вспышкой. Земля содрогнулась от фугасов и мин. Минно-взрывные заграждения накрыли основные силы каравана, за исключением передового отряда в составе группы сопровождения и проводки, а также тылового охранения, которое следовало в трёхстах метрах позади основных сил каравана.
Тысячи крупных и мелких осколков от мин и камней взметнулись вверх, а потом обрушились на душманский боевой караван. Вся тропа перед засадой разведчиков оказалась в огне.
— Огонь! — прозвучала команда по цепи.
Одновременно на противника обрушился шквал огня из стрелкового вооружения и автоматических гранатомётов АГС-17.
Группа обеспечения разведчиков в составе взвода из пулемётчиков, гранатомётчиков и снайперов открыли прицельный огонь по группе прикрытия охранения боевого каравана, следующих на удалении. Опытные душманы с арабскими наёмниками и диверсионно-террористической группой пришли в смятение и ужас. Они никак не могли понять, откуда их настигает шквал губительного огня.
От разрывов фугасов, мин и гранат, мощного огня стрелкового вооружения содрогалось эхо, которое долго перекатывалось по ущелью вдоль караванной тропы. В свете осветительных мин и ракет было видно, как вместе с осколками в воздух взлетают клочья тюков и одежды. Отзвуки боя доносились то с одного, то с другого места. Душманы и наёмники падали, скрючивались и валились вместе с животными, которые подминали их под себя. Слышались вопли людей и животных.
В первые же минуты боя был уничтожен начальник каравана со своим окружением. Оставшиеся в живых после первого и главного огневого удара головорезы лихорадочно заметались, пытаясь уклониться от пуль и осколков гранат разведчиков. Они, как звери, в бессильном бешенстве вгрызались в камни, искали спасения за ними, некоторые укрылись за убитыми животными. Открыв ответный огонь, моджахеды и наёмники пытались выправить положение в свою пользу, но зона сплошного поражения была организована разведчиками по всем правилам тактического искусства.
Отчётливо понимая, что они за потерю каравана, если вырвутся из боя, понесут суровое наказание от своих, духи и наёмники оказывали отчаянное сопротивление, яростно защищались. Пытаясь маневрировать, они несколько раз предпринимали попытки перейти в контратаку, но ураганным огнём, разведчики не давали им оказывать организованное сопротивление. Попытка группы прикрытия и тылового охранения прорваться к ним на лошадях не увенчались успехом.
По духам и наёмникам непрерывно вели огонь снайперы и пулемётчики. Автоматические гранатомёты АГС-17 отсекали любое продвижение вперёд, не давая ни малейшей возможности осуществить манёвр. Однако группе отчаянных душманских головорезов на верблюдах и лошадях удалось прорваться сквозь огонь с целью спасения небольшой части каравана, чтобы выйти к своей группе обеспечения проводки. Очертя голову, они устремились вперёд, чтобы перейти дорогу.
В это время сводная боевая группа мотострелковой роты во главе с командиром роты Годыной в считанные минуты на максимальной скорости, которую могли только выжать их БМП-2, преодолела небольшой участок дороги к месту, где проходила тропа. Резко затормозив, боевые машины сбавили ход и на малой скорости поднялись на небольшую возвышенность. Там, маневрируя на местности, заняли удобные позиции на местах, определённых заранее в ходе проведённой рекогносцировки.
На другой стороне дороги, где находились в засаде разведчики отдельного разведывательного батальона дивизии, уже во всю были слышны разрывы снарядов и эхо боя. Ждать пришлось недолго. Почти одновременно с началом боя в ночной мгле на тропе между вспышками света от осветительных ракет возник авангард каравана в составе группы обеспечения проводки. Вскоре за ним появились смутные очертания силуэтов верблюдов и лошадей. Вырвавшиеся из-под огня разведчиков, прошедшие по верху тоннеля через трассу, они не ожидали, что попадут в огневой мешок, подготовленный мотострелками во главе со старшим лейтенантом Годыной. Командир роты мгновенно оценил обстановку и понял, что наступил решающий момент его действий.
— Огонь! — прозвучала команда по радиостанции.
Противник потерял какую-либо надежду вырваться из-под точных выстрелов скорострельных пушек, пулемётных и автоматных очередей «шурави». Ловушка для них вот-вот должна была захлопнуться. Услышав взрывы и выстрелы, группа обеспечения проводки заметалась, решив перегруппироваться, чтобы оказать помощь основным силам, вывести их из западни. Начальник группы Махмуд на ходу отдавал какие-то распоряжения подчинённым, но на них уже напирали уцелевшие от убийственного огня погонщики с навьюченными громоздкими тюками верблюдами и лошадьми. Они не шли, а бежали, пытаясь выйти к броду у реки, где местные жители перегоняли скот, чтобы скрыться в горах. Туда, где им навстречу готовились выйти боевики полевого командира Абдул Хака.
— Отрезать духам отход к реке! — сразу же поступила команда экипажам двух боевых машин на правом фланге.
Скорострельные тридцатимиллиметровые автоматические пушки БМП-2 с пулемётами создали сплошную зону поражения, чтобы окончательно захлопнуть ловушку для каравана. Вырваться из этой ловушки оставшейся части каравана уже было невозможно. Как дикие звери, душманы падали на землю, вставали на четвереньки, метались из стороны в сторону.
Сержант Безгодков, ведя огонь с башенного пулемёта боевой машины, поймал в прорезь прицела всадника с чёрной повязкой на глазу, которая была отчетливо видна в свете разрывов и осветительных ракет. Всадник метался на коне, отдавая команды. Короткая очередь, и меченый моджахед вылетел из седла, взмахнув руками. Это был Махмуд, нашедший наконец-то свою бесславную смерть. Некоторое время, зацепившись за стремя седла ногой, он волочился за вороным конём, а затем, оторвавшись, остался неподвижно лежать на камнях. Вороной конь без всадника понёсся вперёд и исчез в темноте, мелькнув под светом осветительной ракеты.
От разрывов, стрельбы, прожекторов БМП-2 стало светло как днём. Сделав свою работу, наводчики-операторы боевых машин пехоты и механики-водители ждали команду.
— Спешиться! Занять позиции и не высовываться! Быть начеку! — скомандовал командир роты.
Бойцы быстро спешились, залегли, выбрав удобную позицию среди валунов, приготовившись к дальнейшему бою и непредвиденным ситуациям. Рядом с Годыной разместился его неразлучный Юра Безгодков. Ракеты и сильные прожектора продолжали освещать местность. Командир роты и бойцы внимательно всматривались в поле боя, понимали, что ещё не всё закончилось.
Перед глазами открылась панорама боя. На тропе, плато и около скал лежали убитые животные и их наездники. Во временно установившейся тишине кричали в агонии животные, слышались стоны раненых духов. Ослеплённые и оглушённые разрывами снарядов скорострельных пушек, вдоль убитых носились уцелевшие верблюды, лошади и мулы. Один из навьюченных тюками верблюдов, вытянув длинную шею, несколько раз пытался встать, но опять опускался на землю, наконец, он вскочил, неуклюже встав на задние, потом на передние ноги. Он громко и протяжно заревел, видно, от боли полученных ран. За верблюдом мелькнули какие-то тени.
— Товарищ старший лейтенант! Смотрите! — окликнул командира роты, сержант Безгодков.
— Что, Рыжий, где?
— Посмотрите слева… вверх… у скалы… напротив! Пытаются уйти, — прерывисто ответил Безгодков.
В сторону мотострелков засвистели пули. Небольшая группа душманов,