, потом вы попробуете этой лакс-форели. Любите вы эту рыбу?..

– Очень, герцогиня.

– Не кушайте так скоро! У вас есть еще время. Все равно. Держу пари, что вы уже чувствуете себя лучше.

– О, да!

– Это была только слабость. Взгляни, Рыжая, у него уже совсем другое лицо. О, как сейчас я за него боялась! Он был так бледен! Я думал, что он отдаст свою душу Богу.

– Как вы добры!..

– Вы поблагодарите меня позже. Что теперь у нас, Рыжая?

– Соус из куропаток.

– Для г-на Дампьера лучше бы было жареную курицу.

– О, герцогиня!.. куропатки мне тоже нравятся.

– Ну, если куропатки нравятся… Ах, да! Рыжая если бы ты принесла нам из погреба бутылку испанского!.. Для больных это вино полезно.

– Иду сударыня.

– А десерт? Что у нас к десерту?

– Торт из сыра и плодов…

Бесполезно говорить вам, что Дампьер был очень красивый юноша. Если бы он был дурен, Габриэль не заботилась бы так о нем…

А как окончился этот ужин?

Тот самый писатель, у которого мы заимствовали эту историйку говорит, что Габриэль с целью придать пажу силы наливала ему столько испанского вина, а чтобы он пил не один, столько пила с ним, что за десертом Дампьер был совершенно здоров телом, но совершенно потерял рассудок, и при этом настолько был возбужден своей прекрасной хозяйкой, что Рыжая благоразумно удалилась…

Только в два часа утра Габриэль удалилась в свою комнату, оставив бедного ребенка, спящим от упоения всеми восторгами… На рассвете Рыжая разбудила Дампьера и отдала ему письмо своей госпожи к королю.

Он с изумлением рассматривал горничную.

– Полноте! – сказала она ему. – Уезжайте скорее, г-н Дампьер. Ваша лошадь уже оседлана, и его величество должен быть очень удивлен, что вы не возвратились вчера вечером. Но не бойтесь, герцогиня все объяснила ему в этом письме.

– Все? – повторил паж, рассудок которого начинал приходить в нормальное состояние.

– Без сомнения, – непоколебимо ответила Рыжая. – Разве вы не помните, что приехав сюда вы падали от усталости, и герцогиня имела снисходительность оставить вас ужинать. Великолепный ужин, орошенный превосходными винами. Я кое-что знаю, потому что я была вашей собеседницей.

– Вы?

– Конечно я. Ах, у вас нет памяти! Или вы притворяетесь, что у вас её нет. Очень вероятно, что такой молодой и прекрасный сеньор, как вы. Но можете заботиться о том, чтобы понравиться на минуту женщине… такого сорта, как я….

Проговорив это Рыжая попробовала опустить глаза и вызвать слезинку на покрытые румянцем щеки.

Готье хотел раскричаться. Нет не эта толстая девушка, еще молодая, но не красивая ужинала с ним!.. Нет, не ею обладал он. Его губы, еще дымившиеся ароматом поцелуев, не могли касаться этих губ…

Но Рыжая начала снова, прямо смотря на молодого человека.

– Не бойтесь ничего, господин Дампьер я давно живу среди придворных и знаю, что иногда не благоразумно и даже опасно иметь хорошую память. Ступайте с Богом. Никто не будет знать, что в одну безумную ночь, один из пажей его величества пил, без отвращения из одного стакана с горничной герцогини де Бофор,

Эти слова были уроком для Готье де Дампьера. Он его понял. Он встал и одной рукой беря, письмо, другой он подал камеристке золотую цепь, которую он снял с шеи.

– Благодарю, – сказал он, – вы правы!.. И для вас и для меня всего лучше забыть эту безумную ночь. Прошу вас примите эту цепь. Вы передадите герцогине мое глубочайшее почтете, и поблагодарите ее от моего имени за ее великодушное гостеприимство, прощайте!..

Готье де Дампьер поступил согласно своему обещанию; он забыл или по-видимому забыл о происшествии. Пока жила Габриэль, он хранил полнейшее молчание о своем приключении в маленьком домике Пре-Сен-Жерве; только долгое время спустя после смерти Беарнца, он осмелился рассказать одному из своих друзей о счастье подаренном ему любовницей Генриха IV.

Он вздыхал оканчивая рассказ.

– А на самом деле Габриэль была так прекрасна, как о ней говорили? – спросил один из слушателей.

– Прекраснее! – вскричал прежний паж. – Да, вы можете мне поверить, господа, что она была настоящим королевским кусочком. Таким обольстительным кусочком, равного которому я после не встречал.

– А если ты был обманут? – заметили ему. – Если Рыжая не солгала тебе?

Готье де Дампьер покачал головой.

– Невозможно! – сказал он. – Доказательство…

– Доказательство?

– Да! через нисколько недель после ночи в Пре-Сен-Жерве, однажды вечером. в Лувре я застал Генриха IV целовавшего Габриель, и…

– Ну?

– Боже! вы не догадываетесь! Она говорила королю "я люблю" тем же самым тоном, каким говорила мне. Ее поцелуй королю производил тот же самый звук, как и поцелуй подаренный некогда пажу.

Это было в 1599 году. Еще не имея титула королевы, Габриэль пользовалась всеми почестями; ей недолго оставалась ждать полного обладания ими; переговоры о разводе были на всех парах. Однако: Силлери, посланник в Италии, который следуя данным ему приказаниям, требовал расторжения королевского брака, встретил некоторые препятствия, ибо королева Маргарита, заклятый враг Габриэли, уверенная что когда ее брак будет расторжен, то Генрих IV, женится на своей любовнице, велела сказать папе, что она ни за что не согласится на развод на этих условиях. Папа со своей стороны говорил, что не может признать законными детей, прижитых в прелюбодеянии, и что развод произвел бы важ-ные потрясения, а потому не соглашался издать столь ожидаемую буллу.

В Париже Сюлли делал все, чтобы отклонить то, что он без церемонии называл глупостью из глупостей. Проповедники гремели с кафедр против гнусного союза блудницы с Иродом.

«В воскресенье 27 декабря 1598 года, в день св. Иоанна, проповедник в Сен Жемсе говорил, что во Франции мало св. Иоаннов, но Ироды очень умножились: Шавакьян сказал по этому предмету, что то опасное чудовище – блудница при дворе короля, причинившая много зол, особенно когда поддерживали ей подбородок.