— Я уже боялся, не придешь. Хотел писать.
Парень помотал головой, а потом вытащил из рюкзака что-то и снова воскликнул:
— Смотри!
Он показал в руке веером два белых билета. Татьяна приподняла брови и вгляделась. Билеты являлись приглашением на спектакль в Большой театр сегодня же вечером. Брови девушки приподнялись еще выше. Она недоуменно уставилась на Русика.
— Елена пригласила! — ответил парень, торжествуя. — Тебе, вообще-то, просила передать, но ты же возьмешь меня с собой? Я уже с коллегой подменился.
Он с возбужденным заискиванием взглянул на нее, оскалив два ровных ряда стиснутых зубов. Девушка пожала плечами, облегченно выдохнув, и утвердительно кивнула. Главное, Русик забыл про обиду с этими билетами. Получив желанный ответ, он сунул их в карман и со счастливой улыбкой произнес:
— Ты — золото!
Татьяна только хмыкнула, но в душе радовалась, что вся история с ним разрешилась сама собой. Она включила компьютер и принялась доделывать домашнее задание, к которому за всю неделю депрессии даже не приступала.
В театр они приехали намного заранее, но главное фойе уже заполнилось людьми, демонстративно выгуливающими элегантные наряды друг перед другом. Императорская помпезность интерьеров располагала к приятному аристократическому променаду по изысканным белым лестницам с красными ковровыми дорожками. Над головой с украшенного искусной лепниной потолка слепили глаза ажурные люстры. Из алебастровых ваз, установленных на балюстрадах, торчали декоративные папоротники, распустившие острые листья на все четыре стороны. В блеске бело-красно-золотой роскоши декора зеленые растения являлись отрадой для глаз, позволяя на себе отдохнуть от вычурного великолепия убранства.
В зал они зашли одними из первых. Помещение оказалось относительно небольшим и уютным, все потому, что в интерьере преобладал приятный бледно-зеленый цвет. Их места находились почти посередине, через два кресла от прохода, в девятом ряду. Татьяна села ближе к выходу.
— Прикинь, я здесь работаю и сам впервые на спектакле, — выдавил смешок Русик, расправляя подарочную бумагу, из которой пышными белыми цветками выпирал букет роз.
Татьяна сделала вид, что удивилась. Она сама была здесь всего второй раз. Первый — с отцом в прошлый приезд в Москву. Он ей тогда хотел показать, какое будущее ее ждет, водил по отреставрированным залам, рассказывал историю, фотографировал под каждой красивой аркой и мечтал, как будет приходить сюда не сторонним зрителем за деньги, а по приглашению дочери — балерины. «Знал бы он тогда, что моей единственной возможностью попасть в Большой театр станет подаренный однокурсницей билет на свой спектакль», — с тоской подумала девушка.
Прозвенел второй звонок. Зал быстро наполнялся зрителями. Татьяна глядела в потолок, рассматривая красочную фреску вокруг огромной круглой люстры по центру. Русик елозил в кресле, никак не мог принять удобную позу от охватившего волнения. Он уже все уши прожужжал про Муравьеву, про то, как он жаждет увидеть ее на сцене, какая она красивая и, наверняка, талантливая. Татьяна слушала невнимательно, потому что ей не хотелось слышать похвальные отзывы о сопернице, даже если они звучали не из уст Вадима.
Только она о нем подумала, как с краю ряда возникла долговязая фигура с букетом в руках. Татьяна обомлела, поймав недоуменный взгляд парня. Дыхание остановилось. Сердце забарабанило. Вадим тоже застыл. Несколько секунд они глядели друг другу в глаза, как два дурака, а потом парень мотнул головой в попытке сдержать гнев.
— Какого хера ты тут делаешь? — спросил он недовольным тоном, глядя девушке в закрасневшееся лицо.
Татьяна скуксилась и сделала короткий вдох.
— Такого же, что и ты, видимо! — выпалила она и скрестила руки на груди, отвернувшись. — И, вообще, ты в Большом театре. Следи за языком.
— Меня есть, кому воспитывать, — сгрубил он, садясь в кресло рядом. — Так что не напрягайся.
Волна воздуха обдала ее ментолово-хвойным ароматом, показавшимся таким родным и таким сладостным, что захотелось втянуть его глубоко-глубоко, заполнить им легкие под завязку и не выпускать. Она так истосковалась по этому запаху, что едва смогла себя удержать и не броситься Вадиму на грудь, лишь бы снова и снова вдыхать его. Тоска спустилась по грудной клетке, пронзив сердце до боли, и упала куда-то вниз живота, всколыхнув легкое возбуждение. Девушка сжала всю волю в кулак и демонстративно встала.
— Русик, давай, поменяемся, — сказала она надменно. — Не хочу сидеть рядом с этим мужланом.
Приятель удивленно посмотрел на нее и на парня, но, вздохнув, пересел. Татьяна плюхнулась в кресло и снова скрестила руки, положа ногу на ногу. Вадим только фыркнул.
— Вадим, ее бывший, — сказал он Русику, протянув костлявую ладонь.
Парень покосился на него с недоумением, но пожал руку.
— Сочувствую, друг, — придав голосу ноты скорби, проговорил Вадим.
Русик не выдержал и расхохотался на весь зал. В этот самый момент прозвенел третий звонок. Татьяна, исказив лицо в гримасе злобы, наблюдала за развеселившимся другом.
— Спасибо, — все еще посмеиваясь, сказал он Вадиму, — но сочувствовать надо не мне. У нее другой парень есть.
— Еще один? — поразился Вадим и выглянул из-за Русика, чтобы посмотреть Татьяне в лицо. — Кто из нас гарем завел?
— Да заткнитесь вы! — вскрикнул кто-то из заднего ряда. — Началось!
Татьяна, поджав подбородок, усилием воли смотрела прямо перед собой, как будто на сцену, не желая ничего отвечать. Вадим продолжал ее разглядывать какое-то время, но потом, когда заиграл оркестр, откинулся на спинку кресла.
Весь спектакль Татьяна просидела как на иголках. Сюжетную нить она потеряла сразу. Муравьеву не замечала даже тогда, когда Русик, тыкая пальцем в сцену, шепотом восхищался грацией балерины. В сторону Вадима она боялась взглянуть и благодарила Русика за крупное телосложение, которое полностью скрывало ее от бывшего. После антракта, буквально в последнюю секунду перед началом следующего акта, к Вадиму подбежала девушка и села рядом на крайнее у прохода место. В темноте Татьяна ее не видела, только слышала неразборчивый шепот, но для себя отметила: «Он пришел не один».
Пока зал хлопал и благодарил артистов за спектакль, Вадим со своей спутницей покинули зал. Русик с Татьяной оставались до самого конца, переждав второй выход на поклон, и толпились на выход вместе со всеми.
— Давай, подойдем к ней, познакомишь меня нормально, — настаивал Русик, когда они уже выходили из душного зала.
Татьяне хотелось убежать отсюда, уткнуться в подушку и разрыдаться, но она обещала другу, потому с неохотой отправилась за ним искать Муравьеву в роскошных коридорах театра. Искать пришлось недолго. Балерина, в сценическом