А кто упадёт, того оставят одного лежать и приходить в себя после изнуряющего бега, радоваться вновь обретённой свободе, но ненадолго - чужое племя рабом сделает, но хоть кормить будет, баб же и детей убьют - у гвасинг и прочих варварских народцев не принято держать рабынь и слишком малосильных, маленьких рабов. Даже для плотских утех.
Либо, что более вероятно, задерут упавших и обессилевших одиночек, чаще всего, малосильных детей дикие звери - вечно голодные волки, столь поносимые этим варварским народцем, пришедшие на вкусный запах мяса - человечинки, совсем ещё не пропахшей потом и мочой, сладким мясиком. Или, уж если совсем не повезёт, промучается, питаясь корешками и диким овсом - конской едой - до первого снега, а зимы на Альбионе уж такие снежные да морозные, что ожидает такого или такую бедолагу одно - замёрзнуть в снегах, счастливо улыбаясь, как замёрзли многие боевые товарищи в таковых тонких шатрах, продуваемых суровыми северным и восточным ветрами…
Да и кому важно знать, что станется с тем, кто не побежит вослед квадриге, едущей и без того тихо, не то, что сюда доехали, считай, с ветерком, ну одним-другой больше-меньше, что с того страшного-то? Не нагуляется только вояка вдоволь с путанами, не пропьёт лишнего раба, не продаст симпатичную, но уже брюхатую рабыню с её щенятами, не обменяет хорошеньких мальчонок на две туши баранов, недополучит звонких монет, да за варваров немного и дадут, уж меньше даже, чем за плохое, но тяжёлое серебро и грубые, однако крупные камни, не говоря уже о драгоценной рухляди… Не нагуляется в раз этот, значит, в следующий Фортуна и Фатум не повернутся к вояке задницами. Вот в следующий раз тогда и нагуляется вволю - и с мальчиками своими же, и с бабами своими же, и мужиков - рабов сбагрит подороже, да ещё на путану, чтобы спьяну набить ей морду за то, что не так сосёт, не так даёт, денег найдётся. Чтобы, значит, заведению за порчу имущества заплатить.
Ведь большинство легионеров Божественного Кесаря и имя-то его выговорить могут с трудом без акцента, а дом родной для них - казармы, меняющиеся от городка к городку, да всё одинаковые. Хорошо ещё, что в крепости не ссылают, как уж в совсем отхожее место, дальше коего уже некуда.Туда только самых вороватых или проворовавшихся ссылают, самых что ни на есть бестий.
Повезти в смысле собственного обустройства может только одному из пятидесяти, рачительному ветерану, который усадьбу, хоть и маленькую, и развалюху, на все деньги, сбережённые от увеселений в лупанариях, тавернах да термах прикупит. Да и станет он сам гражданином и землевладельцем - ветерану позволено, наймет у какого-нибудь старпера холостого родовитого, без наследника оставшегося, несколько колонов, чтобы землю эту обрабатывали. Невесты высоких патрицианских кровей, вишь ты, старикану этакому в своё время не досталось, вот дурень! Ну переспал бы с рабынями, да наплодил им сыновей, а то суходрочкой, небось, всю свою жизнь занимался.А были бы сыновья, глядишь, одного, вот как Снепиуса Квотриуса, воспитал бы, как ромея, да передал бы ему, да, высокий, да, хоть и незаслуженный титул Господина дома. Но и было бы и всего делов-то, и хозяйство бы поднялось. Но на счастье ветеранов - выскочек находятся на Альбионе, чаще в городках совсем уж захудалых, на захолустных дорогах стоящих, такие холостяки. Они готовы продать имение вместе с прикреплёнными к обрабатываемой земле колонами, а сами удаляются в отдельно стоящий, без усадьбы, дом, прикупленный на вырученные деньги. Остаток монет старперы потихоньку тратят на жратву и содержание нескольких оставшихся верными Господину самоуничижающихся, порою, ещё молодых дурней - рабов. Они, видите ли, Господина и в счастье, и в беде сопровождать будут!
И вот, через пару-тройку лет бывшему легионеру и самому жениться можно, а если повезёт, то и на патрицианочке худородной, да семьёй большой обзаводиться. И не забывать - хотя, как уж тут забудешь! - с рабынями купленными тесненько общаться, приумножая таким приятным и полезным для мужеской силы образом своё имущество. Не всё же единственной, надоедливой жене детей делать…
… Орден собрался в полном составе за исключением «временно отсутствующего» Северуса Снейпа, который был таковым практически четыре года. Но всё же раза два в год профессор Снейп посещал Гриммо, двенадцать, чтобы показать всем Орденцам, что он-таки с ними, а не против них. Альбус Дамблдор, наконец-то, соизволил огласить главную цель проекта - «Уйти министра», и члены Ордена явно обтекали после неожиданно услышанного.
Заставить уйти с поста самого всесильного министра магии, так цепляющегося за своё кресло, а зачем? К чему такие амбициозные планы? Скримджер, вроде бы, слежки за орденцами не устанавливал, а тут вдруг такое... На этот провокационный вопрос господин Директор школы волшебства и магии «Хогвартс» упорно отказывался отвечать, затуманивая мозги всем, у кого они в данный момент были включены, сложносочинёнными и сложноподчинёнными, особенно последними, предложениями, где основными консонантами были «же» и «ж», отскакивающие от ровных зубов Дамблдора, как земляные, сладкие орешки.
Видно, правду говорят, что арахис не всем по нраву, далеко не всем. Многие даже и вовсе терпеть не могут этот замечательный, вкусный и питательный заморский продукт. А бывают даже такие особи, которым сие лакомство и вовсе запрещено по состоянию такого здоровья, которого у них нет.
Таковых , «не вкушающих сей предивный земляной орех» нашлись двое - Билл и Чарли Уизли - они упорно отказывались вкушать достойные орешки, но требовали - вот нахалы! - объяснить всем орденцам «дакэтрину дествий», как выразился обычно скромный, в отличие от Джорджа, драконолог. Билл, да и взвившийся тут же Джордж, который интересовался политикой вплотную, тут же поддержали косноязычного братца. Джордж так увлёкся добыванием компрометирующих колдографий у обслуги министра, попросту спаивая охранников Скримджера и его телохранителей - парней всё простых, а потому падких на дармовое огневиски. Но самое интересное, что Джорджи удалось найти точно такой же подход к сопровождавшим повсюду мистера Скримджера людям в незаметных, серых, мышиного оттенка мантиях потому, что, погрузившись в это достойное по отношению к профессору Альбусу,Дамблдору а заодно и для себя полезное дело, он на время забывал о потере своей половинки - Фреда.
Тот погиб в Битве за Хогвартс, защищая свою единственную настоящую любовь всей жизни - сестрёнку Джинни. Все девушки мира ничего не стоили в глазах покойного, такого, казалось бы на первый и все остальные взгляды, не пропускавшего ни одной юбки, любвеобильного Фреда перед единственной, но недоступной Вирджинией. Потому, что сестра. Фред никогда не понимал Гарри, как он, когда в него влюблена без памяти сама Джинни, не принимает её всерьёз! Её, лучшую девушку на свете! Да, Фред был бабником, в отличие от да, весёлого балагура, но не переспавшего, несмотря на возраст, ни с одной девушкой или парнем, Джорджи. Потому, что любовь Джорджи ушла вслед за единственной сестрой. Но пусть бы лучше она ушла… одна, а не забирала с собой Фреда.