Чу!.. Что это? Какой-то шум у ворот?..
Ну-ка-ся, ну-ка-ся…
Выдающимся героем Нектарин стал не в последнюю очередь потому, что не упускал шансы, которые упускать было нельзя.
* * *
— Ожерелья! Ожерелья! А кому ожерелья! Блестят-переливаются, на шейку надеваются! Ожерелья кто купил — верно денежку вложил! А кольца кому — колечки! Размеры для всякого человечка!
Снайперский пинок — и калитка, не успев охнуть, отлетела к забору.
— Девушкам-красавицам украшенья нравятся! Подходи, торгуйся, душка — уступлю, поди, полушку!..
Зыркнув по сторонам и не приметив ни одной живой души ни в цветнике, ни во дворе, отрок Сергий разухабистой походкой завзятого коммивояжера направился в дом, размахивая на ходу сверкающими связками трофейных драгоценностей.
— Гребни-серьги-кольца! Хочется — не колется!..
Прихожая… Никого. А туда ли я попал-то вообще?.. Как-то это подозрительно не так… Честно говоря, я что-то вроде пещеры ожидал… Или там развалин каких… Ну, да ладно. Пришел — все посмотрю. Авось, глядишь — у хозяев спрошу, где этих замшелых старушенций искать. Где-то поблизости должны уж совсем быть… Как их там?.. Ага. Энохла, Мания и Агапао.
Куда теперь? Налево? Направо? Прямо? А, может, дома нет никого? По грибы ушли? Ладно, пошли направо — начало осмотра…
Судя по жестким, прибитым к полу стульям и дырявой над ними крышей это была комната для приема гостей. Пустая. А вон еще куда-то дверь. Может, хозяева там…
— …Убит!
— Е-4!
— Ранен!
— Е-5!
— Ранен!
— Е-6!
— Мания!!!
— Убит?
— Так не честно!!!
— Ну так убит, или нет?
— Ты жульничаешь!
— Кто? Я?! Как бы это, интересно мне знать?!
— Не знаю! Но как-то!
— Ха!
— Ты подглядываешь!
— Сама ты подглядываешь! Глаз у Энохлы!
— Все равно! Почему ты тогда в семнадцатый раз подряд выигрываешь?!
— Это не я подглядываю, это ты играть не умеешь!
— Ха! Ну, давай тогда в шахматы.
— Не хочу.
— Ну, в шашки.
— Тошнит.
— А когда тошнить перестанет?
— Не скоро! Уже от одного этого слова — «шашки» — тошнит! Бе-е-е!..
— Ну, тогда давай в города.
— При существующем уровне урбанизации это игра на пять минут!
— И в деревни.
— На шесть!
— Тогда в го.
— Опять!.. Фу-у-у!..
— Ну, тогда сходи, возьми у Энохлы глаз и поработай в свинарнике!
— Нет, давай лучше в шахматы.
— Конь g-1 на f-3!
— Ты играешь этот дебют уже в семьдесят четвертый раз!
— А он мне нравится!
— Пешка на а-6!
— А сама-то!..
«Это они?!» — Волк осторожно просунул голову в слегка приоткрытую дверь.
Сказать, что увиденное жилище и его обитательницы абсолютно не соответствовали составленному им мысленному образу — значит, не сказать ничего. Где отвратительные старухи с грязными спутанными космами? Где ветхая избушка с затхлыми, заплесневелыми рушащимися стенами?..
В уютной светлой комнате, густо заселенной скульптурами мускулистых воинов из белого и розового мрамора, на двух соседних диванчиках в обществе бескрайних подносов со всевозможными фруктами, печеньем, булочками и лепешками с вареньем развалились две пухленькие старушки лет под восемьсот-девятьсот, с сиреневыми кудрявыми волосами и в розовых гиматиях. Рядом, на кругленьком кривоногом столике, стояло блюдо с финиками в меду и амфора с лимонадом. Пол был усеян бесчисленным множеством желтых и голубых подушек всех возможных форм и размеров — наверное, на тот случай, если хозяйкам комнаты надоест лежать на диванах и они захотят сменить обстановку. Из огромного распахнутого в сад окна доносилось пение птичек, запах цветущих магнолий и навоза и чье-то отдаленное, но действующее на нервы ворчание. Серый не удивился бы, если бы узнал, что это была та самая Энохла, наверное, такая же розовенькая и жизнерадостная.
Но что-то было не так.
Чего-то не хватало.
Чего-то такого, что обязательно должно было здесь присутствовать.
И он понял, чего.
Пергамента, чернильницы, перьев, шахмат, шашек и го.
Все партии игрались грайями в уме. Чтобы не сказать, «вслепую».
Во дают, старые вешалки!.. Интеллектуалки!.. Таким мои бусики-браслетики и даром не нужны, поди… Юхнулся мой планчик-то…
Единственно верное решение пришло мгновенно.
— А почему вы не играете в марьяж? Или в покер? Или, наконец, в «дурака»?
Старушки, как по команде, повернули головы в его сторону.
«Во что, во что?» и «А что это такое?» прозвучали почти одновременно.
— Это — известные карточные игры. Хотите, научу? — и, не дожидаясь ответа, Серый небрежно бросил на пол содержимое ювелирного магазина среднего достатка, и из потайного кармана штанов извлек любимую колоду весьма кстати крапленых карт.
— Я — коробейник Ликандр. Хожу по миру, продаю всякие безделушки — золотишко-серебришко, камешки разные самоцветные… Но самое главное мое сокровище вот. Называется «карты», — ловким жестом разделив колоду пополам, протянул он пощупать картонные прямоугольники грайям. — С их помощью можно развеселиться, если скучен, завести друзей, если одинок, разбогатеть, если беден… Ну, или наоборот… Впрочем, это уже не интересно.
— Ты что думаешь? Что мы не знаем, что такое карты?
— Может ты считаешь, что мы и гадать-то не умеем?
— А при чем тут гадать? — несмотря на отсутствие зрителей, картинно пожал плечами Волк. — В них играть надо, а гадать можно и на апельсинах!
— В карты?
— Играть?
— Ясен день! А вы что думали? Ну так научить, или как?
— Учи, коли не шутишь!
— Бери печенье, Ликандр! Наливай лимонад!
— Садись поближе, гостенек!
— Ну-с, — важно произнес Серый, пристроившись на самом большом пуфике и протирая о рукав банан в шоколаде. — Начнем с «дурака»…
Через час под его чутким руководством Мания выигрывала у Агапао уже пятую партию подряд. К обоюдному восторгу проигравшая старушка залазила под рахитичный столик и кукарекала, с грохотом переворачивая при этом все, что находилось в пределах досягаемости ее коротких ручек и ножек.
Одной из первых пала жертвой расписная амфора.
Хоть Серый и успел перехватить ее в последний момент, но все равно было уже слишком поздно. От удара об единственные в комнате десять квадратных сантиметров пола, не занятых подушками, она треснула, и остатки липкой сладкой жидкости веселым ручейком закапали на руки лукоморца.
— Тьфу ты, зараза, — громко выразил он свое отношение к происшедшему и поскорее выбросил негодную посудину за окошко в крапиву. Там, похоже, она приземлилась на что-то мягкое, что издало звук, странно похожий на «Ой».
— Кажется, я поросенка вашего пришиб…
Предположение Серого вызвало новый приступ хохота.
— Нашего!..
— Они у нее по три раза в день разбегаются!
— Опять, наверное, Энохла сама с собой в нарды играет!
— А почему она не играет с вами?
— Потому, что третий — лишний!
— И бурак выдергивать кто-то должен!
— Не бурак, а бурьян!
— Еще одна юная натуралистка на мою голову!..
— Горожанка изнеженная!
— И вообще — свиньи, куры, сад, цветник — это была ее идея.
— Цветы хорошо пахнут.
— Она думала, что мы тоже будем там работать!
— Она точно не думала, что ТЫ будешь там работать.
— Она же из ума выжила! Грайии — копаться в земле! Она бы еще коз пасти пошла! Или на кифаре на виноградниках играть!..
— Ну, Мания, не будь такой жестокой. На кифаре она играет не так уж и плохо…
— Да, неплохо. Если бы у нас было одно ухо на троих! Ее понятие о сельской жизни меня убивает! Жимолость!.. Цыплята!.. Еще немного — и крестьяне вообразят, что здесь поселилась Фертила и начнут паломничество!
— Хоть какое-то будет разнообразие… — неожиданно вздохнула Агапао.
— Тебе очень хочется с ней поссориться?
— Мне очень хочется найти наше предназначение… — неожиданно посерьезнела Агапао.
— О-о-о!.. Начинается!.. — в картинном отчаянии хватаясь за голову, простонала ее сестра. — Хочется-перехочется!
Тут волчье любопытство не выдержало.
— Извините, конечно, бабушки, что лезу не в свое дело… Но о чем это вы все толкуете? Какая кефира? Какие цыплята? Какое предназначение? И почему все-таки ваша Энохла с вами не играет?
— Я же сказала: третий — лишний!
— Ладно, не обращай внимания, вьюноша, — махнула рукой Агапао.
— В самом деле! Давай-ка лучше показывай следующую игру!
— Да-да, как ее!..
— Покер. Только понадобится бумажка. Или пергамент. Или папирус. Что там у вас изобрели, чтобы вести запись…
Вдруг Волк растерянно замолк.
— Вон, возьми пергамент в ореховом шкафчике в углу.
— Чего молчишь-то? — первой забеспокоилась Мания.
— Ты что, забыл, как в него, этот покер, играть? — встревожилась Агапао.