— Да сделайте же что-нибудь!!!
Я смотрю на то, что еще недавно называлось Закиралем и понимаю: прикончить ту стерву и притащить его сюда, было самым простым; по крайней мере, тогда я знала, что делать.
Но как помочь ему теперь, когда не то что притронуться, на него смотреть больно.
— Тамирас, он же твой родич! — И я с мольбой гляжу на дракона, в глазах которого застыла растерянность.
Но не потому, что мое появления для них стало неожиданностью (вся наша компания была в сборе, когда я вывалилась из портала вместе с Даймоном), он явно не ожидал увидеть своего соперника в том виде, в котором тот сейчас лежал на полу в моей комнате.
— Извини, Таши, но я не чувствую в нем драконьей крови. Да и магия моя ему не поможет, только убьет быстрее.
И я опускаюсь на колени, каждой клеткой собственного тела ощущая, как последние капли жизни вырываются из его груди вместе с прерывистым дыханием.
— Таши, ты больше ничего не можешь для него сделать. — Радмир сжав мои плечи руками, пытается меня поднять, но чувствуя, как я начинаю вздрагивать от едва сдерживаемого рыданья, садится рядом и прижимает меня к себе. — Как только ты пошла за ним, я отправил вестника отцу. Правда…
Я знаю все, что он хотел сказать и радуюсь тому, что он не произнес этих слов, потому что тогда мне уж нечего было бы противопоставить волне отчаяния, что готова меня захлестнуть.
— Таши, он — воин. И он достоин твоего мужества быть с ним, когда будет уходить. — Я поднимаю на Карима наполненный слезами взгляд и вижу в его лице ту же растерянность, что и у Тамираса.
Похоже, никто из них не ожидал, что их новая встреча с Даймоном будет выглядеть именно так.
— Никуда он не уйдет. — Дверь комнаты с грохотом впечатывается в стену. — Пока я ему не позволю.
Я оборачиваюсь на стремительно влетающую в комнату женщину.
— Мама?!
Похоже, ничего не понимающей ощущаю себя не только я. И только Карим, впрочем, я уже устала этому удивляться, выглядит вполне разбирающимся в ситуации.
— Они еще живы? — Она, также как и я до этого, опускается на колени рядом с Закиралем, нисколько не опасаясь того, что ее платье окажется испачканным его кровью. И несмотря на то, что ее вопрос звучит несколько неожиданно, я понимаю, о чем она меня спросила.
— Не скажу про всех, но многих они точно не досчитаются, когда им удастся разобрать те развалины, в которые превратилась их база. — И наблюдая, как ее руки расцвечиваются холодным голубым сиянием, что пульсирует в такт ее дыханию, и мерцающим маревом расползается, окутывая его тело, что похоже на мешанину из обломков костей и кусков плоти, обильно политых кровью, становясь все более плотной дымкой, задаю вопрос, что похоже интересует не только меня. — Мама, ты кто?
Она отвлекается всего лишь на одно мгновение; на ее лице расцветает насмешливая улыбка, что совершенно не вяжется с тем, что творится вокруг и подкрепляя то выражение лица, которое я вижу, ехидством, что плещется в ее голосе, отвечает:
— Тебе этого пока лучше не знать. — И уже совершенно иным тоном добавляет. — Радмир, уведи свою сестру, вместе с остальными. И позови целителей. Как только я заблокирую в нем Хаос, их помощь мне понадобится.
И звучит это очень похоже на то, как отдает приказы своим воинам отец, после чего у них, впрочем, как и у нас, не возникает даже мысли его не выполнить.
Радмир помогает мне подняться и поддерживая, потому что ноги уже в который раз за этот день отказываются мне подчиняться, подталкивает к двери, стараясь собой загородить мне возможность видеть жениха.
И когда мы, уже последними, выходим из комнаты, она добавляет то, что дает мне не надежду — уверенность в том, что все будет именно так, как она и говорит.
— Как только ты примешь титул принцессы, отец даст разрешение на ваш брак.
И я киваю головой, чувствуя, как меня начинает отпускать напряжение, а вместе с ним и последние силы. Так что вниз я спускаюсь на руках брата и в сопровождении нетерпеливых взглядов тех, кому не терпится узнать подробности моей авантюры, неожиданно заканчивающейся вполне благополучно. По крайней мере, для меня. Но, что самое интересное, это желание пересиливает даже стремление высказать мне все претензии по поводу моей излишней самостоятельности.
Радмир усаживает меня на ту же кушетку, на которой я приходила в себя после развлечения на базе Даймонов в Камарише, и это наводит меня на мысль, что в гостиной кое-кого не хватает.
— Алраэль, — и только произнеся имя Лорда я осознаю, что впервые, обращаясь к нему, опускаю его титул. Для него это тоже не проходит незамеченным, и в его глазах мелькает удовлетворение, — ты не прикажешь привести Агираса? Для него будет поучительным узнать, кто ему досталась в госпожи.
Эльф, продолжая улыбаться, правда, теперь уже скорее в предвкушении развлечения, кивает и движением головы указывает одному из своих телохранителей на дверь.
А я устраиваюсь удобнее и капризным голосом, на который имею полное право, добавляю:
— Никто не хочет предложить даме вина?
— Этой даме… — Тамирас не заканчивает, но у меня создается впечатление, что все остальные полностью согласны с тем, что остается недосказанным.
Но тем не менее, уже через минуту я держу в руке бокал, в котором несколько капель благородного напитка щедро разбавлены водой.
И ведь не скажешь, что пожадничали. Скорее, поберегли свои нервы.
Тер Закираля входит в гостиную в наглухо застегнутом набиру и с обреченным спокойствием в изумрудных глазах, что удивительно смотрятся на фоне черной кожи. Но его бесстрастность длится лишь до того мгновения, пока его внимательный взгляд не касается меня и я вновь могу видеть, насколько молниеносным он может быть.
— Госпожа…
И я не считаю нужным скрывать от него ту правду, которую он хочет знать.
— Мне обещали, что он будет жить. И этому человеку я верю.
— Я могу его видеть? — Он отстегивает край платка, словно снова восстанавливая свой статус по отношению ко мне.
— Как только это будет возможно, нас позовут. Алраэль…
И тот в ответ кивает: целители уже поднялись наверх.
— Что я должен делать?
Ох… И трудно же мне будет с ними. И я с благодарностью смотрю на брата, что приходит мне на выручку. Его рука тяжело опускается на плечо Даймона, отчего тело того напрягается, пытаясь удерживать спину прямой, а глаза начинают метаться между мной и Радмиром, и кивком головы указав на кресло, что стоит поодаль, добавляет, характерным для себя язвительным тоном:
— Посиди вон там и послушай, как хрупкие человеческие барышни в состоянии ярости разбираются с теми, кто смеет обижать их мужчин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});