Не смеялся только Начальник Участка.
– Так, так… – У него морда вся была какая-то уставшая и унылая, и к тому же серая от бессонницы. – Так, так…
Слава богу, весь этот фарс не мог продолжаться вечно. Начальник Участка поманил к себе пальцем продюсера сериала и спросил, показывая на нас:
– Ваши люди?
– Вроде, нет. – Продюсер поморщился. – Уж больно грим у них непрофессиональный.
Начальник Участка тоже поморщился и заявил, что не потерпит дураков ни в своих камерах, ни среди своих служащих. Я так думаю, это был намек на действия тех двух бобби, что по глупости своей арестовали нас, вместо того чтобы освободить. Весь балаган сразу же прекратился, и мы были отпущены, я бы даже сказал вытолканы взашей на улицу. И никто при этом не предложил нам ни кофе, ни полотенец!
– Ну, и что нам теперь делать? – Трещотка завыл в темноту. – Кто-нибудь вообще в состоянии хоть что-нибудь придумать?
Я уже приготовился было бить ему в чело, как вдруг наш таинственный четвертый узник автомобиля заговорил. И это без того, чтобы кто-то сначала озадачил его вопросом! Он ткнул рукой в направлении мерцающих вдали огоньков и пролепетал мягким, но при этом каким-то задорным голоском:
– Прошу сюда, джентльмены.
Глава 4. Рассказ миссис Ватсон, встревоженной супруги мистера Ватсона
Мой бедняжка Джон стареет и лысеет. Старение-то у него вроде как идет естественным путем, а вот лысина – это все из-за невроза и дурной привычки рвать на себе волосы. Свекровь говорит, в детстве он постоянно дергал себя за писюн, когда не мог найти общего языка с другими детьми. То, что корневище писюна прочнее корней волос, хорошо. Плохо то, что даже взрослым найти общий язык с другими людьми сложно. И в этом – весь корень зла, питающий другие проблемы, в том числе и невроз.
Но ведь таким нервным он был не всегда. Это все из-за перемен, обрушившихся на наш городок несколько лет назад. Все вокруг стало неожиданно меняться. И меняться так быстро, что наш разум был просто-напросто не в состоянии поспеть за скачками перемен. Нам всегда был мил и привычен наш местный, британский образ жизни, которому до недавнего времени удавалось сохраняться на окраинах Большого Лондона. Чужестранцы же, которые вдруг повыскакивали буквально из ниоткуда, заполонили наше пространство чуждыми нам обычаями, чуждыми одеждами, чуждыми запахами и, что хуже всего, чуждыми словами.
Теперь дважды подумаешь, прежде чем решишься выйти на улицу вечерком. Не из-за чужеродных запахов и слов, конечно. Беззаботный покой, который царил в нашем местечке, сколько я себя помню, исчез как утренний туман, когда в нашем районе объявились две конкурирующие группировки: банда «Сладкие Молокососы» и банда «Грязные Петушки». Лично я смотрю на все это философически: у жизни есть не только положительные, но и отрицательные моменты. Но вот Джону сложнее. Он сразу заявил, что людям, которые здесь не родились, нечего здесь и командовать.
– У нас в районе какая-то жизнерадостная преступность! – заметил он на днях. – Меня это все чертовски удручает!
Действительно, раньше преступность была более скромной. Взять хотя бы нашего соседа, Картера. Да, он мерзавец со стажем. Но его хоть как-то но можно ублажить. А попробуйте ублажить людей, которые палят по вам без предупреждения…
Хуже всего то, что наши ребята, молодцы местной закваски, пытаются во всем походить на этих чокнутых бандитов и стать еще чокнутее, чем они. Своей-то головы у сорвиголов, как правило, не бывает. Ни муниципалитет, ни школа, ни мы сами ничегошеньки не можем с этим поделать. Если уж дикий английский характер проснулся, то все попытки обуздать его и смешны и печальны одновременно. То, что именно люди постарше – умнее, становится особенно очевидным, когда подросшие дети перестают прислушиваться к твоим словам и усеивают свой жизненный путь глупостями.
Все это быстро довело моего бедняжку Джона до точки кипения.
– А! – Он теперь приходит в ярость от любого звука громче шепота. – Опять петарду взорвали! Теперь хлопушку! Теперь где-то барабанят в дверь! Да что же это такое, Господи ты Боже мой?!
– Не волнуйся, пожалуйста. – Время от времени я решаюсь на то, чтобы попытаться его успокоить. – Чего психовать-то по пустякам?
– Не волнуйся? Не собираюсь я не волноваться! – Стоит мне сказать слово поперек, как он начинает кричать уже на меня. – К твоему сведению, техногенный шум убивает. Животные от него вообще целыми видами вымирают! Эй, пацан! – ревет он в окно. – Сделай-ка потише свою музыку! Что?! Я сейчас разобью этот чертов магнитофон о твою голову, наглый щенок! Что это вообще за музыка? Музыкальные продюсеры и исполнители не понимают, что такой музыкой только усугубляют конфликты между поколениями! Как вам это нравится?
После подобных выпадов он бросает на меня украдкой виноватые взгляды, чешет себе руки в кровь с яростью психопата и пытается выманить у меня прощение окольными извинениями.
– Вот послушай меня. Современным подросткам только кажется, что они развлекаются. – Он пожимает плечами, давая понять, что это не его вина, если он вспылил: его спровоцировали. – На самом деле они лишь пытаются развлечься, но получается у них так себе. Все эти разговоры ни о чем, однообразие музыки, времяпровождения и внушенных мыслей об их исключительности и индивидуальности… Ведь это все пустое. Самая выдающаяся черта современной молодежи – самомнение. Они боятся серьезных дел и мыслей. А ведь такие дела и мысли – самое настоящее развлечение и есть. А вот знаешь, редких счастливчиков из их числа, которые случайно попадают в археологическую группу или берут в руки энциклопедию, потом уже не остановишь. Настоящее развлечение – в том, что кажется скучным. Такой вот парадокс.
Пусть его извинения и поучительны, но мне от этого не легче: я даже свою музыку вынуждена слушать украдкой! Будто я какой воришка, желающий похитить душевное спокойствие своего муженька. Обожаю певицу Дайдо и ее «Белый флаг», хотя, если честно, немного раздражает, что она шесть, а то и семь раз подряд утверждает в песне, что над ее дверью белому флагу не бывать.
– Неужели ей не надоело петь об этом снова и снова? – Джон кричит сквозь дверь, услышав знакомую мелодию в сотый раз за день. – Черт побери! Меня это достало! Если ей так хочется трепать нервы своему любовнику и дальше, это их проблемы, но доставать посторонних своими личными переживаниями – увольте! Как вам вообще это нравится?
А теперь представьте ситуацию, в которой я оказалась: Джон лысеет и звереет; у меня уже мания просто какая-то из-за всех этих белых флагов над дверьми; наше местечко стремительно несется к пропасти – как тут целая банда русских селится прямо напротив нас, в доме с привидениями! По крайней мере, говорят, что они русские. Хотя не вижу причин, почему бы им русскими не быть. И вот это просто доконало Джонни. Более странных существ, чем эти русские, не найти. Дикари. Дикари в квадрате! Какой секте они служат, только Богу известно. Они выбривают брови, а бороду – нет! И морды у них размалеваны, прямо как у индейцев, только безвкусно и неумело. Я слышала, Петр Первый запретил бороды, но теперь в России демократия, и их теперешний Царь, похоже, снова разрешил их отращивать.
Вы даже не осмелитесь вообразить ужас, который мне пришлось пережить, когда моя тележка с продуктами налетела на одного из них в нашем супермаркете. Я забылась на секундочку из-за всех этих переживаний с белым флагом: я как раз искала белой ткани, чтобы сшить флаг и повесить у нас над дверью. А тут этот русский – сидит на корточках и таинственно шевелит губами, читая надписи на товарах.
Я эту полку знаю досконально: сама не раз сидела у нее на корточках, перебирая губами и пытаясь разобраться в ахинее аннотаций. Там выставлены всякие шампуни и бальзамы для мужских волос, от которых, может, иногда и есть толк, но чаще всего – никакого. Во всяком случае, все их обещания остановить облысение моего Джонни – брехня та еще. Самым непонятным было то, что этот безбровый русский ошивался в отделе, где продаются шампуни, бальзамы и кондиционеры для бровей и ресниц. Ну, вы знаете, о чем я: бальзамы для ресниц, секущихся ресниц, длинных ресниц, темных ресниц, светлых ресниц и тому подобное.
Моя тележка застонала от удара, а мужчина этот выпрямился и уставился на меня. Я же завизжала. Знаю, знаю: мне следовало просто упасть в обморок, но я завизжала. А теперь представьте мой ужас, когда этот русский тоже принялся визжать! И ведь у меня-то с лицом все было в порядке. Так чего он визжал? Может, у них там традиция такая в России: у нас требуется два человека, чтобы обменяться рукопожатием, а у них – чтобы повизжать.
В довершение всего этого ужаса двое человек, стоящих неподалеку, резко повернулись в нашу сторону и с удивленным видом подняли – нет, не белые флаги, а свои несуществующие брови! У меня было чувство, будто я оказалась в третьесортном фильме ужасов. Не помню, как я добралась до дома. Помню только, как всю дорогу я всхлипывала низким завывающим голосом, почти теряя сознание и ориентацию в пространстве, и обещала себе, что больше никогда в жизни не буду ходить по магазинам в поисках белых флагов.