Медуза стояла, не шелохнувшись.
— Нет…
— Ты же Горгона!.. — Серый едва успел перерубить еще одну стрелу. — Превращай!!!..
— Нет!!! Пусть лучше он меня убьет…
— Дура!.. — потащил он упирающуюся девчонку за собой.
Следующая стрела с тяжелым звоном ударила в меч, и тот, описав пологую дугу, плюхнулся куда-то в море.
— А, чтоб тебя!.. — дернулся вслед за ним Волк.
— Куда торопишься, ничтожный?
Прямо перед ним, красиво подсвечиваемая закатом, зависла могучая фигура Нектарина, и самая быстрая пара сандалий лениво хлопала своими белыми крыльями, с легкостью удерживая героя метрах в полутора от прибоя.
Стрела с натянутого лука смотрела Волку прямо между глаз.
— Кто ты такой, и что тебе здесь надо? — стал отчаянно выгадывать время Серый.
— Я — тот, кто убьет вас обоих, — презрительно повел крутыми плечами стеллиандр. — Ее — потому, что я хочу править всем миром, а тебя — потому…
Под бездушным взглядом Нектарина отрок Сергий почти физически ощущал, как трехгранный наконечник стрелы входит ему в лоб.
И лбу это резко не нравилось.
От этого в нем начинали роиться всякие мысли и воспоминания…
Воспоминания и идеи…
Идеи…
— …когда предлагали. А теперь — про…
Серый набрал полную грудь воздуха.
— ДОМОЙ!!! ДОМОЙ!!!
— Что…
Договорить Нектарин не успел.
Как правило, уносясь вперед и ввысь вверх ногами, без должных навыков говорить вообще очень сложно.
Самая быстрая пара Стеллы, похоже, была и самой соскучившейся по дому, и поэтому, великолепный еще мгновение назад герой, не сказав последнего «прости», с нечленораздельными выкриками, подобно призраку заката скоро растаял за горизонтом.
Когда подоспел Мека с полотенцем, вытирать им уже пришлось не пригоршню слез, а двух промокших людей, один из которых при этом постоянно стремился еще больше промокнуть, бросившись в море и утопившись.
Общими усилиями химерика и Серого безутешную Мими все-таки удалось извлечь из воды, вытереть и препроводить до того места, где Масдай решил устроить ночлег.
— Сейчас мы разведем костер, посушим тебя, а утром пойдешь домой и все наладится, — не особенно рассчитывая быть услышанным, приговаривал отрок Сергий, затаскивая маленькую горгону на крутой карниз.
— Я домой не пойду, — вдруг перестав всхлипывать, твердо и внятно заявила Медуза.
— Почему? У тебя дома кто есть?
— Сестры. Голотурия и Актиния.
— Ну, вот видишь, — слегка нервно пожал плечами Волк. — Они же за тебя беспокоиться будут. Искать тебя. Может, даже сейчас ищут.
— Не будут они меня искать. Никому я не нужна.
«Мне нужна,» — подумал Волк.
А Мими продолжала говорить, не останавливаясь.
Поскольку при этом она перестала плакать, Серый ей не препятствовал, а потихоньку развел костерок, прицыкнул на Масдая, чтобы не комментировал, нарезал бутербродов и сел ужинать и слушать исповедь несчастной горгоны.
— …я с рождения не такая, как они. Да, у меня вместо волос — змеи, как у них. Да, у меня есть крылья, и я могу превращать все живое в камень и во всякое такое прочее. Ну и что!?.. Нет, сначала я честно старалась стать похожей на них. Я часами просто лежала рядом на солнце, а когда им это надоедало, я летала с ними в разные страны… И в гости к тетушкам… Они такие забавные… Или к деду… Но ведь Ния с Рией совершенно невыносимы! С ними невозможно путешествовать! Они сварливые и вздорные, и в обществе мне за них иногда даже неудобно бывало… часто… практически, всегда… перед людьми… А если люди на них кричали, то они превращали их!.. Как будто это забавно…
«Естественный отбор, благо для человечества,» — мысленно пожал плечами Серый. — «Люди, у которых хватает ума, чтобы накричать на горгону, не должны оставлять после себя потомства.»
— …а мне это не нравилось. Я не хотела, чтобы люди меня боялись!.. Я хотела завести друзей, ходить в театры, в библиотеки, на чемпионаты Мирра… — Мими смутилась, взяла с рушника помидор, вытерла его о край туники и положила обратно.
— Это, наверное, потому, что я — смертная, а они — нет… И мы по-разному смотрим на жизнь. И потом, когда у нас на острове стали появляться герои, чтобы отомстить за их вольности, милые сестрички превратили это в соревнования!.. Они говорят, что никто их сюда не приглашал, и они получают, что хотели… И что я — ненормальная… Позор всего рода… Посмешище… Наверняка они будут только рады, если со мной что-нибудь случится. Зачем ты не дал Нектарину убить меня!.. Уж если даже ему я не нужна…
При воспоминании о своем недавнем кумире слезы снова потекли по ее щекам.
— Ну, Мими, ну перестань же ты реветь, ну как маленькая!.. — стал уговаривать ее Волк, стараясь не вспоминать о том, с какой целью он сам ее разыскивал, и что теперь будет делать, когда стал абсолютно уверен, что отрубить голову такой вот Горгоне-Несмеяне не сможет никогда.
— Ты вообще знаешь, что этому твоему Апельсину была нужна не ты, а твоя голова, чтобы править миром и превращать в камень других людей? И остальным, с позволения сказать, героям — тоже? Они ничем не лучше тебя, и, тем более, твоих сестер! И уж если разговор зашел об этом фрукте, то я уверен, что человек, который в ответ на признание в любви от такой симпатичной, доброй и искренней горгоночки, как ты, хочет отрезать ей голову, просто не достоин ее!
— Чего?
— Кого. Тебя. И что в мире, наверняка, есть десятки других героев, или просто нормальных людей, просто мечтающих встретить такую девушку!
— Нет, — поникла головой воспрянувшая было Мими. — Только не меня. Я никому не нужна. Я несчастливая. Невезучая…
— Да тебе еще не раз повезет!..
— Нет… Только не мне… Что бы я ни делала… Никогда…
— Послушай, Мими. Вот если бы всех людей в мире усадить попарно играть в кости, то один из каждой пары непременно проиграет. А потом если всех этих проигравших заставить играть между собой, то половина из них проиграет еще раз. А потом уже этих проигравших усадить играть. И так далее. То, в конце концов, останутся два человека, которые проиграли все предыдущие игры, так?
— Ну, так… — неуверенно подтвердила Медуза.
— И ВОТ ЕСЛИ ЭТИХ ДВУХ СВЕРХНЕУДАЧНИКОВ ПОСАДИТЬ ИГРАТЬ МЕЖДУ СОБОЙ, ТО ОДНОМУ ИЗ НИХ НАКОНЕЦ-ТО ПОВЕЗЕТ!
— Но второй-то проиграет! И этим неудачником буду я!..
Серый задумался, но моментально просветлел.
— Но ведь всегда можно будет сыграть еще раз! Или просто смухлевать. И, к тому же, неужели ты думаешь, что неудачливей тебя в мире уж и человека-то нет?
— Конечно, нет!..
— Нет, есть. Съешь-ка давай бутербродик… без помидорки, правда… уже… Погладь Меку. Накинь Масдая на плечи. И слушай. Жил-был царь. И было у царя три сына. И росла у него в саду яблоня с золотыми яблоками…
Когда наутро Серый проснулся, первое, что он увидел — серьезное лицо маленькой горгоны, склонившейся над ним.
Накануне она уснула у огня, устав от слез и не дослушав сказку, а Волк под сопение химерика и похрапывание ковра крутился с боку на бок чуть не до самого рассвета, стараясь придумать, что ему теперь делать, чтобы найти Ивана, и не подойдет ли нечаянно для этой цели какая-нибудь другая голова, предпочтительно того жреца, который выдал ему такое толкование пророчества. Но, так и не найдя ответа, он забылся тяжелым сном с первыми лучами солнца.
— Ликандр, — серьезно произнесла Медуза сразу же, как только заметила, что он больше не спит. — Возьми меня с собой.
Волк уже набрал в грудь воздуха, чтобы отказать, сказать что-нибудь вроде «Что я с тобой буду делать», или «Что ты со мной будешь делать», или просто «Тебе что — делать нечего», как его осенило.
Они велели ему принести голову Медузы Горгоны.
Но никто не сказал, что при этом голова не должна быть прикреплена к самой Медузе.
И пусть всем им будет хуже.
— Собирайся.
Перед отправлением Мими, попросив Серого подождать внизу, вернулась в свое потайное сестроубежище и нектариносвятилище, в глубине души рассчитывая найти его разгромленным. Но все было цело, и даже плети дикого винограда были аккуратно повешены на место, прикрывая вход.
Тогда она поняла, что весь разгром ей придется производить своими силами, не ожидая помощи извне, и постаралась, как могла.
С обрыва в воду закувыркались амфоры, котлы, подушки, прялки, а к дальним островам понеслась, да не долетела, дружная стая расписных летающих тарелок. Издав прощальное «бум-бум-бум», были проглочены морем знаменитые жаровни. Парашютом несостоявшегося камикадзе запутался в ветках чахлых абрикосов расшитый пододеяльник, и, сбив на лету неосторожную чайку, укоризненно булькнув, упала в волны пряжка.
Удовлетворенно окинув безжалостным взором опустевшую и осиротевшую вмиг пещеру, Медуза опустила живую занавесь на вход и, не оглядываясь, зашагала вниз.