И его речь звучит настолько убедительно, что по лицам большинства растекается бледность. Но я даже взглядом не буду их успокаивать, наводя на мысль, что Повелитель демонов таким образом шутить изволит.
Вот только, когда я присаживаюсь на краешек кушетки и готовлюсь начать свое повествование, у меня больше нет желания, продолжать эту игру: отец хоть и держится как ему положено по статусу, но его глаза уже несколько раз подергивались мутью, выдавая крайнюю степень волнения.
— У меня был выбор, попытаться вытащить его сюда или пройти по нити к нему и устроить небольшое представление. И я решила выбрать второй.
— Это особенность тех уз, которые вас связали?
— Нет, это заклинание, которое Закираль внедрил в мою ауру, чтобы в случае чего прийти мне на помощь.
Взгляд отца в сторону Тамираса достаточно красноречив, чтобы я кинулась прикрывать теперь уже его.
— Его нельзя было обнаружить. Источник силы был вне самого заклинания, а благодаря связи Единственной, оно воспринималось как часть меня.
— Дальше.
— А дальше все просто. Я выстроила по этой нити переход, вышла в его камере, прибила дамочку в черном костюме, что использовала моего жениха в качестве анатомического пособия, не удержала в узде свои силы и почти в пыль разнесла цепи, которыми он был прикован. Потом активировала артефакт, который мне пожертвовал Тамирас и двумя переходами вернулась сюда. Как раз, когда выскочила за защиту базы, игрушка и сработала. Так что у меня была возможность увидеть, как работает боевая матрица Порядка столкнувшись с Хаосом. Надо признать, поразительно убедительное зрелище. Сразу начинаешь понимать, за что Даймоны драконов не любят.
— И это все?
— Папа, самое страшное во всем этом было прикоснуться к Закиралю. Потому что я никогда не думала, что такое можно сделать используя всего лишь один кинжал.
— Это была Черная Жрица.
И кто это у нас так несвоевременно голос подал?
— Кто?!
И почему это на меня смотрят такими взглядами, словно я в одиночку базу Даймонов уничтожила. Хотя… надо признать, именно это я и сделала. Пусть и не совсем в одиночку и не до конца уничтожила — не будь заклинания Закираля, этот план можно было бы назвать сумасшествием.
— Это была Черная Жрица. — Повторяет Агирас, и я понимаю, что веселье все еще впереди. — Госпоже удалось сделать практически невозможное. Даже коммандер не смог бы выстоять против нее.
Скулы отца стали тверже, а когти сложились в боевой захват. И остается лишь гадать: чья же шейка чудилась ему при этом.
И я делаю единственное, что могу сделать: говорю то, о чем не хотела бы даже вспоминать. Потому что картина этого еще долго будет стоять перед моими глазами: ярость, что огненной волной затопляет мой разум, вытаскивая из недр моей души нечто, чему я названия не знаю, но что пугает меня уже своим существованием. И сила, которая плотными крыльями вырастает за моей спиной, даруя ощущение если и не всемогущества, то чего-то настолько несоразмерно большого, что соблазн воспользоваться этим сбивает все блоки и установки, что составляют мою личность. И тот миг, когда я черпаю из бездны этих возможностей и…
— А я и не выстояла. Я ее просто размазала по стенке.
И в той тишине, что устанавливается вокруг меня, лишь лица отца и Карима остаются совершенно спокойными, в очередной раз наталкивая меня на мысль о том, как они похожи в том, что знают даже то, о чем другие и не догадываются.
Дверь в гостиную открывается как раз тогда, когда неуютность ситуации почти толкает меня на то, чтобы устроить небольшую истерику. Вошедший целитель окидывает взглядом присутствующих, склоняется в поклоне перед отцом и закончив приветствие обращается ко мне.
— Леди Таши, Вас просят подняться наверх.
Мое сердце падает в пропасть, дыхание замирает от мелькнувшего в душе ужаса. Но эльф, правильно оценив то, что со мной происходит, легко улыбается и добавляет:
— Он пришел в себя и хочет видеть Вас.
Глава 19
Этот последний шаг дался мне с таким трудом, как не давался еще не один. Я замерла на пороге своей комнаты, сейчас ярко освещенной магическими светильниками, от чего она неожиданно стала напоминать больничные покои и замерла, не в силах даже сделать вдох.
Он, окутанный плотным голубым сиянием, что не давало даже разглядеть черноту его кожи, там, где я помнила ее уцелевшей, не лежал — парил над моей кроватью, с которой был сорван балдахин. И лишь глаза… Бездонные черные глаза, правда, без так полюбившегося мне изумрудно-серебряного контура, глаза, что принадлежали живому Закиралю, оттененные серым, пристально смотрели на меня.
— Ты… — Я все-таки решаюсь и пытаюсь шагнуть вперед, сквозь то безумие, которое я ради него сотворила, через все то, что он для меня сделал.
Но меня останавливает мама, которая стоит с другой стороны широкого ложа и, глядя на меня, качает головой.
— Нет.
И на мгновение склоняется к его лицу, а когда поднимается, его взгляда для меня больше нет — ресницы, лишенные искр сливаются с темнотой, что пятном выделяется на фоне мерцающего тумана.
— Его беспокойство о тебе мешало ему регенерировать, пришлось привести в чувство и продемонстрировать тебя. — Мама уже стоит рядом и пытается отодвинуть меня обратно к двери: мол, желание пациента исполнено, теперь можешь и проваливать.
Интересно, если себя перевести в этот же разряд, мне позволял пристроиться где-нибудь рядом?
— Мама, можно я останусь здесь, в уголочке? — Эх… жаль, с ней такой номер не пройдет. Хоть глазки закатывай, хоть капризничай, хоть преданно смотри в глаза… Сказала: 'Нет', - значит так и будет.
Но, похоже, не в этот раз. Она, обхватив меня за плечи, отводит в сторону и тихо, чтобы не отвлекать пару целителей, что практически непрерывно сканируют состояние Закираля, и снисходит до того, чтобы мне хотя бы что-нибудь объяснить.
— Наташа, мне раньше не приходилось видеть, чтобы после такого выживали. Даже Даймоны, с их способностью восстанавливаться, которой могут позавидовать и оборотни. По-видимому, здесь дело в связи, что между вами установилась и которая давала ему силы жить. Но я не хочу рисковать, пусть и будучи уверенной, что все самое страшное позади. И поверь, у тебя еще будет возможность посидеть у его постели и подержать его за руку.
— Когда? — У меня не может быть такого голоса, больше похожего на скулеж. Но, тем не менее, это именно я задаю этот вопрос.
И в ее глазах — понимание. И, как ни странно, удовлетворение.
— Завтра. Я подержу его в коконе, пока он не регенерирует настолько, что сметет мои блоки и снова начнет общаться с Хаосом. Вот тогда-то я и вернусь во дворец, оставив его на твое попечение; к тому времени ему никто, кроме тебя с твоей подпиткой помочь не сможет. А теперь — иди. И постарайся уснуть — с этим я тебе, к сожалению, помочь не могу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});