в чувство.
— Ничего себе, — прошептала Муравьева.
Очень медленно на ее лице проступила улыбка.
— Таня! — воскликнула она во весь голос и подошла к ней. — Рада тебя видеть! Куда ты пропала?
Татьяна смутилась и обхватила рукой себя за шею. Русик так и не двигался, только маленькие глазки живо бегали по кругу. Девушка мешкала с ответом. Муравьева резко посмотрела на часы и вздохнула.
— Черт! — с досадой произнесла она. — Мне пора бежать. Спектакль. Давай, встретимся, поговорим нормально?
Она с надеждой посмотрела на Татьяну. Та только теперь смогла выдавить улыбку и сглотнула.
— Только отцу моему ничего не говори! — предупредила она отчаянно.
— Что? — удивилась сперва Муравьева, а потом с раскрытым ртом откинула голову назад и усмехнулась. — Да я его даже не знаю.
Она посмотрела Татьяне в глаза открыто и честно. Та кивнула, поджав губы.
— Давай, свой номер.
Муравьева достала из глубокого кармана пальто смартфон.
— Лучше ты мне, — ответила Татьяна.
Они снова встретились глазами. Муравьева на секунду задумалась, но не стала задавать вопросов и продиктовала номер.
— Когда ты свободна? — спросила Татьяна.
— В понедельник выходной, — начиная шагать к турникету, ответила балерина, оборачиваясь с широкой улыбкой на лице. — Давай, вечером где-нибудь в центре. Буду ждать звонка!
Татьяна снова закивала, провожая ее взглядом. Муравьева прошла всего в метре от Русика, отчего тот весь встрепенулся, но не смог двинуть даже пальцем. Татьяна заметила, как он с наслаждением вдыхает запах ее духов с закрытыми глазами, и улыбнулась. Муравьева быстро пропала за углом коридора. Татьяна оттащила друга от поста охраны и вывела на холодную улицу.
— Ну, вот, теперь у тебя есть телефон, — самодовольно проговорила девушка и показала ему экран смартфона.
— Погоди-погоди, — залепетал Русик, часто моргая. — Ты хочешь сказать, что на этом все?
Он посмотрел на нее сердито. Татьяна опешила.
— У тебя есть ее номер! — развела она руками.
— Как будто она мне ответит! Ты должна с ней встретиться, — настойчиво, почти командным тоном, проворчал Русик. — И меня заодно познакомить. А так дела не делаются.
Он скрестил руки и отвернулся вбок, спрятав под нахмуренными бровями взгляд. Вид у него был надутый и негодующий. Татьяна закатила глаза и тоже скрестила руки, встав в позу. Постояв так с минуту, парень резко переменился в лице и взмолил, схватив девушку за острые локти.
— Тань, ну, помоги! Это должна быть любовь всей моей жизни! Это судьба! Судьба сначала подарила мне тебя, чтобы ты помогла мне заполучить ее!
Парень посмотрел наверх, как древнеегипетский жрец при обращении к богам, ожидая то ли небесной кары, то ли небесного благоденствия. Татьяне было забавно за ним наблюдать. До этого Русик всегда казался ей таким ленивым, мало в чем заинтересованным, практичным и рациональным, а тут над ним внезапно разверзлись небеса и спустили сверху любовь всей жизни. Но он смотрел так наивно, так искренне кривил лицо в отчаянии и так истинно надеялся на нее, что отказать стало невозможно.
— Ладно, — тяжко вздохнув, сдалась девушка и отвела глаза в сторону.
В глубине души ей и самой хотелось встретиться с Муравьевой, чтобы узнать, как у Вадима дела, хотя она сильно боялась услышать в ответ веселое «отлично».
Русик возликовал и в порыве благодарности крепко сжал девушку в объятиях. Татьяна посмеялась.
— Ладно, мне пора, — сказала она, махая рукой на здание Большого театра. — Мне еще Адлию из больницы забирать.
Русик радостно с ней распрощался и забежал внутрь, а Татьяна поехала в клинику, в которой соседка лечилась целую неделю. Она каждый день звонила перед сном и молила забрать ее оттуда, но врач строго-настрого приказал выдержать хотя бы неделю. Как только срок прошел, Адлия сразу начала собираться и уже не просила, а требовала. Девушка, в итоге, сдалась.
Лечение явно пошло женщине на пользу. Она немножко прибавила в весе, зарумянилась и уже не просто ходила, а почти скакала, как степная рысь. Вернувшись домой, они принялись смотреть сериал про султана и его наложниц, закусывая пирожными из пекарни напротив.
* * *
Шагая по влажному от мокрого снега асфальту и ежась в тонком, но красивом бардовом пальто, Татьяна все сильнее убеждалась, что по понедельникам не бывает хорошей погоды. Она натянула поля горчичной шляпы на уши, чтобы защититься от всепронизывающего ветра, и затянула потуже ворсистый шарф. С плеча на толстой позолоченной цепи свисала маленькая сумочка круглой формы с фермуаром. Под пальто она надела обтягивающее черное платье, строгое, но не скрывающее красоту женской фигуры, а ноги обула в кожаные сапоги на высоком каблуке. Так она теперь редко одевалась и даже себе не могла объяснить, почему решила вырядиться. Просто ее впечатлил стильный и внушающий уважение образ Муравьевой. Хотелось ему соответствовать.
Русик тоже напялил на себя все самое лучшее. Специально для этого вечера купил коричневую рубашку и бордовые брюки по совету продавца-консультанта, которому рассказал о предстоящем свидании, но ботинки не удосужился даже почистить.
Они договорились встретиться у памятника бракосочетанию Пушкина и Гончаровой. Для Русика это место что-то символизировало. Они пришли раньше назначенного времени минут на пятнадцать. Оба заметно волновались. Парень, как кот ученый, с руками за спиной наматывал круги вокруг памятника, а Татьяна стояла перед. Разговаривать обоим не хотелось. Девушка втягивала голову поглубже в шарф и наблюдала за тем, как рассеивается в сгущенном холодном воздухе пар изо рта.
Тут она увидела их, шагающих по неровной брусчатке, повернувших друг другу лица, смеющихся заливисто и никуда не спешащих. Муравьева снова была в платке и пальто. Вышагивала, как лань, изящно переставляя длинными ногами на тонких шпильках. Вадим, как всегда неряшливый, но самоуверенный, делал нечастые длинные шаги, проходя за раз почти метра два. Он специально шел медленно, чтобы Муравьевой не приходилось его нагонять. Внезапно она споткнулась, уткнувшись каблуком в щель между каменными брусками. Парень ловко подхватил ее за талию и за руку. Оба весело рассмеялись лицом к лицу. Подержав ее пару секунд, он аккуратно поставил девушку на место. Муравьева благодарно ему улыбнулась, поправляя платок. В Татьяне взорвался вулкан.
Внешне она осталась неподвижной, словно замороженной, но внутри все бурлило и без пламени сжигало по очереди внутренности, начав с сердца. Боль разлетелась по нервным окончаниям во всем теле. Грудь распирало от злости. Она со всей силы стиснула зубы, прикусив губы, чтобы не