– Чего?
– Поплавок!
– Где? – Семен вскочил, схватил удочку и попытался отыскать поплавок взглядом. Тот, равно как и Афродита, в поле зрения отсутствовал.
– Тяни, идиот!!!
Саньковский совету внял и потянул. Удилище выгнулось дугой. Руке передалась вибрация, от которой участился пульс и закипела кровь. Живая дрожь пойманной добычи.
За спиной Василий, отчаянно матерясь, продолжал давать полезные советы и лихорадочно развязывал узелки, освобождая подсак. Следуя им, Семен медленно и упорно подводил рыбу к берегу. Леска звенела, вода бурлила, глаза горели азартом и никто не заметил, как из воды вылез осьминог и расположился на пригорке за их спинами.
Наконец карп, зеркальный карп – шестикилограммовое блестящее чудо, был выловлен из родной стихии и забрыкался на свежем воздухе.
– Везет же, – не без доброй зависти протянул Рында.
Семен, до сегодняшнего дня не подозревавший, что на удочку можно поймать что-нибудь крупнее бельевой прищепки, потрясенно пробормотал:
– Все-таки смачный плевок – великое дело...
Позади неожиданно раздался скрежещущий, но жизнерадостный смех и рыбаки медленно обернулись. Сказать, что по коже у Семена побежали мурашки, значит не сказать ничего. У него зачесалось все тело и задергалось левое веко.
«За что меня предали?!» – захныкал он при виде до тошноты веселого инопланетянина мысленно, так как трясущиеся губы произнести ничего не могли.
Очередная порция адреналина бросилась в атаку на мозг, размягченный благоприятными условиями последних дней, и он тут же спустил с цепи черных псов подсознания. Карп оскалился стальным тигром и, бия себя хвостом по плавникам, рванулся к ногам Саньковского, норовя оттяпать их по самую шею. Ошарашенные глаза Рынды, все еще не понимающего происходящего, приобрели нечеловеческую пустоту взгляда зомби и Семен с ужасом прочитал в них приговор.
«Попался! Ух, попался!!! Ну, мы тебя сейчас!..» – орали они, дико вращаясь и становясь все больше, больше, БОЛЬШЕ...
Саньковский закрыл глаза, плашмя рухнул навзничь мимо берега и начал тонуть со скоростью погружения относительно твердого тела в весьма жидкую среду.
Там его с нетерпением ждали полуголые и ненасытные русалки.
***
Огненная вода обожгла рот, забила дыхание и вулканической лавой ворвалась в пищевод, сжигая поселения микробов и бактерий. Проглоченный головастик был подхвачен ею. Не успев изъявить последнюю волю, он оказался в желудке, где и переварился.
Отплевываясь, Семен открыл глаза и услышал:
– Ты бы спрятался где-нибудь, пока он тебя снова не увидел.
– А что с ним такое?
– Может быть, солнечный удар или ему вдруг показалось, что ты похож на его жену.
Фасилияс с сомнением посмотрел на крестного, щелкнул клювом в знак несогласия и залег в траве. Логическую цепочку между поведением человека и добрым советом Василия построить было трудно, но он все же попытался. Выглядела она приблизительно так:
ПЛЕВОК – РЫБА – ЗЕРКАЛЬНАЯ ЧЕШУЯ – СОЛНЕЧНЫЙ ЗАЙЧИК – НАРУШЕНИЕ ЗРЕНИЯ – ЖЕНА – ПОМУТНЕНИЕ СОЗНАНИЯ.
Ключевым словом, естественно, была «жена», то есть, самка, ради пополнения знаний о которой и была пересечена половина Галактики. Осьминог тихо порадовался первой удаче и решил продолжать накапливать информацию, благо люди себя шпионами на проваленной «явке» не чувствовали и ничего подсознательного не скрывали.
– Как самочувствие?
– Где это?
– Ты о водке? Хочешь еще?
– Убери эту гадость! Где это?
– Почему гадость? Водка как водка...
– Где ОНО?
– Ах, ты об этом...
– Да, черт побери!
– Значит, водки не хочешь?
– Нет, черт побери! – заорал Семен, демонстрируя пренебрежительное отношение к богатствам русского языка.
Это тут же подметил Рында:
– Надо же, что можно услышать от человека, чья жена – учительница русского языка! Никакого разнообразия...
– К черту разнообразие! – продолжал пениться огнетушителем Саньковский. – Я просто хочу убедиться, что это мне не померещилось!
Морщась от воплей, Фасилияс тем временем строил новую логическую цепочку:
ВОДКА – САМОЧУВСТВИЕ – РОДНОЙ ЯЗЫК – ЖЕНА – ГАЛЛЮЦИНАЦИИ – БОЯЗНЬ.
Проблем с определением ключевого слова опять не возникало.
Приятель посмотрел на Семена испытующе, цыкнул зубом, взвешивая все «за» и «против», да и махнул рукой:
– Ладно, Сивка-Бурка, стань передо мной как глист перед травой.
Фасилияс с готовностью предоставил кладезю информации возможность лицезреть себя от кончика клюва до крайних присосок.
– Так я и знал. Нет, все-таки не стоило идти на рыбалку... – пробормотал Саньковский и с укоризной обратился к пришельцу. – Что же тебе, Тохиониус, дома-то не сидится, а? Жены у тебя нет, дитё, поди, уже взрослое... Так, спрашивается, какой жареный осьминог клюёт тебя туда, откуда щупальца растут, а?
– Это не он.
– Неужели? – с искренним недоверием удивился Семен. – А кто? Очередная инкарнация Пушкина?
– Это его дитё – Фасилияс. Говорит, ностальгия его в космосе замучила.
– О, это меняет дело, – фальшиво обрадовался Саньковский. – Надолго к нам? Как здоровье батюшки?
– Старик жив, – бодро заверил Фасилияс, – и вождь тоже.
– В этом можно не сомневаться. Если уж разменял бог знает какую тысячу лет, то никакой черт тебя не возьмет! Так, говоришь, ностальгия?
– Мм, не совсем. Дело в том, что, по большому счету, я прибыл сюда выяснить один половой вопрос.
– Да ну?! – голос Семена приобрел оттенок заинтересованности. Его тоже волновали схожие вопросы. – Я думал, что природа решила все за вас.
– Дело в том, что, наблюдая жизнь сородичей, я пришел к выводу, что их планета, где я вынужден существовать, нуждается в сексуальной революции.
– Это как? – Рында расхохотался. – Групповое метание икры?
– Нет, ты не понимаешь сути проблемы, – ответил осьминог и принялся излагать свои многообещающие и многочисленные выводы, к которым пришел звездно-тернистым путем сексопатолога-первопроходца.
Мерно кивая в такт его рассуждениям, Семен думал: «Какое счастье, что я не остался в шкуре Тохиониуса! Это с одной стороны. А с другой? На кой черт была мне эта рыбалка? Сидел бы себе дома, жевал петрушку и занимался делом... Идиот!»
***
– Спрячься, – буркнул Семен, открывая дверь.
Фасилияс послушно зарылся в рыбу, наловленную с его помощью под девизом, который никто из рыбаков вслух высказать не решился – «С паршивой овцы хоть шерсти клок».
По просьбе Рынды Семену пришлось взять осьминога к себе. Васька ее мотивировал тем, что ожидающиеся к вечеру гости не стоят чести быть представленными столь экзотическому визитеру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});