Читать интересную книгу Август-91. До и после - Станислав Радкевич

– Успокоишься тут…

Суперменскую челюсть Афанасьева на трибуне сменила розовая лысина Станкевича. Толпа внизу бурно его приветствовала и с минуту слушала. Но толковал новый трибун примерно о том же, что и прежние. Поэтому слушатели стали отвлекаться, бродить туда-сюда и несознательно переговариваться. Иной закурил.

– О! Привет! – Фро расцеловалась с каким-то большеголовым, чернявым, не знакомым Осю.

– Знакомьтесь, – сказала Фро. – Илья Райзман. Мы с ним на книжной выставке-ярмарке работали.

– Привет, Илюш, – буднично сказала Кирка.

– Ось, – представился Ось.

– Ломик? – поинтересовался Райзман.

– Натурально.

– Фантастический бардак, я разочарован, – кучерявая Райзманова головизна укоризненно закачалась из стороны в сторону. – В Вильнюсе фишка гораздо серьезнее была.

– Ты там был?

– Нас там таки было, – подпустил загадочности Райзман. – Там и баррикады поставили покруче, и народ сразу организовался поротно-повзводно.

– Лиха беда – начало. У них там все это недели тянулось. А у нас еще дня не прошло.

– Я разочарован, – повторил Райзман.

Ось пожал плечами.

– Илюш, тебе свитер не нужен? – поинтересовалась Кирка.

– В смысле?

– Да вот мы тут принесли одному. Он-то сам-то, вроде, из Армавира откуда-то. Ну, ясное дело, собирался на ночь оставаться. А теперь мы вот чегой-то его не найдем.

– А он точно?..

– Что?

– Ну, это, остался?..

– А как же?

– Ну-ну… – Райзман опять покачал скептически головой. – Почапаю, пожалуй…

– Ну, дело хозяйское. – Ось резко перекинул лом через плечо, едва не прибив им Кирку.

– Пока.

– Пока.

– Пока.

Ось начал злиться. Лом с лопатой раза три уже торжественно проплыли вокруг Белого дома. Получили оценки курильщиков. Ткнулись в бумажку «Штаб самообороны», криво приклеенную скотчем на дверь главного, Первого подъезда. Но никакой дружины (бригады? команды?) никто нигде не сколачивал. Вы, значит, сами найдете путчистский танк и с криком «ура!» ляжете под гусеницы. Россия Вас не забудет.

Мелкий дождик нудно падал в мертвый фонтан перед присутствием.

– Может, нам у охранников поспрошать? – предположила Кирка.

– Может.

Стильная скромность униформы нет-нет да и проскакивала в ворохах демократического тряпья. Первым попался, весь в черном, боец охранного кооператива «Алекс». Однако лицо ниндзя не потерял. Не выдали тайны и мальчиши-милиционерики, охранявшие седьмой подъезд. Отговорились всепогодным «мы не местные».

– А вона, у двадцать пятого, – заметила Кирка, – никак чегой – то заваривается.

– Пошли туда.

Перед двадцать пятым подъездом уже закрутилось столпотворение. Случайный инициативный человек под ударами толпы только чудом успевал составить список своей десятки. Записавшиеся выстраивались. Тут же шеренгу начинали перехлестывать новые волны волонтеров, любопытных, сумасшедших. Отряд сумрачно раздвигал массовку и покидал сцену.

Какой-то парняга в мокрой джинсе на голое тело вертелся царем цветочной тумбы. Сверху он силился придать процессу формирования десяток хотя бы видимость упорядоченности. «Мужчина в болонье! – голос организатора сорван был до страшного шепота. – Вы записались? Тогда отойдите, отойдите, я вам говорю». И уже всем: «Повторяю! Вначале на запись! Потом в шеренгу!»

Рискуя упасть в фонтан, Ось по парапету подобрался к тумбе и подергал царя за брючину.

– Эй! У меня есть лом и лопата.

– А! Хорошо, – тот сразу присел на корточки. – Я могу записать тебя ко мне в десятку. Меня зовут Тимур.

7

Баррикады, как родных, приняли десантников. Щур не верил глазам. Эйфория демшизы зашкаливала: в сплошную какофонию слились свист, крики ура и матерщина. «Воистину не ведают, что творят», – ворочалось в Щуровой голове.

От избытка восторгов толпа даже тормозила роты. Спеша пропустить головную БМД, баррикадники бросились разворачивать громадную металлически) трубу, однако, поскольку процессом никто не руководил, труба только с органным ревом провернулась на месте. Кому-то отдавили ноги. Бронеколонна то и дело останавливалась, но все равно каким-то макаром перла вперед.

«Пробьемся»? – подумал генерал.

– Лешка! С нами?! – Щуру из толпы вдруг выкатилось небольшое шарообразное в кителе полковника с сине-бело-красным значком народного депутата России на барабанной груди.

Хмурый охранник из спинжаковских, приставленный присматривать за Щуром, механически откатил шарообразного.

– Провокация! – заголосил полковник, – Провокация!!!

Толпа в раз озверела. И следа не осталось от единения армии с народом. Баррикадники пошустрее вмиг повзлетали на броню, закрывая обзор механикам-водителям. Одновременно на каждую БМД навалилось человек по сто. Колонна встала.

«Что делать, Паша?» – полушепотом прошуршал Щур в подсунутую ему радистом гарнитуру – и тут же вернул ее. Злосчастный полковник (Клешко? Кличко?) как в воду канул. Командир разведроты и несколько разведчиков стали отжимать людей от головной БМД. Те вроде бы и не сопротивлялись: отходили. Но одновременно уже другие, словно илом, обволакивали технику телами. Батальон на глазах тонул в людском болоте.

– Где ваши командиры? – Щур схватил за рукав какого-то парня с черной повязкой на голове.

– Нету у меня командиров, – был ответ.

Генерал сплюнул и снова пошел в Белый дом.

В кабинете Скатова теперь было хоть топор вешай. Здесь сбились Руцкой, Спинжаков, Кобец – всего с десяток сановников, мало или совсем незнакомых Щуру. Двор сосредоточенно курил.

– Что-нибудь случилось, Алексей Иванович? – бесстрастно поинтересовался Скатов.

– Рекомендую всем желающим посмотреть в окно, – пророкотал генерал.

С высоты четвертого этажа хорошо было видно, как сорок с лишком бронемашин – батальон с разведротой – стоят, вытянувшись по широкой дуге от Калининского проспекта до самого Белого дома. На каждой машине лежали люди.

– Лично мне смысл сего неясен, – громко, для всех произнес Щур. – Но если анархия будет продолжаться, решение Президента о взятии под охрану здания Верховного Совета РФ останется невыполненным. Кто будет за это отвечать?

– Не горячись, Алексей Иваныч, – вступил генерал Кобец, – Решение президента будет выполнено.

В кабинет вкатился растрепанный депутат-полковник Кулько. Разбирательство инцидента на площади заняло три минуты. Постановили: паника. Кулько обиженно вышел, нарочито стараясь смотреть мимо Щура.

– Не здорово получилось… – безразлично посетовал Скатов.

– Да уж… – посочувствовал кто-то.

– Надо возобновить движение колонны, – не выдержал, наконец, Щур. – Кто пойдет со мной к ополченцам и объяснит, что произошло недоразумение?

Вельможи державно шелестели бумагами. Руцкой, громыхнув стулом, вышел.

– Товарищ генерал-полковник, – Щур в упор посмотрел на Кобеца. – Вы здесь старший по званию. Примите решение!

– Что ты такой горячий? Подожди. Дай подумать.

– А Кулько? – подсказали вполголоса.

– Верно! – сразу оживился Кобец. – У нас же Кулько есть. Он эту кашу заварил, он ее пусть и расхлебывает.

Снова послали за Кульком – и не нашли Кулька. Бардак у демократов пропирал отовсюду. Это было логично. Нелогичным было другое: комитетчики (Щур все не мог привыкнуть к бесовской аббревиатуре – ГКЧП) доселе противопоставляли демократическому бардаку только свой, еще почище демократического. Порядка было ждать не от кого.

Вместо Кулька явился Руцкой.

– Решение принято, – важно сказал он, не глядя на Щура. – Под стены Белого дома десантников заводить не будем.

– Прошу пояснить, – немедленно отреагировал генерал. В голову ему сразу же вступило – будто клин вогнали с затылка, и перед глазами все поплыло: и овал окна, и рыла придворных.

– К Белому дому будет допущена только одна рота, – с нарочитой монотонностью начал объяснять Руцкой. – Она прикроет самый слабый участок – по Глубокому переулку. Трем другим ротам отводится позиция у моста. Это – примерно двести метров от здания Верховного Совета.

Руцкой победно посмотрел на Кобеца, потом на Скатова.

– Поскольку это решение согласовано с президентом, – многозначительно добавил он, – обсуждать его не вижу необходимости.

– Правильное решение, – одобрил кто-то.

«Необходимости он не видит! – подумал Щур. – А хвост тебе в задницу и крыло под мышку – полетишь? Так точно, шмякнешься. Для полета два крыла потребны. И фюзеляж».

– Вы предлагаете разорвать батальон на части, – сказал генерал вслух. – Он потеряет боеспособность.

– Это – решение президента, – бесстрастно возразил Руцкой.

– Если это второе решение президента, – упорствовал Щур, – то оно противоречит первому.

Генерал чувствовал, что Руцкой говорит правду. Но смириться с тем, что его, Щура, вдруг разом лишили возможности выполнить приказ (да хоть бы и Пашки!), он все еще не мог. Ему было непонятно, почему вдруг с плюса на минус изменилось отношение к десантникам всей этой братии: и ополченческого разночинья внизу, и здесь, на верхах – самого президента с присными. Тут крылся какой-то маневр…