Иллиана улыбнулась.
На нормальные извинения это было мало похоже. Да вот только ей уже давно стало ясно, что ничего привычного и нормального в городе нагов искать не стоит.
– Я и не злилась на тебя, – спокойно ответила Иллиана. – Спасибо за извинения, но мне они без надобности. Они нужны совсем другому человеку. Совсем другому мираю, – поправилась она через мгновение.
Райела стиснула зубы и покраснела, переведя взгляд на Торриена.
– Если ты имела в виду меня, Иллиана, – произнес Золотой змей сквозь зубы, – то мне извинения тоже не требуются.
– Прости все равно, – выдавила царевна и, нахмурившись, отвернулась, уронив взгляд на своего малыша.
Ребенок выглядел вполне довольным. Как ни странно, мать он больше не кусал, присосался к груди, виднеющейся в разрезе разорванного лекарями наряда, и с удовольствием причмокивал. Маленькое счастье было прикрыто мягким одеялом, так что никто особенно не смущался интимной сцене.
– Мы еще поговорим об этом позже, – мрачно ответил Торриен, повернувшись затем к Иллиане, чтобы спросить у нее: – Но как ты поняла, что укус поможет? Это же… чудо. Никому из нас никогда не приходило в голову, что можно сделать что-либо подобное. По многовековой традиции новорожденных забирают от матери до тех пор, пока клыки у малышей полностью не втянутся. Это происходит обычно через несколько суток после родов. А затем они еще несколько лет не могут вспомнить, как вернуть клыки обратно, и таким образом матери остаются в безопасности.
Иллиана задумчиво покачала головой.
– Ребенок не должен вредить матери, это против природы, – ответила она спокойно. – Но я поняла это не сразу, а лишь когда увидела вертикальные зрачки малыша. Ведь ты говорил мне, что яд мираев становится безопасен в том случае, если выделяется в момент наивысшего желания. В этот самый момент ваши зрачки как раз начинают вытягиваться. Честно говоря, я не успела обдумать свою теорию до конца. Не была в ней уверена. Да и можно ли вообще быть уверенной в подобном? Я просто задумалась: не бывает ли еще ситуаций, в которых ваш яд мог бы стать безопасным? И не свидетельствовали бы об этом вытянувшиеся зрачки?
Когда она закончила говорить, лекари переглянулись. На их лицах отражалось изумление пополам с чем-то еще. Чем-то непривычным для них и непонятным. То ли с восхищением, то ли с недоверием.
А вот Торриен широко улыбнулся, скользнул вперед и прижал девушку к своей груди. Иллиана зажмурилась, слушая, как громко стучит его сердце под ее ухом. Даже золотые цепи не мешали касаться его кожи и получать удовольствие. Ей не нужно было его слов, но он все же сказал:
– Я счастлив, что ты есть у нас. Есть у меня. Ты пока не понимаешь, что сделала, но скоро поймешь. Жаль лишь, что я потратил так много лет своей жизни, пытаясь придумать антидот, что всегда был у нас под боком.
– Ты не тратил время зря, – покачала головой Иллиана. – Ты занимался тем, что требовалось твоим будущим подданным. Ты заботился о них. В отличие от тех… кто этого не делал.
Последние слова она сказала шепотом, явно намекая на Дарьеша, например. Торриен провел ладонью по ее волосам и коснулся губами макушки.
– Спасибо, – прошептал он в ответ. И девушка услышала в этом коротком слове гораздо больше, чем просто благодарность. Любовь, доверие, понимание, что она всегда будет на его стороне и всегда поддержит.
И все же она не ожидала следующих его слов, когда Торриен отстранился, взглянул ей в глаза и твердо проговорил:
– Выходи за меня замуж.
Кто-то в стороне изумленно ахнул. А может, это была она сама.
Тишина вокруг, звенящая тишина, прерываемая только мерным чавканьем младенца. Но Иллиана видела перед собой лишь Торриена. Словно кроме него во всем храме не было вообще никого.
И не успела она ответить, как Золотой змей продолжил:
– Я знаю, что момент не самый удачный, – немного беспокойно звучал его низкий, по-настоящему царский голос, – но другого я ждать не хочу. Просто скажи мне, что ты принимаешь мое предложение, пока я не вышел к толпе мираев, которые готовы порвать меня за то, что я, бастард, сажусь на трон. Скажи, пока человеческие бунтовщики продолжают искать тайные проходы в царский дворец, чтобы убить всех нас. Скажи, чтобы я знал и чтобы мне было плевать на все это.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кто-то рядом то ли вздохнул, то ли фыркнул. Иллиана сразу представила закатившиеся к небу глаза Райелы и ее перекошенное лицо.
Ей стало весело. И тоже абсолютно наплевать на Райелу, на мнение других мираев, на то, что она – просто человек. Она любила Торриена больше всего на свете. И он тоже любил ее. Разве что-то еще могло иметь значение?
– Я всегда буду с тобой, – ответила она ему, вглядываясь в глубокие, светящиеся золотом глаза. – Где бы и кем бы ты ни был. Царем, царевичем, бастардом, чистокровным, мираем, человеком. Мне все равно. Конечно, я выйду за тебя замуж. Даже если при этом мне попытаются помешать все жители Верхней Шейсары.
– У них это не получится… – шепнул Торриен со счастливой улыбкой и тут же приник к ее губам.
Кто-то рядом хлопал. Кто-то что-то говорил, кажется даже это были поздравления. Но сейчас были лишь они двое, одни друг для друга. И больше никого.
– Самое время выйти из храма и объявить, что коронация состоялась. Как и помолвка будущего царя, – с улыбкой и поклоном проговорил Саримарх.
И в тот же миг церемониальные слуги-жрецы, что стояли в стороне, надели на Торриена цепь, корону и браслет, являющиеся символом власти в Шейсаре.
– Тебе лучше остаться в храме, сайяхасси, – добавил жрец для Иллианы. – Народ должен увидеть своего повелителя.
– Да-да, я помню правила, – кивнула Иллиана, пропуская Торриена, который в очередной раз поцеловал ее, а затем под конвоем Саримарха и двух слуг направился к выходу из храма.
Иллиана была счастлива. По-настоящему счастлива.
Вот только, едва огромные золоченые двери за ним захлопнулись, девушка почувствовала, что что-то не так.
К ней подошла какая-то служанка и с поклоном проговорила:
– Сайяхасси может пройти в комнату для переодевания.
Иллиана слегка нахмурилась, не вполне понимая, зачем ей опять переодеваться. А затем она еще раз оглядела девушку, что стояла рядом с ней, пытаясь определить, что именно ее так напрягает.
Служанка выглядела вполне обыкновенно: мирайский наряд из легких тканей, мягкая шапочка на голове и туфли без каблука на ногах.
«Ноги», – поняла Иллиана. Сейчас в храме Иль-Хайят на церемонии коронации все наги были в ипостасях Великих змеев. Они считали ниже своего достоинства появляться здесь как люди, хотя никакого правила для этого не существовало.
Однако эта служанка решила пренебречь таким важным для всех мираев образом. Почему?
«Потому что она – человек», – с изумлением поняла Иллиана. Обернулась по сторонам, выискивая хоть кого-нибудь, кто еще заметил бы эту странность.
Но все вокруг были заняты каким-то делами. Лекари и слуги суетились вокруг Райелы, пытаясь перенести ее в более подходящее место для едва родившей матери. Только с огромным мирайским хвостом это было не так-то просто.
До сайяхасси нового повелителя, как ни странно, никому не было дела.
Иллиана повернула голову к странной служанке и ответила:
– Я никуда не пойду. Переодеваться мне ни к чему.
Девушка подняла на нее бегающий взгляд больших голубых глаз, сверкающих, как два топаза на абсолютно бледном лице.
Стало ясно как день, что она боялась. Страшно боялась. Она переводила нервные взгляды с одного мирая на другого так, словно… никогда их не видела.
Дурное предчувствие острой иглой пронзило сердце Иллианы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ты не служанка, – выдохнула она, сделав шаг назад. Но девушка тут же схватила ее за руку и прошептала, вглядываясь в глаза с таким отчаянием, что Иллиана не посмела закричать:
– Я не служанка, я… от Фендора. Он в храме. Он пришел за вами! Не губите меня! Я просто должна была передать, что он ждет вас в одной из комнат.