ума сойти. После той вспышки осенью Михаил перестал реагировать на подначки окружения и снова, как когда-то, закапсулировался, превратившись в мудрого индейского вождя. Он даже думал трубку вырезать, для солидности. Но потом решил, что протирание очков вполне заменяет ритуал раскуривания трубки.
— Мать! — Крикнул он с порога. — Накаркала!
— Ты кого имеешь в виду, ПАПАША? — Хмыкнула Ольга и обвела взглядом соседок.
Михаил смутился только на секунду. Опасность открыла в нём потаённые резервы, где хранился чёрный и пошлый юмор.
— Тебя и имею. Вот вчера, например, поимел…
— Ты подожди, не отвлекайся. — Нахмурилась жена. — Что я там накаркала?
— Накаркала? А! Это… Ты же говорила достать все овощи? Говорила?
— Ну, говорила. Я имела в виду, что все виды овощей.
— Получи и распишись! — Радостно оскалился вождь.
— Сапегин, мля! Ты можешь по-русски разговаривать?
— А я на каковском?
Его физия деревенского дурачка-простачка у Станиславского не прокатила бы, но для сельской местности вполне сойдёт.
— Сапегин!!!
От искр из глаз Ольги можно было бы костры зажигать. Михаил решил сбавить обороты:
— Ты у нас мать семейства. Вторая после меня. Самая старшая и умн…
— Почему это я вторая? И ты назвал меня старухой?!..
Кажется, шуточки мужа разбередили ей нервы, и без этого натянутые круглосуточными дежурствами с детьми. Теперь каждая фраза переделывалась в сознании женщины, оборачивалась против Михаила. Тот только стоял с разинутым ртом, не успевая отвечать. Даже не пытался — знал, что это только навредит.
Ира решительно встала перед Ольгой. Уже открыла рот, но потом поняла, что тут кое-кто лишний греет уши. Дела семьи — это дела семьи.
— Йв, Галё. Сходите, проверьте лошадей… Сейчас.
И шикнула на мужа с женой, решивших продолжить перепалку. Подождала, когда ошарашенная перепалкой девушка выскочит. А ведь действительно ошарашенная. Даже ребёнка оставила, хотя всегда таскает его с собой, несмотря на не исчезнувшую до конца послеродовую хромоту. Вот в окне мелькнули фигуры аборигенов, ушедших к одной из лужаек неподалёку, где привязали лошадок.
Вынужденное молчание немного успокоило нервы. Ситуация явно вошла в колею. Но, по мнению Ирины, требовалось закрыть вопрос, а не откладывать его. Вздохнув — будет больно, она задрала подол и опёрлась в стойку с полками.
— Чего смотрите? Помните, что было осенью? Вам снова нужен козёл отпущения. Вот я и побуду.
— Но это ведь не ты виновата, а я. — Возмутилась Ольга. — Я и должна страдать.
— А это чтобы вам стыдно было. Достанется мне, а стыдно вам. Тогда, может, не будете повторять. А если наказывать вас, то будет только ненависть к тому, кто наказал.
— Какая-то детская логика, — буркнул Михаил. — Но она работает. Лупить ТЕБЯ мне не хочется. А вот кое-кого…
Он покосился на старшую жену. А та как-то странно покраснела и пошла пятнами. Потом решительно подвинула Ирину, встав рядом.
— Нет уж, подруга. Наказание должна получить я!
И закусила губу, чтобы не сболтнуть ненароком. Ещё с того раза её иногда преследовали непривычные фантазии. О грубом овладении — и ей, и ею. А ещё о ремне. Никогда такого за собой не замечала, и вдруг… Но пока шла беременность, о жёстком сексе не могло быть и речи. А последние месяцы — вообще о сексе. И вот вчера кое-что случилось. Но Михаил после долгого перерыва был не в форме и пытался нежностью заменить способности. Она, конечно, получила удовольствие. Но не то, совсем не то. А сказать постеснялась.
Но, кажется, она зря шифровалась — не помогло. Ирина подозрительно осмотрела её. Хмыкнула насмешливо.
— Так-так-так! Что я вижу в этих глазках? Это что за поволока?
— Ну… Я…
Нездоровую ситуацию оборвал Михаил:
— Девки, вы ополоумели? У нас потоп на носу, а они спорят, кому по жопе получать.
— Как потоп? Откуда? — Закричали жёны в голос.
— Я же с этого и начал. Хотела, мать, вытащить продукты из ямы — получи и распишись.
* * *
Через полчаса Михаил уже ходил по округе и искал неандертальцев. Вот и они, пасут лошадку с лошадёнком. И обе пары о чём-то шушукаются. Лизка фыркала на лезущего к титьке повзрослевшего Гарика, а Йв что-то шептала на ухо Галё. Вот ведь странное дело: первоначально животные боялись новых людей. Не опасались, а именно боялись. Инстинктивно, до дрожи в коленях. Если подумать, то всё верно: неандертальцы охотились на предков лошадей даже не тысячи, а сотни тысяч лет. Ещё не известно, в каких отношениях были лошадиные предки и предки неандертальцев — гейдельбергские люди. Хотя… Наверняка тоже охотились. Сколько это лет получается? Больше миллиона?[22] Вполне достаточно, чтобы за сотни тысяч поколений ужас перед местными людьми отложился в генетической памяти. Кто не боялся, те уже съедены. Вот и лошадки боялись даже намёка на запах.
«Боялись, боялись, да перестали…»
Михаил даже застыл от мелькнувшей мысли. Йв, видимо, хотела что-то сказать, но Михаил остановил её жестом. Мужчина нахмурился и потёр переносицу, пытаясь зацепить хвостик мысли…
«Вот оно! Неандертальцы прожили у нас всю зиму. Мало того, что моются постоянно, смывая изначальный природный запах. Так они ещё пропитались запахом нашего дома и запахом нашей еды. Более того, лошади тоже пахнут нашим домом. То есть, для них этот запах чуточку родной. Так получается что? Получается, что нас при появлении не схрумкали хищники только потому, что мы пахнем непонятно чем? И травоядные не боятся из-за этого же? Мы не добыча и не опасность. Мы нейтральны… Пока ещё нейтральны».
Михаил очнулся от глобальных мыслей и заметил, что молодёжь так и застыла, боясь потревожить вождя и Великого шамана.
«Ну, раз они ждут указаний, то пусть получают. Их есть у меня!»
— Йв, мои жёны ждут тебя.
Девушка кивнула и поковыляла к дому.
— Теперь ты, Галё. Ты со мной пойдёшь к Скале. Надо разведать, что происходит… Вот же блин! Про лошадь забыл. Галё, веди лошадь. У меня руки заняты.
Михаил, кроме привычного уже копья, тащил жигало для колки льда и ведро с золой, чтобы посыпать скользкие ступени. Плюс чехол с подзорной трубой через плечо. Жигало не потребовалось: осадков с прошлого раза, когда он осматривал «владения», так и не случилось. Даже зола осталась, хоть и на половину вмёрзшая в лёд. Но обледенелые камни он на всякий случай дополнительно посыпал. Как и подступы к роднику. Зря, что ли, ведро тащил?
Поёжившись от пронизывающего ветра — наверху только летом приятно, Михаил бросил взгляд окрест. Всё везде пока привычно: снег протаял до самой земли, на юге большой лес, на запад и на восток — открытая