мол, сначала «Серьезно? Триада?», потом «Серьезно? Это я-то охренел?».
Им за тридцать, и диалоги у них всегда взрослые и конструктивные.
Видеть его живым — приятный сюрприз. Не то чтобы Рид счастлив до звезд в глазах и ничего ему в жизни больше не надо, но они столько лет знакомы и Мо столько времени ведет себя как идиот с самоубийственными замашками, что находить его каждый раз одушевленным и шевелящимся — именно приятный и крайне неожиданный сюрприз.
Рид стопроцентно уверен, что о нем Мо думает так же.
— Что ты вообще здесь делаешь? — Рид задает вопрос ему, затем поворачивается и требует ответа: — Садаф, что он тут делает?
Садаф отвлекается от распития чего-то на пару с Боргесом, несколько секунд смотрит на Мо взглядом «кто это вообще» и весело отвечает:
— Ну, он прибился к воротам. Сказал, что твой друг. — Рид давится воздухом и непонимающе смотрит на Мо; вот стоило столько лет враждовать, чтобы в итоге узнать, что они, оказывается, дружат. — В этом городе такими заявлениями не разбрасываются, знаешь ли.
Рид на секунду думает довольно приосаниться и только позже понимает, что это был скорее камень в его огород, чем комплимент.
— Ага, ясно, — он кивает благодарно, мол, спасибо, что друга приютила, разворачивается ко все еще трущему скулу Мо и растягивает губы в улыбке. — Ну, дружище… — дружище красочно кривится, — рассказывай. Что вообще произошло? Каким придурком вообще нужно быть, чтобы вляпаться в такое дерьмище?
Тот открывает рот, чтобы ответить, но Рид рукой показывает, что не закончил:
— Триада, Мо. Черт побери, Триада. Ты никогда не был особо умным, но это апогей твоего идиотизма. У меня это прямо в голове не укладывается, ну ты и…
— Да прекрати ты уже. — Мо пихает его острым локтем под ребра, прямо в одну из свеженьких трещин. Рид шипит, хватается за грудь и пихает его в ответ.
— Что у тебя вообще произошло? — требовательно спрашивает он, рассеянно кивая, когда то ли Гильермо, то ли Хьюго жестами предлагает ему налить.
— Не твое дело, — шипит Мо, кивая тоже.
Рид раздраженно отмахивается:
— Ага, храни секреты, крутой парень.
— Да пошел ты… — И тут тот свирепеет, будто что-то вспоминает. — Ты ввалился в мой дом, напугал Диан и размахивал перед ней оружием! Совсем сбрендил?!
Гильермо-Хьюго ставит перед ними блюдца с бамбузе, индонезийской бамбуковой водкой, и Мо с Ридом синхронно складывают руки в благодарственном жесте и синхронно же прерываются на то, чтобы их опустошить. Алкоголь обжигает желудок, и Рид морщится — кроме фруктов и рыбных закусок он так ничего и не поел. Оставалось надеяться, что в Раанде все так же тщательно подходили к фильтрации водки, потому что плохо дистиллированный бамбузе на голодный желудок мог вызвать потерю зрения, галлюцинации и форматирование воспоминаний о следующих трех сутках.
— Это твоя Диан махала передо мной битой! — возмущается Рид, поднимая бутылку и разливая им еще по одной. Вот так всегда, стоит им встретиться — и понеслась. Вспоминая, кто кому что сделал, они могли дойти и до злополучного уха в шестнадцать лет. Но Рид осекается. — Погоди, а ты откуда знаешь? Салим рассказал?
— Нет, — недовольно бурчит Мо, складывая тощие руки на столе.
Среди всех значимых знакомцев и недругов Рида он как был, так и остался самым несуразным: с пальцами-пауками, невысокий и такой тщедушный, что должно было унести ближайшим по расписанию муссоном. Из таких тощих людей Рид в последнее время встречал только Кириха…
Вспышка мыслей об этом парне заставляет Рида скривиться. Он сам себе дает внутренний подзатыльник и сосредоточивается на разговоре:
— Так, я знаю ту часть истории, где ты решил надуть Чопинга…
— Да ну, он тебя самого всегда бесил, — закатывает глаза Мо.
— Попытался кинуть «Желтых Тигров»…
— А они разве не Красные? Или это другая банда?
— Потом решил надуть своих же боссов…
— Ты можешь не говорить это таким тоном?
— И нашел себе Арктику в качестве покупателя. Из всех людей! Арктику!
Мо демонстративно закидывает в рот виноградину и пожимает плечами:
— Вот сейчас ты необъективен. Вести дела с ней — не самое плохое, что может случиться.
— О да, самое плохое здесь — это кое-что другое.
— Завались, пожалуйста, просто завались. Я думал, дело выгорит. «Коршуны» готовы были платить хорошие деньги… — А потом вздыхает. — Но Триада пронюхала быстрее, чем я добрался до «Гнезда». Схватили меня прямо на подъезде к южным трущобам.
— Ну конечно, — кивает Рид. — Ведь пытаться наебать Триаду — такая гениальная идея! Не представляю, как она тебя озарила. Небось пьешь витаминки для ума?
Мо неприязненно морщится, и в Риде просыпается желание снова повозить его мордой по столу.
— Все должно было выгореть, и мы с Диан бы… — Мо опрокидывает в себя блюдце, а потом признается: — Короче, я проебался. Доволен?
— Тем, что ты чуть не закончил свои дни в канаве? Тем, что ты отбитый на голову? Чем именно?
— Кто из нас отбитый на голову, так это ты. — Мо подпирает щеку кулаком. — А я предприимчивый.
— Хреноимчивый, — ворчит Рид. — Что дальше было? Ты как выбрался от них живым? Они что, полюбовались на тебя, такого предприимчивого, поцеловали в лоб и отпустили?
Мо машет рукой, мол, про это вообще не спрашивай, но Рид продолжает смотреть ему прямо в лицо. Так что тому не остается ничего другого, кроме как подтащить к себе еще одно блюдце, налить, выпить и продолжить:
— Сбежал. Метался от них по всей Яве неделю, пока им не надоело… Или, может, в городе что серьезное произошло, но Хэнь людей отозвал. Я отсиделся еще несколько дней в деревне на той стороне острова и — обратно в город, за Диан. Возвращаюсь на свой страх и риск, смотрю — квартира пустая, окно разбито, ее нет. — Он наливает себе еще. — Испугался за нее, твою мать, ты бы знал как. А претендентов куча — Картель, «Коршуны», Чопинг («Не, этот бы не стал», — говорит Рид), Триада… Пошел узнавать, кто что видел. И тут мне говорят: да мелк… — Он косится на Салима через два места от себя и поправляется: — Священник из Ласкано и какой-то тип, — и тут снова улыбается, — с