– Плевать: я пришел расторгнуть договор.
– Товарищ Митин, я вижу, те неприятные, даже шокирующие вещи, которые вы узнали о своем родственнике, сильно расстроили вас. – Никогда не премину лишний раз показать Начальнику Отдела, что ему стоит видеть во мне нашего гения убеждения. – Только представьте себе, какие еще невзгоды вам придется пережить, если даже люди, которым вы доверяли, оказались способными на подобную подлость. Единственный для вас выход – сотрудничество с нами. В России сама ваша жизнь подвергается постоянной опасности, в то время как мы предлагаем вам исключительные эмиграционные перспективы.
– Вы знаете… Вообще-то, я бы лучше остался… Если вы не возражаете…
Ситуация становилась критической. Я попытался быть еще более убедительным:
– Есть страны с ужасно низкими показателями в сфере защиты прав человека. Примером здесь, к сожалению, может служить наша страна. А есть страны с ужасно высокими показателями. Подумайте о этом… Подумали? Согласны? Что? Давайте уже, соглашайтесь: наше предложение не вечно.
Терпеть не могу людей, которые не в состоянии разобраться, что для них хорошо, а что – плохо.
– От него и не требуется никакого согласия, – сказал Босс.
– Не требуется?
– Все уже организовано.
– Организовано? Что значить «организовано»? – Судя по его реакции, товарищ Митин на дух не переносил это слово.
– Послушайте, милейший, вы не можете вот так вот взять и помахать нам ручкой после всего, что мы сделали для вас, – пояснил Босс. – Людям, которые финансируют нашу работу, требуется, чтобы мы выдавали в год на-гора определенное число политических эмигрантов. Сейчас экономическая ситуация в России начинает выправляться, и число желающих уехать падает. У нас каждый клиент на счету. Мы не можем просто взять и отпустить вас.
И тут товарищ Митин совершил поступок, который предрешил его судьбу: он вскочил на ноги и отчаянно бросился к двери, словно безгрешная душа, улепетывающая из Ада.
– Тревога! – заверещал Босс, жертвуя своим мокасином из нежнейшей замши ради того, чтобы остановить грязные ботинки беглеца.
Когда товарищ Митин очнулся, он уже был крепко зафиксирован на стуле, который так необдуманно покинул несколькими минутами ранее, а Босс готовился скормить ему содержимое одного пузырька, наполненного таблетками.
– Надеюсь, вы не станете сейчас уверять меня, будто знаете, что делаете? – пискнул наш клиент, с ужасом косясь на пузырек.
– Да знаем мы, знаем, – кивнул Босс и запихнул в рот товарища Митина полную горсть таблеток, вырубив его повторно за менее чем пятиминутный срок.
К сожалению, я не могу привести здесь название данных таблеток, поскольку дети тоже читают книги, а потом пытаются на практике применить всякую ерунду, которая там встречается. Достаточно будет сказать, что подействовали эти таблетки быстро и эффективно.
– Мы делаем это из лучших побуждений, товарищ Митин, – напутствовал я его. – Исключительно из лучших побуждений.
Гениальная Голова вынул изо рта сигарету и прижег ею уже бесчувственное тело.
– Какого черта… – я схватил его за руку и грозно посмотрел ему в пространство между бровями.
– Для наглядности. Теперь никто не скажет, что мы экспортируем некондиционный товар.
– Отлично! – Начальник Отдела был снова бодр и доволен жизнью. – А теперь позовите-ка кого-нибудь из секретарш…
Глава 2. Рассказ Кондора Фрауна, весьма многообещающего молодого человека
Мало что способно воодушевлять меня в той же степени, что и заседания Кабинета на Даунинг-стрит, 10. Все дело здесь, бесспорно, в нашем дражайшем Премьер-министре, Пони Эклере. Он способен вывести вас из глупочайшей апатии, подобно острейшей шпоре, уже одним своим словом.
– Всем доброго утра! – именно так, воодушевляющее, поприветствовал он нас сегодня, и уверяю вас, целый баррель колумбийского кофе не смог бы встряхнуть меня – а я вздремнул немного за занавесочкой – лучше, чем этот голос. – Леди и джентльмены, хочу сразу же поведать о главном: нам необходимо восстановить доверие к нашему Правительству.
Вот! Теперь-то уж никто ни из наших соратников, ни противников не осмелится утверждать, что Премьер-министр недостаточно компетентен: он сразу же взялся за решение самой насущной проблемы. Что может быть важнее доверия к Правительству? Стоит ли разочаровывать электорат снова и снова, если в итоге доверие восстановлено быть не может?
– Значит, вы уже решили, что скажете в своем выступлении по проблеме кризиса, сэр? – внезапно спросил кто-то, перепрыгивая с одной темы на другую, словно лягушка, за которой гонится любопытный щенок, хотя мои мысли все еще были заняты проблемой удержания доверия к Правительству на должном уровне; иногда просто невозможно участвовать в беседе, которая ведется буквально галопом!
Однако нашего дражайшего Премьер-министра этим с толку не сбить: он неподвластен подвохам диспутов или, скажем, здравого смысла. Человек, доложу я вам, исключительнейший!
– Это все безответственность предыдущего Правительства, – заметил он не без оснований. – Совершенно очевидно, что оно оказалось неспособным выполнить возложенные на него обязанности…
– Предыдущее Правительство возглавляли вы, господин Премьер-министр.
– Как некстати… – Как бы то ни было, сбить с толку нашего Премьер-министра – задача не для дилетантов. – Ну ничего… Я просто обращусь к нации и расскажу людям, во что я верю. А верю я в безотказность моей харизмы, моего нимба, моих белых крыльев, которые неплохо было бы почистить – но это уже другой вопрос. Таким вот, собственно, и будет наш ответ! – Подобно Ахиллесу, он вырвал швабру из рук проходившей мимо уборщицы и торжествующе поднял ее над головой в знак того, что если нас что и может напугать, то только не чистка и не уборка, а самоуспокоенность; если бы мы жили в эпоху Античности, Премьер-министр был бы одним из тех героев, о титанических подвигах которых слагались песни и поэмы; он настолько выше простых смертных, что нет такой проблемы, которая могла бы от него так просто отмахнуться. – Когда я снова растолкую нашим соотечественникам, что мы – величайшая нация на Земле, они не смогут ничего возразить. Им нечего будет возразить в ответ на мое обаяние и мой посыл. Главное здесь – говорить о вещах, о существовании которых люди даже не подозревают, и таким образом заставить их поверить в то, что все, что я говорю – истина, поскольку нисходит она к ним с губ высшего государственного управленца, стража страны, кормчего нации, вершителя свершений, главного верователя веровений!
У Премьер-министра уже вошло в привычку время от времени фиксировать на мне свой взгляд, как бы испрашивая моего одобрения относительно своих высказываний, на что я неизменно отвечаю вежливым и грациозным наклоном головы, давая понять, что я полностью разделяю его драгоценнейшее мнение. Ко всему прочему, я записываю в свою записную книжку его наиблестящие мысли. Кстати, я и сам уже неоднократно высказывал наиблестящие мысли, в связи с чем Премьер-министр лично поздравил меня, что стало для меня величайшей честью. «Масло масляное, а государство государственное» – один из шедевров моего авторства. Слышали, конечно? Весьма надеюсь, что войду в историю не только как наипрекраснейший политик, но и наивыдающийся оратор.
Сила политических деятелей кроется прежде всего в том, что они говорят, а не в том, что делают, и уж поверьте, наш дражайший Премьер-министр – политик наисильнейший. Никаких сомнений по этому поводу быть не может: что бы он ни говорил, его слова всегда преследуют определенную цель; что бы он ни делал – когда он делает что-то, кроме как говорит, – делает он это просто наивосхитительно. Благими намерениями выложена дорога в ад, а благими обещаниями – в политику.
– А что думает Министр финансов? – спросил кто-то с явно злым умыслом, в то время как я еще был полон раздумий об искусстве красноречия.
Я сразу понял, откуда брошен камень. Стоит Министерству иностранных дел совершить очередную оплошность и очутиться на краю не своей тарелки, как его глава пытается скрыть собственную несостоятельность путем нападок на жертву своих низких инстинктов самосохранения. Однако в этот раз он жестоко ошибся, надеясь возложить вину за нынешний кризис на финансовую политику или обращение денежных знаков в стране.
– Кстати, Министр иностранных дел… – наш дражайший Премьер-министр ткнул пальцем в направлении этого зубоскала, как будто вспомнив о чем-то важном, – мне хотелось бы услышать ваши разъяснения по поводу экстравагантного поведения одного из ваших сотрудников, а именно Посла Ее Величества в Узбекистане.
– Пос… пос… пос… послал Ее Величество? – зубоскал иностранных дел чуть было не проглотил свой язык, когда понял, что в этот раз он попытался выплеснуть ведро помоев против ураганного ветра.