Женщины племени Х`ынгу, разумеется, знали Х`аррэ - предателя Истинных Людей, кормивших его преотменно, от пуза запаренным овсом. Ну и что, что овёс - корм лошадей? Так лошади же благороднее каких-то там рабов! Но бить его, щипать, выцарапывать глаза и вырывать патлы они не собирались - собственные дети были дороже какого-то там ничтожного раба. Только бы не опускался на головы их самих и их детей страшной силы карающий бич! А так, бабоньки всё выдержат, всё стерпят, даже многократное насилие... Ну, уж не такое оно и насилие, как в первый день было, уж совсем не такое. Нравятся они, женщины Истинных Людей, благородным хозяевам. Ох, и премного же по нраву пришлось большинство их Гх`о-с-пх`о-ди-нам.
Женщины, многие из которых были не только грубо изнасилованы сразу после битвы, прямо в священном х`нарых`, но и после служили игрушками неведомых воинов, которые, отдохнув, стали помягче со своими рабынями, да даже поласковее, не были так уж агрессивно настроены по отношению к Х`аррэ. А раз матери пришлись по нраву благородным хозяевам, значит, и дети их будут в безопасности, а это - главное для каждой женщины, имеющей даже не по одному, а по целому выводку ребятишек. И почти все, кроме самых молоденьких, ещё по одному - два раза рожавших, без мужей.
Гарри, поняв, что его здесь бить больше не будут - о нём просто забыли, заорал во всю глотку:
- Сх`э-вэ-ру-у-с-с, помоги!
- Ну что ты орёшь, скотина, да Северуса какого-то зовёшь?
Мартиус устало произнёс это на языке, сильно похожем на говор Истинных людей, настолько сильно, что даже Гарри его понял, но орать не перестал. Мартиус Кывна предкушал раздачу ему пиздюлей от своих же собратьев по оружию за им же испоганенный говорящий долбаный и грёбанный скот.
Гарри продолжал выкрикивать имя прекрасного Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ не переставая, стараясь достучаться до небес.
- Вот ведь оручий! Ни себе, ни мне покоя не даёшь. Ты же раб, вот и сиди смирно, как положено, на карачках, да голову закрой с глазищами бесстыжими, а то как дам мечом по голове, - сказал Мартиус беззлобно.
- Я - свободный человек! Мне не место среди рабов! Развяжи мне руки! Я. Свободный. Человек.
- Да ну? А чегой-то ты в плаще х`васынскх`? - оживился легионер.
- Это один палец раз одежда, которую дал мне Сх`э-вэ-ру-у-с-с, благородный… воин. Но он не дал мне без-цвета одежду, такую же, как у тебя. Видать, не заслужил я её, а только за благородным... воином и его братом подсматривал. И я живу у него в х`нарых`, где ещё его брат Кх`э-вот-ри-у-у-с-с. И руки мои без верёвок… у них. Ну сними их, что тебе стоит, о прекрасный воин!
- Ну и забавно ты говоришь! И хватит о верёвках - всё равно не сыму.
Ладно, ты знаешь обоих сыновей великого вождя Снепиуса, а это о чём-то говорит. Да не ебали ли тебя эти братья?
- Не-э-т, они только лижутся между собой, и всё.
- И, что, ни разу при тебе не ебались? Ведь всем известно,что они, хоть и браться, а ебут друг друга.
Явно сексуально озабоченный наёмник откликнулся с превеликим интересом. на слово «лижутся».
Но Гарри не замечал в нём ничего... такого, а потому спокойно продолжал:
- Нет, ни разу. Зато как лижутся! Мне сначала тошно было, да и выгоняли они меня, а потом писька вставать начала, как на них посмотрю.
- Мне про твою письку слушать не хочется. Расскажи лучше, как они лижутся.
- Обыкновенно, языками. Сначала целуются полюбовно и засовывают языки друг ко дружке в рот, потом раздеваются, только Сх`э-вэ-ру-у-с-с не снимает штанов Вот странный! Как же им ебстись через штаны? Ну да они же «маги», значится, умеют. А Кх`э-вот-ри-у-у-с-с задирает одежду на себе и становится голым. Я даже жопу его видывал.
- Ну, и как она, жопа-то? А то сам он страшный стал, не приведите милостивые боги, живущие в пресветлых берёзовых рощах и на небесах, такого увидать! Ну да завтра поедем, а он вперели будет. Вот я его пакостной да говнющей хари и не смогу разглядеть, вот и тебе и славненько. А тебе бежать за квадригой Снепиуса Северуса, да не оглядываясь на того урода, что самое главное в твоём случае.
- Да ничего себе жопа была. А какая сегодня - не видывал я, но думаю, что худющей и морщинистой стала она.
- То-то они сегодня из шатра не вылазят, но ты говори-говори.
- И Кх`э-вот-ри-у-у-ус-с так и лезет к Сх`э-вэ-ру-ус-сэ в штаны. А потом один брат другого вылизывает, да кусает, а второй терпит сначала, а потом жа-а-лобно так стонет, верно, от боли невъебенной.
- Дурак ты. Это от похоти стонут так жалостливо. Но это только на первый взгляд жалостливо.... Значит, говоришь, вылизывают друг друга? Вот, правда, уж тот-кто-делает-навыворот. А ты что, сам неёбаный, коли таких простых вещей не знаешь? Нет? И даже бабу не ебал? Нет? Они ведь, бабы, тоже любят постонать под приличным мужиком, чтобы сильным да мощным был.
- Нет, я не ебался, и Мерлин с Морганой уберегли меня от бесчестия.
- Да какая честь может быть у раба?! Значится, говоришь, от бесчестия.
- Да, и хоть чести у ничтожного раба нет и не бывало, но я - свободный человек! В груди моей всё свободно вновь! Так сказал, ну, в том смысле говорил мне прекрасный Сх`э-вэ-ру-у-с-с, тот, который...
- А, знаешь, зеленоглазенький, ебаться оченно приятно. Хочешь, я тебя выебу? Не хочешь? А ведь всё равно выебу, пока твой Северус со своим страшилой в шатре дальнем кувыркаются. И знай - на помощь к тебе, тоже мне, «свободному человеку» он ещё нескоро придёт. Вот, как оторвётся от братишки и заметит, что не подсматриваешь за ними, братьями-то этими чародеями, вот тогда...
Гарри сердцем почувствовал опасность такого поворота прежде мирной беседы, но кричать на воина «Авада кедавра» не стал - побоялся, что со связанными руками ничего не выйдет. Крепко повязали, суки! Да и за убийство, если оно всё-таки как-то получится, странного рим-ла-нх`ын-ин-а, понимающего родной… здешний, не урождённый (Гарри уже почувствовал это) родной язык, его могут сделать настоящим рабом неизвестно какого злого благородного хозяина. Прекрасный Сх`э-вэ-ру-у-с-с обязательно откажется от убийцы такого же, как он сам, воина - рим-ла-нх`ын-ин-а. Гарри в испуге мгновенно решил, во что бы то ни стало докричаться до прекрасного воина, своего пока что хозяина в глазах всех этих злых на-х`э-м-ни-ков, хотящих его пуще Рангы, который, к счатью, не принимал участия в избиении Гарри, иначе бы Гарри точно, даже со связанными руками и волшебной палочкой в ней, наслал бы на того «Крусио», чтобы насладиться его мучениями, по словам уже с неделю, как помершего, не оставив даже тела для захоронения, как положено свободному человеку, Тох`ыма.
- Сх`э-вэ-ру-у-с-с! Сх`э-вэ-ру…
Но солдат грубо заткнул Поттеру рот ладонью, а после засунул в рот Гарри край его же собственного окровавленного плаща, повалил его на живот и смахнул длинный плащ с задницы Гарри, а сам навалился сверху, задрав тунику, и вскоре почти вошёл насильно в Гарри, который только и смог, что замычать от жуткой боли и сжать ягодицы посильнее, да успеть укусить ненавистную, больше всего на свете сейчас, ладонь. Легионер торопился - ведь сейчас на вопли раба может прийти его хозяин, а он, Мартиус Кывна, портит, может, припасённую на потом для совместного совокупления в две дыры игрушку знатных братьев - мужеложцев, сыновей самого военачальника Снепиуса.