Читать интересную книгу Август-91. До и после - Станислав Радкевич

Генерал чувствовал, что Руцкой говорит правду. Но смириться с тем, что его, Щура, вдруг разом лишили возможности выполнить приказ (да хоть бы и Пашки!), он все еще не мог. Ему было непонятно, почему вдруг с плюса на минус изменилось отношение к десантникам всей этой братии: и ополченческого разночинья внизу, и здесь, на верхах – самого президента с присными. Тут крылся какой-то маневр…

– Я прошу подтверждения, – добавил генерал, – либо первому решению Бориса Николаевича, либо второму.

– Вы что, мне не верите? – неуверенно возвысил голос Руцкой.

– Ну, Алексей Иваныч, ты даешь! – искренне подивился Кобец.

– Ладно, – Скатов примирительно выставил белые ладони.

– Мы – вот я и Александр Петрович, – он кивнул на Руцкого, – сейчас пойдем к Борису Николаевичу и еще раз все проясним. Добро?

– Воля ваша, – Щур понурился.

Глубинная, откуда-то от позвоночника разраставшаяся головная боль медленно, но верно подчиняла себе генерала. Прикажи ему Ельцин утопить батальон в Москва-реке, он, наверное, бы утопил – за укол. Счастье есть отсутствие боли. Однажды в училище так сказал ему ветеран-фронтовик, преподаватель по арттех. А он, мальчишка, решил тогда: чушь. Зря…

8

Последняя десятка у двадцать пятого подъезда сколачивалась битый час, на чем десятичная самодеятельность и кончилась. Без списка отряд не признавали, а добровольных делопроизводителей больше не нашлось.

Инженер дождя тестировал режим ожидания. Любопытствующие-колеблющиеся независимо носили туда-сюда свои зонтики, отводили глаза друг от друга, относили свои зонтики куда-то за Белый дом. Ряды баррикадников поредели до прозрачности, а кое-где и до призрачности. Крот истории рыл глубже Метростроя.

Тимур сунул тощую пачку отрядных списков орлу-майору. Птица улетела – кругом остались только свои. Командир призвал народ построиться.

В Тимуровской десятке Ось насчитал человек пятнадцать. Плюс четыре или пять девчонок до тридцатника. Плюс вообще одна нимфетка, лисенок в узких лосинах в лодыжку.

Неожиданно Ось пожалел, что на нем все рыбацкое: бейсболка, скроенная Фро из доисторических каких-то джинсов, застиранная ветровка, ветхие «Рэнгли», годные разве что для расчленения на новые бейсболки. Да и не в моде ныне у юношества старые добрые «Ранглера» и «Левиса» на бедрах. Мальчишки сплошь в шароварной ширины «бананах», девчонки, вроде лисенка, в лосинках. На кой ляд ей мой лом? «О чем это я? – вдруг прорезалось. – Мы ж тут помирать».

– …так что жизнь продолжается. Верно, брат? – Тимур, безголосо сипя, снизу вверх допрашивал детинушку, к шеренге по росту привычно пристроившегося первым.

Тот пробурчал там что-то.

– Твоя как фамилия? – Тимур выпростал из нагрудного кармана жеваную бумажку. («Дубликат списка?» – удивился Ось.)

– Радостев.

– А? Отлично! – Тимур сверился со списком. – Радостев Анатолий. Радость! А ты говоришь – купаться. Вода-то холодная.

– Кипятильник вставим, – вставил пацан с виду лет пятнадцати. – Язову в задницу.

Шеренга зашелестела. Командир – с юмором. Пёр.

– Как фамилия?

– Иванов.

Тимур опять посмотрел в список.

– Андрюха?

– Так точно.

– Назначаешься сыном полка.

– Есть.

– Молодец! А вы, извините?.. – Тимур бережно навис над лисенком.

– Лисицына. Женя. А это мой муж, – она кивнула на скуластого, угловатого. – Игорь.

– Отлично! – Тимур быстро пометил что-то в списке огрызком карандаша. – Семейное предприятие – прогрессивная форма.

– …Встаньте полукругом, – к концу построения Тимур вовсе обезголосел. Он то хрипел, то шептал. Отряд затаил дыхание. – Посмотрите друг на друга, постарайтесь запомнить. Вначале лица, потом имена. Потом телефоны, – он подмигнул Кирке. – Наша позиция – прямо здесь: от двадцать пятого подъезда до фонтана. В случае штурма мы просто должны построиться в шеренгу, вот как сейчас, и стоять… – он помолчал. Молчали и другие, – Мы должны просто стоять. И все. Вопросы есть?

– А если в тебя пуля попала? – уточнил «Сын» полка.

– Тогда можно лечь, – согласился Тимур. – Еще вопросы?

Одни ответы, подумал Ось.

– Ближайшая задача – разжечь костер, – прохрипел Тимур. – Предлагаю так: ребята остаются, а девушки пробуют прошмонать соседние дворы насчет дров. Кто поможет девушкам?

Молчание. Гэкачеписты атакуют Белый дом, а ты в это время будешь рыться на свалке, как бомж? Черта с два.

– Позвольте на позиции остаться, товарищ командир! – сорвался «Сын».

– Тут тебе товарищей нету, – назидательно заметил Антошка – студент, с черной – в знак непримиримости, что ли? – повязкой на лбу.

– Кроме девчонок, за дровами идут «Сын» и Антон. Остальные торчим здесь. – Тимуру сунули сигарету в зубы, и он сразу затянулся.

– Падла, – добавил сдавленно, – три года не курил.

– Хоть чем мужичкам да поможем, – Кирка, как колобок, катилась между группками любопытных на Калине.

– Ну, конечно, костер, тепло…

Военные машины на площади, тысячи людей, бесчисленные грязные кроссовки – все это никак не умещалось в голове Фро. Происходящее лежало вне пределов судьбы, по которой она, как охотничья собака, шла верхним чутьем, ни о чем особенно не задумываясь. Фро просто верила – Осю, Кирке, себе. Может, оно еще как-нибудь образуется, верила она.

На перекрестке Калининского проспекта и Краснопресненской набережной громоздился помпезный сталинский «угловик». Фро зажгла подсветку часов: на циферблат выкатились одни нули. Она показала их Кирке – та понимающе закивала. Через гулкую арку баррикадницы прошли в сумрачный полуночный двор.

Возле мусорных контейнеров (из одного ведьмой вылетела кошка) разбросано было много мелких, но годных в костер дощечек. Посреди двора еще торчала, покосившись, увечная скамейка без ножки, но это была не их добыча. Они просто не могли сдвинуть с места инвалидку. Пришлось копаться в слякоти у помойки, собирать дощечки.

Посреди этого занятия на баррикадниц наткнулась малорослая арбатская аборигенка в голубых ботах.

– Девочки, а что вы здесь ищите?

– Дрова.

– Дрова? А посмотрите в нашем гараже. Муж там всегда хранил – для шашлыков…

– Да что вы! Сколько дров может быть в гараже? А нам много надо. Спасибо вам.

– Хозяйк, попить служивым не дадите? – из тьмы выступил мужик, хрустя кожзамом. За ним торчали два лома в пятнистых телогрейках, с автоматами.

– Конечно-конечно… – заплюхали боты.

– Кому служите-то, служивые? – Кирка даже зажмурилась от собственной смелости.

Кожзам притворился, что не услышал, весь сгорбился над аборигенкой, всё приглушенно расспрашивал ее о чем-то.

Это не наши солдаты, вдруг поняла Фро. Наши ходят в летней форме и автоматами под нос не тычут. А главное – зачем рыскать за водой по темным дворам? Вон, у Белого дома полно мест, где и поят, и кормят.

Огибая автоматчиков, Фро чуть не выронила свои дощечки обратно в грязь.

– Девочки, а у вас тут что, дровами топят?

Боец покрупнее браво загыкал над шуткой боевого товарища.

…Сами не свои от страха баррикадницы вернулись на проспект.

– Гад, сука, хер моржовый! – Случайная тетка опаской уступила Фро дорогу. – Честное слово, если б не костер, я б ему этими дровами череп проломила!

– Ох, не нравится мне это, – ворчала Кирка. – Прям под носом шастают, супостаты.

– Хотите новость, девчонки? – вывернулся какой-то в «дутой» болоньевой куртке. – Назарбаев-то ихний – взял да и отказался в Казахстане чрезвычайку вводить.

– Правда, что ли?

– Побожись.

– «Свобода» натрендела.

– Класс! Молодцы! – Поддержка Ельцина Назарбаевым была первой доброй вестью за весь день. Смысл ее до конца оставался не ясен Фро. Но она почувствовала: часть республик еще сопротивляется. Значит, не беспредельна власть ГКЧП…

– Ты бы, соколик, нам дровишки помог донесть, – подсказала практичная Кирка.

– Нет вопросов, – «Дутик» споро перехватил у девчонок часть дров и сразу поволок их через проспект к Белому дому.

Больше они его никогда не видели.

Фро постаралась покрепче перехватить свои дощечки. Под фонарем на мокрой древесине вдруг жучками ожили жемчужные, свежей лакировки ногти. Ей сразу стало горько до слез… Еще вчера жизнь шла своим чередом, хуже или лучше, но шла. А сегодня уже все остановилось: час зеро в городе зеро. И скоро начнут убивать…

– Фро! – Кирка обернулась. – Ты чего там?

– Да-а-а…

«Ладно, – подумала Фро, – пусть я совсем ногти переломаю. Черт с ним, с маникюром. Зато теперь можно разжечь костер. Ребятам будет тепло. И, может, не так страшно».

Дом правительства России существовал одновременно и вместе, и врозь с баррикадами. Только два или три окна светились на бескрайних плоскостях белодомовских стен. Все подъезды были заперты, их охраняли люди с автоматами. Лишь изредка на втором или третьем этаже распахивалось окно, и черный человек жестом сеятеля разбрасывал листовки. Их сразу расхватывали.