с ума от страха. Знала, физически ощущала зыбкость ее такого долгожданного счастья. Его не получалось упрочить, тонкая ниточка, удерживающая любимого человека в этом мире, могла порваться в любой момент. Этого не скрывали врачи, но он продолжал жить, делая бесценным каждое мгновенье, проведенное вдвоем.
Его тело постепенно расслабилось, и жар, чувствовавшийся сквозь одежду, спал. Саша лишь тогда позволила себе подняться, невесомо коснулась губами сомкнутых век и так же неслышно пробралась в кухню, прикрывая за собой дверь. Тревога унялась, как и собственная боль в висках, но сердце все еще тоскливо ныло. Привычное состояние, которое давно перестало удивлять. Она взглянула на сереющее вечернее небо, затянутое тучами. Моросил мелкий дождь, и женщине вдруг захотелось раскрыть окно и подставить ему лицо. Саша училась любить… снова… даже этот ненавистный когда-то дождь, а вместе с ним несовершенного, но единственно необходимого мужчину, обстоятельства, которые складывались совсем не так, как хотелось бы, но все равно позволяющие прикоснуться к прежде недосягаемому. И эта любовь давала силы жить.
Ужин уже был почти готов, когда в дверях квартиры звякнул ключ и в прихожей зазвенел Дашин голосок.
– Мамочка, мы пришли!
Саша метнулась навстречу, прикладывая палец к губам. Девочка умолкла на полуслове, понимающе закивав. Уточнила шепотом:
– Дима? – и обернулась к стоящему позади нее Павлу. – Папа, не шуми!
Взгляд мужчины остановился на лице бывшей жены. В затянувшемся молчании они просто стояли, глядя друг на друга, но эти минуты тоже были откровением. Павел видел перед собой не сломленную жизнью, испуганную девочку, шарахавшуюся от каждой тени, а женщину, научившуюся смотреть проблемам в лицо. Красивую, яркую и влюбленную до такой степени, что это чувство озаряло весь ее облик. А перед Сашей был тот, кто некогда пожертвовал собственным благополучием ради нее и дочери. Их дочери.
Они так и не сказали Даше правду. Больше всего на этом настаивал Дмитрий, и Саша не стала спорить. Девочка находилась еще не в том возрасте, когда смогла бы понять сложные ухищрения взрослых, и лишать ее любимого отца было бы жестоко.
– Родная, поверь, все равно, кем она считает меня и как называет, – когда Саша услышала эти слова из уст мужа, не смогла не согласиться с ним. – Я не стану из-за этого меньше благодарить судьбу за невероятный дар. А Павел – ее отец в гораздо большей степени. Пусть так и остается… пока… а потом мы увидим, что делать дальше.
И Павел находился рядом. Они виделись с Дашей почти каждый день, и какую бы боль это ни причиняло, Саша смирилась. И сейчас, встречая дочь, благодарно улыбнулась мужчине. За то, что довел девочку до дома, проведя с ней большую часть дня, – Дашино довольство читалось в глазах слишком очевидно. И за все остальное, что нельзя было, да и не имело смысла выражать словами.
Они успели поужинать, и дочка скрылась в своей комнате, когда дверь в спальню наконец-то отворилась.
Тяжесть его шагов выдавала усталость, а на лице отпечатались новые следы, складки, которые не сойдут вместе с бледностью. Их было уже немало, но всякий раз при взгляде на иссеченную морщинками кожу, Сашино сердце переполнялось благодарностью. К щедрому Небу, к Судьбе, подарившей ей второй шанс. Им.
Мужчина опустился на пол у ее ног, опуская голову на колени.
– Прости… Я опять тебя расстроил.
Саша запустила руки ему в волосы и погладила все еще горящий от боли лоб.
– Ты жив. А со всем остальным мы справимся.
Сказала – и лишь тогда наконец-то ощутила облегчение. Не важно, сколько времени отмеряно им, они проживут его, дорожа каждым мгновеньем. То, что для кого-то неверно и немыслимо, для них оказалось единственно правильным: вот такая жизнь, со всеми проблемами и болью, но вместе. Вместе…
Дмитрий помолчал, а потом поочередно коснулся сухими губами ее ладоней.
– Ты приехала так быстро… Опять такси? – и, когда она кивнула, улыбнулся. – Давай купим тебе машину, Саш? Я хочу, чтобы ты не зависела от общественного транспорта или других людей. Так ведь будет удобнее.
Не слишком подходящий момент, чтобы говорить о давно вынашиваемом в сердце. Но какая разница? Чем раньше скажет, тем быстрее они решатся на этот шаг. Очень хотелось верить, что решатся…
– Дима? – она прижалась щекой к плечу мужа. – Я не хочу машину… Можно мне… другой подарок?
– Другой? – ее коснулось теплое дыхание – мужчина уткнулся лицом в волосы. – Какой другой, родная? Я куплю все, что ты захочешь…
Саша и так это знала, но сейчас говорила не о материальных вещах. Ей вполне хватало всего, что уже было. Кроме одного, но об этом мечтала не только для себя.
– Не надо ничего покупать… И это для нас двоих…
Он улыбнулся, глядя на нее с нескрываемой нежностью.
– Я и так получил от жизни намного больше, чем заслуживаю. Мне ли желать чего-то еще?
– Я хочу, чтобы ты этого желал… – Саша уткнулась лицом в его плечо, вдыхая родной запах, и спросила: – Помнишь, я рассказывала тебе о женщине, с которой познакомилась во время командировки в Москву? Из Израиля?
Дмитрий задумался, а спустя какое-то время кивнул, хоть и не слишком уверенно, до конца не понимая, почему сейчас жена заговорила об этом.
– Та, с которой вы жили в соседних номерах? Да, припоминаю. И что?
Он поднял руку, касаясь ее лица, почти невесомо, но Саша затрепетала от этой ласки. Как всегда.
– Ты наконец-то захотела отправиться в путешествие?
У них уже была зарубежная поездка. Всего одна. Но не в отпуск, не на курорт и совсем не для того, чтобы полюбоваться достопримечательностями одной из красивейших стран Европы. Дмитрий увез ее в Париж, в тот самый отель, где когда-то юная девушка провела почти бессонную ночь, изнемогая от ревности и сокрушаясь из-за несбывшихся надежд. Они вернулись туда, чтобы прожить тот кусочек реальности иначе. Так, как желали сердца. Ее – переполненное все той же любовью, теперь умудренной прикосновением к вечности. Его – пронизанное чувством вины и неугасаемой горечи, но от того еще более трепетно открытое для жены.
Ничто не могло вернуть потерянных лет или компенсировать несказанные слова, да и те, что произносились в роскошном номере длинными ночами, не имели целью исправить прошлые ошибки. Но это был еще один шаг в новую жизнь. Жизнь вместе, сложную, порой граничащую с отчаяньем, но единственно возможную для них. Все иное было бы жалким подобием бытия, безликим существованием, в котором оба находились годы вдали друг от друга.
В иных поездках Саша не нуждалась. Ей хватало