том – сколько из него можно высосать. Убийца, с точки зрения пиявки, – это тот, кто отрывает ее от себя – вот философия казнокрада и любого иждивенца, пусть даже собственного ребенка. Их не переубедить. Их мир основан на конкретном питании. Если грязь не мешает питанию в широком смысле, то есть получению еды, денег, культуры, здоровья…, то грязь перестает быть грязью. Она включается в грязелечебницу, в политическое устройство. Мир грязи будет декларативно стремиться к свету, но всегда будет готов пожрать свое стремление, если это стремление вдруг обретет плоть и кровь.
Песня, ведущая к смерти, излишне оптимистична. Некоторые и до конца жизни думают, что главное в песне – это подчинение ей.
***
Жульничество
«Новое так часто уникально лишь отклонениями от норм и добавками, что кажется, и не надо ничего изобретать – достаточно переделать старое».
Ловля на ошибке и дальнейшее обвинение в ошибочности всего учения – подвох, указывающий на человека жаждущего власти, ценой уничтожения противной ему истины. Каплей грязи можно испачкать все лицо, а хороший жулик сделает гроб и из щепки.
Средства к достижению власти универсальны. Хочешь власти – учись убивать. Гробовщики редко становятся политиками, но политики обязательно становятся гробовщиками. Даже убивая таракана, мы проявляем свою власть к нему. С убийством человека все намного проще, потому что человек – это не тело, а дух, а за убийство духа нет наказания, убийство духа незримо для посторонних. Даже убийство таракана, куда материальнее убийства духа.
Маскировать личные интересы под высшими ценностями всегда было хорошим тоном среди пропагандистов.
Пользуясь тем или иным, не обязательно благодарить поставщика – он не может иначе. Мир жив благодаря сплетению тех, кто отдает и тех, кто забирает.
Вызов сострадания – удел хищников особого рода. Маскируются ли они под хищников или действительно – хищники – не имеет значения. Паук тоже ждет сострадания на своей паутине.
***
«Пропуская через себя чужое творчество, мы пропускаем через себя и психику автора, его болезни, – раздумывал Алик, завершая изучение Ницше. – Заражаясь чужими творениями, можно заразиться и болезнями их автора. Уже ближе. Вкушая приготовленное чужими руками, остается надеяться, что их хотя бы мыли. Это еще лучше, но надо бы обобщить первое и второе. Вкушая приготовленное, остается надеяться на чистоплотность автора».
ВНЕЗАПНОЕ ИЗВЕСТИЕ
«Человек в лучшем случае может только написать красиво. Об абсолютной истинности в человеческих сочинениях говорить нельзя».
Он знал, что в мире власти ничего не забывается, злоба здесь подобна свинцу, скапливающемуся в организме и приводящему рано или поздно к смерти, поэтому
понимал, что его книга, награжденная «Золотым пером России», но высмеивающая властьимущих маленького нефтяного города, приведет к его уничтожению в этом городе.
Первая печальная весть поступила от Пупик. Бюджет телерадиокомпании депутаты сократили еще раз и более, чем другим организациям маленького нефтяного города. Хамовский начал реализовывать высказанные угрозы.
Алик послал письмо губернатору, призывая к справедливому сокращению бюджетов, но получил отписку, что право сокращения бюджетов полностью принадлежит администрации маленького нефтяного города. Хамовский стал тем самым феодалом, о появлении которых в местном самоуправлении московские аналитики предупреждали еще в начале девяностых годов.
Начались заседания комитетов, куда Алика вызывали и предлагали снизить заработную плату на телевидении почти вдвое. Сирова, Сипов, Безмер, Клизмович и другие служки администрации маленького нефтяного города смотрели на Алика, как волки на кусок мяса. Даже председатель комитета финансов администрации маленького нефтяного города Пыляева, шустрая женщина с хитрющими глазами, с которой у Алика сложились добрые отношения, не выдержала и разрыдалась:
– Алик почти ничего у вас и не просит, а вот Квашняков получает денег гораздо больше, да еще и подал на списание джип, на который вы ему недавно деньги выделили. Теперь ему новую машину надо!!!
Служки Хамовского смущенно попереглядывались, но они знали, что Квашняков – доверенное лицо главы города. Обижая Квашнякова, каждый рисковал своим местом…
Надежды не было. Алик понимал, что его сомнут, как вдруг в один, как принято говорить, прекрасный день, хотя с точки зрения будущего, которое этот день повлек за собой, для Алика он был и не совсем прекрасный, к нему в кабинет вошла Вера Пальчинкова загадочная и таинственная.
– Ты не читал заметку на сайте «Ура.ру»? – спросила она тоном, не оставлявшим сомнений в важности информации.
– Нет, – сознался Алик.
– А следовало бы, – укоризненно сказала Пальчинкова.
– А что там? – спросил Алик.
– Я распечатаю и после обеда принесу, – ответила Пальчинкова.
***
Сотворение интриги
«Поклонение предмету или чину сродни поклонению мясорубке: предмет поклонения создает фарш, но за ваш же счет».
Новость не удержалась на языке, и Пальчинкова пожалела, что заинтриговала Алика до того, как посоветовалась с Клизмовичем. Она приехала на радиостудию и быстрее связалась с председателем.
– Как вы думаете, Иван Фрицевич, неужели Горилова могла незаконно премировать сотрудников администрации? – спросила Пальчинкова председателя городской Думы.
– Это все предвыборные дела, – ответил Клизмович. – Как затеяли расследование, так и закроют.
– Но ведь под уголовным делом депутат городской Думы, – напомнила Пальчинкова.
– Да мало ли что бывает. Прямо, воры тут кругом сидят, – рассмеялся Клизмович.
– Как думаете, надо это публиковать? – спросила Пальчинкова.
– Это же еще только расследование, – начал было Клизмович. – Хотя Алик, если узнает об этом деле, то непременно опубликует, а тут задействован Хамовский…
– Так да или нет? – требовательно спросила Пальчинкова.
– Пусть поступает, как хочет. Вы СМИ. Мы не можем вам указывать – сами же говорите, – отмахнулся Клизмович.
На самом деле Клизмович мигом понял выгодность ознакомления Алика с информацией об уголовном деле Гориловой. Алик, несомненно, купится. Он же правдоискатель. Информация достоверная, исходит от следственного комитета при прокуратуре округа. Но опубликованием этой информации Алик впрямую заденет финансовые интересы главы маленького нефтяного города. Хамовский разозлится на журналиста и перестанет чинить препятствия в том, чтобы кончить его.
***
Каждый дракон, чтобы не умерло то человеческое, что в нем осталось, заводит какое-либо животное в своем окружении, кошку, собаку, хомячка и начинает о нем заботиться, оберегать от недоброжелателей. Клизмович давно разнюхал учительским обонянием, что Алик попал именно в эту человеческую слабость дракона, которого в маленьком нефтяном городе олицетворял его глава. Тонкая симпатия связывала Хамовского и Алика, симпатия незримая, но ощутимая, потому что Хамовский дальше угроз в отношении Алика не продвигался, а подобные душевные нити, Клизмович точно знал, надо разрезать, аккуратно, как он это делал в школе, вначале, будучи учителем, затем – директором. Надо немало такта, чтобы столкнуть между собой друзей, чтобы