— Войдите!
В комнату зашла юная девушка с опущенными в пол глазами. На ней была черная ряса в пол, белая манишка, а голову окутывала черная накидка, оставляя открытым только лицо. В руках она держала подобный комплект одежды и я поняла, что это для меня.
— Вы проснулись, мадам? Прошу прощения, если разбудила. Было велено доставить вам одежду, если пожелаете спуститься.
— Привет! — потянулась я. Девчушка выглядела такой молодой и свежей, что мне право стало ее немного жаль — в нашем-то мире девушки ее возраста живут на полную катушку. — Мне обязательно это надевать? Может быть есть возможность примерить что-то более… открытое, скажем так? Честно говоря, в монашки я еще уходить не настроена, — хихикнула я, но девушка моего юмора не оценила и я замолчала.
— К сожалению нет, мадам. Наш приют — пристанище бога, здесь соблюдаются праведные устои.
— Понятно, — сказала я, не желая более смущать девчушку. — Тогда давай сюда.
Девушка протянула одежду и сказала:
— Как спуститесь по лестнице, выйдите в общий зал. Сейчас будет послеобеденная молитва, но вам дозволено ее не посещать. Можете сразу отправиться в столовую — завернете направо от зала, вас ждет еда.
На душе сразу потеплело.
— Отлично! Я жутко проголодалась. Как тебя зовут, милое создание?
— Августина, — пискнула девушка. — Я новенькая, можно обращаться ко мне пока что так. Настоятельница приюта — святая Агнесса хотела бы с вами пообщаться после принятия пищи.
Августина хотела выйти, как я окликнула ее:
— Скажи, а как зовут святого отца? Он никуда не отлучался?
— Он здесь. К нему так и следует обращаться — святой отец или преподобный, падре. По имени обращаться не принято… Простите, падре рассказал мне, что вы нездешняя и не в курсе всех нюансов.
— Хорошо, — кивнула я. — Я бы хотела его поблагодарить за спасение.
— Он будет рад. Мы пережили тяжелую ночь. Несколько человек погибло в схватке с дьявольским отродьем, но стены приюта выстояли, благодаря богу.
Она перекрестилась при упоминании господа и вышла.
Стены приюта были достаточно прочными, каменными и пахли сыростью в тех местах, куда солнечные лучи не доставали из-за малого количества окон. Я сошла по крученой лестнице вниз, держась за прохладные стены — голова все еще немного кружилась — и попала в небольшую комнатку с дощатым полом. Отсюда хорошо было слышно церковное пение, а теплый бархатный баритон периодически произносил молитвы. Этот голос я узнала сразу — он принадлежал падре.
Подойдя ко входу в большой каменный зал, я восхитилась открывшейся для меня красоте. Повсюду горели свечи, а в центре комнаты располагался большой алтарь со строгим, черным в серебре, крестом. Перед алтарем падре стоял на коленях и молился, упершись головой в пол. Изредка он вставал, крестился и зачитывал нараспев слова из громадной толстой библии, открыто лежавшей на алтаре. После этого он вновь крестился, падал ниц и замирал в молитве.
Я видела его прямой профиль, чувственные губы, которые шептали молитвы. В таинственном свете, исходящем от свечей, это обладало гипнотическим эффектом. Волосы были скрыты под белой полукруглой шапочкой и гладко уложены. Не было ни единого штриха в его внешности, который бы создавал дисгармонию — он был самым идеальным святым отцом, которого я знала, хотя, честно сказать, я почти их и не знала — уж слишком мало в моей жизни всегда было бога.
Прислонившись к дверному косяку, я тайком разглядывала зал, вдыхая аромат травяных лампад. Помимо святого отца, здесь молились еще человек пятнадцать — судя по всему, бродяг. Многие из них выглядели так, словно они кочевали не один день, а сегодня их вымыли, постригли и отправили молиться. Я переступила с ноги на ногу и половица под ногой скрипнула. Почти все обернулись на звук, кроме падре. Он словно существовал одновременно в двух мирах, но в этом мире сейчас меньше, чем в мире духовном.
Я поспешила пройти направо, как и говорила Августина — там стояли деревянные лавки и столы. На самом дальнем меня ждала тарелка с дымящимся варевом. С удовольствием вдохнув аромат, я взяла ложку и уселась есть. Суп на вкус оказался так себе — мяса в нем не было, зато были овощи и крупа, но голод не тетка. Я быстро съела порцию и оглянулась в поисках добавки, но ничего похожего не обнаружила.
— Мир вам! — услышала я строгий голос позади.
В дверях стояла женщина — на вид ей было лет пятьдесят — со строгими чертами лица, однако, взгляд ее был очень спокойный и дружелюбный. Голос мягкий, успокаивающий, поющий колыбельную. В руках она держала кружку с напитком.
Я встала и слегка поклонилась.
— Мир вам!
— Садись, дитя мое! — женщина прошла и села напротив меня, угостив напитком.
Я принюхалась.
— Это компот? — спросила я. Запах был трудно уловимым и напоминал то ли грушу, то ли шиповник.
— Узвар. Из диких ягод. Очень вкусный и полезный для болезных, — женщина слегка взмахнула рукой, показывая, что я могу пить напиток и ничего не бояться.
Я сделала один легкий глоток. Узвар был довольно вкусен и освежал. Тем временем женщина сложила руки в замок перед собой на столе и сказала:
— Я настоятельница храма и также сиделка. Меня зовут Агриппина. У нас есть свои устои и правила. Как ты уже знаешь, Дракон расширяет свои владения и добрался до нас. После того, как он приходит, то оставляет после себя лишь выжженную землю, — она замолчала, но тут же продолжила тихо и упрямо, — но мы никуда не уйдем. Приют Святого Мартина — наше священное место, мы будем сражаться до последнего. Гонец уже отправлен — будем надеяться, что королевская гвардия успеет подойти на помощь до того, как дьявольское отродье разнесет тут все.
Я внимательно слушала ее слова, думая лишь о том, что я буду отвечать Агриппине на вопросы о себе. Но настоятельница ничего не спрашивала, она продолжала:
— Главное правило нашего приюта — никто не остается без дела. У каждого, кто решил найти тут пристанище…
Тут я хотела вставить фразу о том, что я в приюте лишь на время, однако, она выставила ладонь вперед и тихо пояснила:
— Я знаю, дитя мое. Твой путь — это твой путь. Однако, правила распространяются и на тех, кто хочет найти тут приют даже на несколько дней.
Я удовлетворенно кивнула, убедившись, что меня тут не будут задерживать, если я решу уйти.
— Как ты знаешь, здание пострадало после ночной атаки, есть погибшие. Сейчас много работы — похороны, отпевание, молитва, еще нужно убрать придомовую территорию. Я не заставляю тебя заниматься тяжелыми работами, но на подворье есть тачки, веники — будет хорошо, если ты поможешь сестрам в уборке.
— Вы можете рассчитывать на мою помощь, настоятельница. Могу я задать вам несколько вопросов?
Настоятельница вздохнула:
— Да, но помни, что вопросы, которые ты задаешь — владеют твоим умом и душой. Не разрешай дьяволу отбирать часть твоего разума.
Я уже пожалела о своем намерении задать вопрос, но деваться было некуда.
— Вам что-нибудь известно насчет Дракона? Откуда он вообще взялся?
Взгляд Агриппины сузился, вопрос ей явно не понравился.
— Я ничего не знаю об этом порождении тьмы. Это слуга дьявола и он должен отправиться в ад. А что по поводу того, кто его призвал… это сделали те, кто хочет свергнуть церковь. Заблудшие умы идут за антихристом, не понимая, что своими действиями они отворачивают церковь и бога от нашего мира, призывая силы тьмы.
Сердце забилось учащеннее. Неужели эта первая ниточка, которую мне удалось ухватить? Может быть Агриппина что-то знает? Но настоятельница не желала говорить больше ничего, она встала и резко вышла, оставив меня в размышлениях. Я допила компот и отправилась на улицу. Солнце еще просвечивало через верхушки деревьев, кое-где рисуя темные пятна. Послеобеденная молитва закончилась и сейчас все занимались своими делами.
Несколько человек в закатанных рубахах на голое тело, штанах и босиком клали на тележки раскиданные повсюду камни и везли их на задний двор. Другие — чинили крышу — глухой стук раздавался на весь лес. Сейчас я заметила небольшую колокольню слева от приюта — ночью она была надежно скрыта под темной сенью деревьев и фасадом здания.