— Ты же уже это слышал. — Я приподнимаю бровь, словно намекая на то, что такие разговоры не для взрослых мужчин.
Правда, он довольно быстро парирует, вызывая у меня ответную улыбку.
— Наверное, старею. Становлюсь сентиментальным.
— Вот поправишь с мое… Хорошо. — И выждав короткое мгновение, словно возвращаясь в то время, продолжаю. — Я со своего места из угла сумел рассмотреть, что ни у кого из той компании не было значка элиты, что украшал мой воротник. И решил этим воспользоваться. Когда один из местных гоблинов, допившийся до того, что уже не отличал аппетитную попку пробегавшей мимо разносчицы от упругих ягодиц наемницы, вздумал погреть о них свои украшенные въевшейся грязью руки, я отправил его через весь зал до того, как это успела сделать она сама или кто-то из ее друзей. Естественно, сбросив перед этим плащ, что скрывал мою одежду. А дальше сработал мой план: тот мужик был не один, а с компанией таких же мало напоминающих людей существ. Так что потасовка вышла знатная и, как я и рассчитывал, несколько приемов, которые я в ней применил, были не известны ни ей ни ее спутникам. И после того, как мы уже вместе и весьма весело отпраздновали нашу общую победу, меня попросили их показать, чем мы до утра и развлекались. А когда расходились, договорились встретиться тут же вечером.
— И сколько дней ты их приручал к себе?
Надо сказать, что так подробно эту историю я рассказывал Ролану впервые, несмотря на то, что как-то, во время очередной попытки сыновей вытащить меня из объятий мрачного состояния после побега Рае, в пьяном угаре я что-то такое пытался воспроизвести. Но, то ли рассказчик из меня в тот момент был не самый удачный, то ли и они сами находились в том виде, когда даже своя речь воспринимается с трудом, но подробности тех событий братьям не известны.
— Больше недели. К тому времени я уже знал, что она не просто телохранитель, но еще и маг. Причем, первого уровня. Да и способности целителя в ней довольно хорошо ощущались. А еще я понял, что если в самое ближайшее время не добьюсь своего, вынужден буду просто ее выкрасть. Правда, мне этого не очень хотелось — брать силой женщину можно лишь тогда, когда уже утром не будешь помнить даже того, как ее звали. А Рае нужна была мне отнюдь не на одну ночь. В тот день, когда все это случилось, я едва держал себя в руках — желание коснуться ее губ затапливало разум огненной волной. Не знаю, как так случилось, но после очередной ее реплики, я довольно резко заметил, что главное предназначение женщины, а особенной красивой женщины — согревать постель мужчины, который смог бы по достоинству оценить не только тело, но ту стратегию, которую она изберет, чтобы доставить удовольствие своему мужчине.
Он все-таки не сдержался… Звонкий, гулкий смех разнесся по моей гостиной. Хотя… Если представить, как я произношу все это Рае… Но ведь подействовало.
— Не думаю, что такое предложение ей понравилось?
— Она ответила на него спокойнее, чем я ожидал. И сказала, что за такие речи мне стоит надрать задницу.
— И ты согласился? — И зачем он задает эти вопросы?
— Не сразу. Посетовал на то, что я боюсь поранить ее красивое тело, что ее разозлило настолько, что она сама предложила мне пари: если выигрываю я — она меня поцелует. Если она… Мне были обещаны незабываемые впечатления, но совсем не те, которых жаждал я. И я согласился, предложив это пари усложнить: три боя. Первые два на ее условиях. А победитель третьего получает право распоряжаться жизнью другого целый год. И не давая ей опомниться от такой наглости, согласился на то, что она может использовать магию.
— И…
— Мы оба очень старались. В первом бою я играл с ней до последнего, внушая, что моя победа была едва ли не случайной. И когда я, чувствуя, как лавой растекается кровь по моим жилам, коснулся ее губ… То, что я ощутил, стоило того, чтобы за это бороться, понимая под этим не совсем то, что понимала она. Но, что было странным, и в чем я не мог обмануться, она тоже желала этого поцелуя, пусть даже и, не осознавая веления своего тела. Второй бой был более долгим и осторожным. И мне стоило большого труда не нарушить свое обещание и не начать атаковать, используя все свои возможности. И вновь поцелуй, и на один удар моего сердца приходится два ее, но, тем не менее, они бьются в одном ритме, пеленой выстилая все перед глазами.
— Но как ты додумался перед ней открыться?
— Когда наши взгляды встретились я понял, что если ее сейчас обману, потеряю навсегда: она исполнит свое обещание, но никогда не сможет быть моей не потому, что это было условием, а потому, что сама этого захочет. И я там же, во дворе трактира, снял личину. Вызвав у всех, кроме нее, не самые легкие последствия — вряд ли кто ожидал, что самогон вместе с ними глушил сам Повелитель. Она же лишь удовлетворено кивнула, похоже, уже почувствовав, что я совсем не тот, за кого себя выдаю и повторила свой жест, когда я отказался от третьего боя, заметив, что будет мало чести если я таким образом заполучу женщину, которую хотел бы видеть в своем дворце.
— Это был сильный ход. Отдать выбор ей самой.
— Это не был ход, Ролан. И она это поняла. И только поэтому окликнула, когда я, выстроив портал, уже готовился сделать шаг. И поэтому, встав рядом со мной, спустя мгновение вышла в портальном зале дворца. И именно поэтому почти год была рядом, став не только возлюбленной, но и другом.
И не только другом… Она спорила со мной до хрипоты, она восхитительно дулась на меня, она кидала в меня подушками и грозила подсыпать мне в питье слабительное. Она как кошка, изящным изгибом спины отвечала на случайное прикосновение, она пронзительным взглядом заставляла меня, Повелителя, останавливаться, словно опасаясь перейти неведомую черту, она задумчиво сидела на широком подоконнике и смотрела вдаль, будто пытаясь увидеть там свое и мое будущее, она молча выходила из моей спальни, плотно закрыв створки дверей, когда я возвращался по утру из гарема. Она… Она… Она… Она научила меня жить. Она научила меня любить. И именно она научила ценить меня мир. Потому что лишь рядом с ней я начал задумываться о том, какими ласковыми могут быть вечера, когда в камине потрескивает огонь, а она, устроившись на ковре у моих ног, играет с кисточкой моего хвоста. Именно она, внешне хрупкая, человеческая женщина сумела объяснить мне не словами, своим отношением, что значат для меня мои сыновья и какой судьбы я им хочу. И именно она, дала мне почувствовать боль потери, когда в мире, где я могу получить все, я не могу вернуть себе то, что мне дорого.
— Почему она ушла, отец, если знала, что она стала для тебя многим? Почему столько лет скрывала от тебя дочь, вашего ребенка, о котором ты мечтал?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});