Читать интересную книгу Десять писем - Лия Аструм

заглянул мне в глаза и, глубоко вздохнув, словно ему тяжело давались слова, озабоченно произнёс:

– Обязательно открой его. И когда станет совсем хреново, вспомни, что я всё ещё твой друг.

***

Двумя неделями ранее.

Вивиан.

Пасмурно. В последние дни на город опустилась безнадёжная серость, обволакивая всё вокруг своей тоской и отчаянием. Вдыхая запах хлора и фенола, я стояла возле окна, по которому ритмично барабанил дождь, и смотрела, как во дворе маленькая девочка прыгала по луже в своих жёлтых резиновых сапожках, взметая вокруг себя брызги грязной воды, а её мама отчаянно просила это прекратить. На вид ей было лет пять. Ей весело, и у неё есть тот, кто о ней позаботится. Почему-то эта мысль успокаивала меня.

Чего хотят дети в этом возрасте? Розовых единорогов и леденцов, или чего-то другого? Я не знала. Точнее, не помнила. В какой-то момент мне захотелось оказаться на её месте, чтобы вновь почувствовать ту детскую беззаботность и любящий взгляд материнских глазах. Чтобы также, заливаясь смехом, скакать под дождём, а вечером делать свой самый главный в жизни выбор: горячий шоколад или пару шариков мороженого. А может, и то, и другое сразу. В двадцать три выбор сделать гораздо сложнее, особенно, если… если его сделали за тебя.

Дождь усилился. С горем пополам этой женщине всё же удалось вытащить маленькую проказницу из лужи, и, уведя её под навес соседнего корпуса, она заботливо принялась очищать салфеткой грязь, прилипшую к её смешно надутой, как шарик, курточке.

Я устало потёрла опухшие веки. После практически бессонной ночи, я с трудом могла собрать свои мысли в кучу. Несколько долгих часов я прорыдала на плече у Нейта. Он не на шутку перепугался, когда застал меня у себя на пороге растрёпанную, зарёванную и с сумкой в руке. Сквозь судорожные рыдания я не могла ему толком объяснить, что произошло. И только после пачки успокоительных и часового душа, в котором я, как ненормальная, пыталась содрать каждое прикосновение ублюдка Джеймса вместе с собственной кожей, я смогла наконец выдавить из себя хоть что-то внятное. По мере моего рассказа, его лицо становилось всё мрачнее, и сквозь плотно стиснутые зубы он зловеще пообещал, что найдёт эту мразь и прикончит. Что касалось Алекса, он отреагировал на удивление спокойно. Заявил лишь, что он полный кретин и обязательно одумается. Их дружба была вполне настоящей и не являлась частью спектакля, поэтому Нейтону самому было тяжело всё то, что касалось моего брата. Особо остро это чувствовалось в последние недели. Он переживал и несколько раз за прошедшую ночь просил дать ему немного времени. Но как раз его у меня не было. Документы были готовы, и буквально через несколько часов я покину этот город, если и не навсегда, то на очень длительный срок. И менять своё решение я наотрез отказывалась. С меня хватит.

 Я вернулась к тому, зачем пришла. В этой палате всё кричало о боли, пережитой двумя людьми. Нос забивал специфический запах больницы. Он оседал в горле едким привкусом, напоминая о том, что всё в этой жизни не вечно. Кардиомонитор позади меня отбивал медленные удары сердца человека, которому осталось недолго. Я не оборачивалась. Пока не готовая к нашей встрече, я продолжала неподвижно стоять и смотреть в окно. Женщина с девочкой уже ушли, и из-за пелены дождя опустевшие улицы на фоне серого неба и раскачивающихся от ветра полуголых деревьев смотрелись безжизненно и серо. Упёршись лбом в холодное стекло, я закрыла глаза и, размеренно дыша, пыталась сконцентрироваться на самом важном. Он ждёт. Я чувствовала, как он ждёт. Может, я сумасшедшая, но я верила в то, что люди в коме способны слышать то, что им говорят. Или может, просто надеялась на это.

Отстранившись от окна, но так и не повернувшись, я засунула руки в карманы белого халата и спокойно спросила:

– Как думаешь, в этой жизни можно простить всё?

Он не ответил.

– Долгие годы я считала, что нет, –  продолжила я. – Меня преследовала постоянная борьба с собой. Я не знала и не понимала, как мне уместить в себе всё то, что я чувствовала. Все те эмоции, которые испытывала, когда видела тебя, слышала твой голос. От одного твоего взгляда во мне взрывался безумный коктейль из ненависти, разочарования и боли. И бесконечно бурлил, ни на секунду не давая забыть твоё имя. Никого не было рядом, чтобы услышать, помочь… спасти. Алкоголь. Наркотики. Секс. Моя жизнь стала напоминать жалкое существование дворовой девки. Мне хотелось забыться. Мне хотелось хотя бы на секунду вытравить из головы твой образ. И только под кайфом или под кем-то у меня это получалось. Ненадолго. Но получалось. А потом всё снова по кругу. Бесконечная карусель. Я ненавидела тебя, но затем эта ненависть увеличилась втрое, потому что я стала ненавидеть себя. Забыв о морали, я, как могла, тащила себя дальше, стараясь избавиться от грязи…

Я резко повернулась и в упор посмотрела на человека, который всё это время лежал за моей спиной и молчал. Молчал, потому что уже никогда не сможет заговорить.

– От грязи, в которой ты искупал меня с головой, Ричард. Ты превратил мою жизнь в самый настоящий ад и, кажется, даже не понимал, насколько там жарко.

В моих глазах появился влажный блеск. Но слёз не будет. Я выплакала их все за последние сутки.

– Первые дни в клинике я не хотела жить. Не могла найти смысла, мотивации, чтобы остаться. Мне совсем не за что было зацепиться. И когда я уже решила, что всё – это конец, я встретила его. Такого же сломленного парня, как я. Он был на два года старше, и нас объединила общая боль. Только его боль оказалась в разы сильнее, потому что жертвой была его младшая сестра. Она не справилась с тем же коктейлем, которым ты поил меня и повесилась прямо в своей комнате. Ей было всего пятнадцать.

В карманах своего больничного халата я со всей силы сжала руки в кулаки, больно впиваясь ногтями в нежную кожу ладони. Не отрывая взгляда от полностью неподвижного тела, я могла лишь гадать, что происходит в его ещё не до конца померкшем сознании. Он не мог пошевелится, он не мог говорить, он может даже вообще был не здесь, не со мной. Но я не могла остановиться. Мне просто необходимо было выговориться до того, как он умрёт. Сделав несколько медленных шагов по направлению к больничной койке, я остановилась прямо над ним