− Надеюсь это так. Пока мы не улетим, нам придётся часто сталкиваться с ним.
− Думаю, это ненадолго.
− Тебе что−нибудь нужно? – помолчав, спросила я.
− Нет. Я посплю, пожалуй.
− Засыпай, − я накрыла его руку одеялом. – Утром зайду, и мы договоримся, когда сделаем отсюда ноги.
− Мамы обычно целуют детей перед сном, − хитро улыбаясь, напомнил Нацтер. – Я так себе завидую, ведь у меня самая добрая и благородная мама во вселенной!
− Но скромность украшает меня ещё больше, − подхватила я его шутливый тон. – Хорошо, уговорил. Я поцелую тебя в лобик, если только ты не станешь прятаться под одеялом.
− Не стану.
Я выполнила своё обещание: поцеловала, пригладила волосы, нежно прошептав:
− Выздоравливай. Ты самый мужественный из всех, кого я когда−либо знала. Спокойной ночи!
− Спокойной ночи!
Я вышла. Медсестра терпеливо ждала за дверями. Потом она молча вошла и заняла свой охранный пост. Стоя в коридоре, я соображала, что делать дальше, куда идти? И неплохо бы поспать немного.
Дядюшка Лука! Точно!
Я отправилась искать люкс номер восемь во втором секторе. Где именно находится этот сектор, я не имела ни малейшего понятия. Слава Богу, что по пути встретился охранник, у него−то я все выяснила.
− Войдите, − сонным голосом проворчал дядюшка.
Я вошла.
− Я сразу понял, что это ты. Кто ещё в такое время мешает другим спать?
− Извини, что разбудила. Просто завтра, возможно, я не смогу с тобой поговорить.
− Хорошо, что пришла. Здесь нам никто не помешает.
Лука был в тёмно−бардовом халате и шлепанцах, его домашний вид вызвал на моём лице невольную улыбку, мне редко приходилось видеть его в неофициальной одежде.
− Присаживайся. Можешь говорить без опаски. Я вывел из строя системы слежения, даже те, которых не заметил.
Мы проговорили несколько часов. Я досконально ознакомилась со своими финансовыми делами, подсчитала убытки, дала кое−какие рекомендации, рассказала кое−что о своей жизни – не всё, конечно, а он в свою очередь поведал немного о себе. В общем, когда нас окончательно потянуло в сон, я вышла из каюты дядюшки. Сосредоточившись на полученных сведениях, я шла по коридору, словно лунатик, и как мне казалось в сторону транспортного отсека. А где мне ещё можно было поспать? Только на борту своего корабля я могла чувствовать себя в полной безопасности.
Неожиданно при очередном повороте коридора я столкнулась нос к носу с Татхенганом и тут же забыла про всякий сон.
− Наконец−то, я тебя нашёл, − опережая меня, произнёс он.
Я решительно отступила на шаг и запустила руку в карман. Холодная рукоятка «Универса» согревала душу.
− Ты решил за мной шпионить?
Он делал вид, что не обращает внимания на мою готовность сделать в нём дырку, а то и не одну.
− Нет. Я должен проводить тебя в твою каюту.
− Должен?
− Не в коридоре же ты будешь спать. Я, как хозяин, должен побеспокоиться о гостях.
− Здесь больше некому этим заняться?
− Разумеется, есть. Мы будем спорить или показать тебе каюту?
− Пошли, − согласилась я.
Мы вошли в лифт, поднялись до седьмого сектора, затем продолжили путь по коридору.
− Ты наверно думаешь, я нарочно хочу поселить тебя подальше от мальчишки, чтобы без помех от него избавиться.
Я замедлила шаг. Такая мысль холодной змеей уже проползла в моей голове, но я промолчала.
− Возможно, раньше я так бы и сделал. Вот твоя каюта. – На золоченой табличке тускло светилось число пятнадцать. − Если захочешь среди ночи его проведать, то один из этих лифтов, – он указал на лифты, которые находились чуть сбоку, − довезёт тебя прямо к его каюте. Спокойной ночи!
Он удалился, оставив меня посреди коридора в полном замешательстве с ключами в руке. Я даже не заметила, когда он мне их вручил. Первым делом я бросилась проверять, правду ли он сказал насчёт лифтов. Лучше сразу во всём убедиться, чем думать об этом всю ночь.
Лифт открылся прямо напротив коридорчика, ведущего к палате больного. Всё было в порядке. Тёмный силуэт женщины, листающей журнал, свидетельствовал, что покой Нацтера под бдительным присмотром. Первым, порывом было обратиться к медсестре с убедительной просьбой, не пускать к мальчику никого, кроме меня, в том числе и хозяина «Розовой Мечты», но я передумала. Если Татхенган решит нарушить клятву, то ему никто не помешает. Оставалось взять себя в руки и поверить ему на слово. Я вернулась в седьмой сектор к своей каюте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вошла. Быстро осмотрела помещение, затем заперла дверь на все возможные задвижки, ключам я не доверяла, даже их присутствие в замке не помешает тем, кто решит ворваться в моё временное пристанище. Надо сказать, что это гнездышко оказалось уютным и просторным. В моём засыпающем на ходу состоянии необычайно привлекательной выглядела спальня. Последнее, что помню прежде чем уснуть это то, как я засовывала под подушку «Универс».
Ночь для меня закончилась на одном дыхании, под чей−то настойчивый стук. Стучали тихо, но, похоже, долго, так как, очнувшись от сна, я сначала приняла постукивания в дверь за стук молотка и несколько минут прятала голову под одеяло, стараясь ухватиться за исчезающие сновидения. А снилось мне деревце, вокруг которого танцевали дикари и приносили в жертву воду. Этим деревцем была я. И мне это очень нравилось. Увы, ухватиться за сновидение мне не удалось.
− Ну, кто там? – простонала я, вылезая из постели. – У меня голова сейчас взорвётся от вашего нетерпения.
Я могла обругать того, кто разбудил меня самыми нецензурными словами, но это ничего бы не изменило, ведь услышать меня он не мог.
− Иду, иду…− я кое−как отыскала тапочки. − Нельзя же так издеваться над человеком… Будить его в такую рань!
Из предосторожности я вытащила из−под подушки «Универс», решив, что, если это Татхенган, убью его не раздумывая.
− Кто там? – спросила я, включая домофон и поспешно завязывая пояс халата.
− Извините, госпожа Лануф, − произнёс механический женский голос.
− Ирлиса – это ты?
− Это я.
− Ты одна?
− Да, мне очень нужно с вами поговорить.
Я открыла дверь.
Ирлиса проскользнула в комнату. Она походила на хрупкий цветочек. Лёгкое светло−оранжевое платье развевалось при ходьбе, словно лепестки от ветра, оно было до колен и без рукавов, по−особенному оттеняя её белую кожу.
Девушка едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.
− Что случилось? Тебя обидели?
Она отрицательно помотала головой. За неё ответил прибор−переводчик, который висел на шее.
− Я так счастлива!
− Ты видела своего господина?
− Да… Он просил меня стать его женой… – она разрыдалась.
Я усадила девушку на диван и налила ей воды из графина.
Она отпила несколько глотков прозрачной жидкости. Прошло несколько минут, прежде чем волнение Ирлисы улеглось, и она смогла продолжить разговор.
За это время я успела украдкой взглянуть в зеркало и, как могла, поправила волосы.
− Ты согласилась? – поинтересовалась я, сев рядом.
− Как я могла не согласиться? Он готов был встать на колени передо мной, всё как вы говорили…
− Так, чего же ты плачешь? Ты должна радоваться.
Ирлиса попыталась улыбнуться, и слёзы вновь хлынули из глаз.
− Я так счастлива, что плачу и плачу. Не могу успокоиться. Я вам так обязана за это счастье. Скажите, как я могу вам отплатить за него? Я всё сделаю.
− Мне ничего не надо, Ирлиса. Главное, чтобы ты не раскаивалась в своём решении и была счастлива. Давай договоримся, − я взяла её за руку и заглянула в глаза. − Я каждый раз, пролетая около твоего дома, буду отправлять тебе сообщение, а ты пообещай, что будешь отвечать мне честно и без утайки.
− Обещаю! Клянусь! – твёрдо заверила она и для большей убедительности прижала мою левую руку к своему сердцу.
− Это не всё, твой муж о нашем договоре не должен даже догадываться.
− Это наша тайна. Он ни о чём не узнает, обещаю.
Она вздохнула.