Где это видано? Шесть сотен за какую-то скотину! Подумать только!
– Согласна. За скотину это очень много, – будто искренне не понимала возмущения Паучихи мама. – За лошадь Ревущего холма – в самый раз. Вы видели наших скакунов? У мужа спросите. Ножки у всех тоненькие, как иголочки, шерсть блестит перламутром, глаза умные, что хочешь сделают, только арифметику не считают, а скачут как, а? Как летят. Пожалуй, семи сотен будет достаточно. Сделка?
– Семь? Уже семь? Было же шесть!
– То есть на шесть сотен вы согласны?
– Дорогой, ты слышал? – Виттория-Лара обратилась к мужу, разбудив его: – Нам предлагают купить лошадь за семь сотен золотых!
– Предлагают – покупай, – не особо вникнув в суть предложения, буркнул мужчина потрёпанного вида.
– Но это безумно дорого!
– Тогда не покупай, – граф де Бароз икнул и проглотил остатки вина.
– Что же, – ответила не привыкшая отступать Виттория-Лара. – Похоже, мне придётся обратиться к главе вашей семьи.
– Это к кому же?
– К вашему мужу, разумеется. Сэру Нексо.
– Нексо мой муж, да, но при чём тут глава семьи? – продолжала строить из себя круглую дуру мама Ибб. – Отродясь таких в нашей семье не бывало. Но если вам надобно побеседовать, то вон он, – торговка показала толстым пальцем в сторону супруга, – шепчется с нашим младшеньким. Вы и у нашего Гекто спросите, что надобно. И у Дасте, они вам ответят: и по цене ответят, и по доставке. Стойте, куда же вы, Виттория-Лара?
Проводя графиню Шеноя наигранно расстроенным взглядом, мама Ибб поудобнее устроилась на своём стуле и ласково поправила воротничок на платье заснувшей внучки.
Дитя весь пир строило глазки виночерпию из укрытия и что-то шепнуло тому на ухо, когда парень наклонился наполнить кубок Иммеле. Фин улыбнулся, но быстро стёр с лица улыбку и ушёл.
– Ройс? – мать призвала Дитя вести себя достойно, когда оно, сев на место и затолкав в рот кусок отбивной и рагу и выждав в нетерпении минут пять, похватало несколько яблок из корзины, вскочило с места и собралось удалиться, сказав, что хочет спать. – Ну, где это видано?
– Мам, мне надо, – замялось Дитя. – Правда.
Теабран удивился, услышав в голосе их высочества неожиданную нотку смущения.
– Подойди, – Иммеле поманила Дитя к себе и увела его за руку в сторону колонн. Теабран видел, как жена взяла лицо Дитя в ладони. Правда, их высочество сразу попыталось увернуться от материнской ласки, но, получив нежный поцелуй в щёку, было вынуждено признать, что битву за личное пространство проиграло, и приняло объятия.
– Спасибо, – смог прочитать по губам Теабран.
Воистину странный сегодня был день. Дитя никогда никого не благодарило, по крайней мере искренне.
– В таверну? – спросил король жену, когда она вернулась на своё место. – Куда ещё Рене может уйти так рано?
– Нет, – возразила Иммеле, отпивая из кубка, – наше Дитя устало. Наверное, колдовство Гезы ударило не только по тебе.
– И лечить его надо вином? Помнится, после того как я упал на площади, мне ты бутылку не давала. Их высочество слишком много пьёт. Я считаю, надо прекратить потакать этому пьянству. Рене заливает за воротник как сапожник.
– Жаль, что ты вспоминаешь о потребностях Рене, только когда речь заходит о бутылке, а не о войне.
– Иммеле, хотя бы не сегодня.
– Ты прав. Что было, то было.
Данка вместе с двумя десятками слуг едва успевала менять блюда и подносить господам фрукты. Спина болела от тяжёлых подносов, ноги горели огнём от усталости. До конца пира оставалось ещё часов шесть, а потом ещё надо подготовить комнаты гостей ко сну, натаскать в ванные воды, помочь переодеться. Едва ли сегодня будет время на отдых.
– Принеси ещё куропаточек, милочка, – привлекла её внимание графиня Мраморной долины.
– И яблок в карамели, можно сразу три? – окликнул её Дасте. – И зефирное пирожное для леди Имадеи, пожалуйста.
– Какой хрен разлил у моего стула вино? – ругался Адарих Корбел. Теймо, как виноватый, будто это был он, молча краснел и зажёвывал стыд черешнями в сахарной пудре.
– Ясна, ты ничего не съела, – тронул плечо принцессы Дасте Саэд. – Данка, тебя же так зовут? Поменяй-ка тарелку принцессе. Может быть, она хочет чего-то другого? Например, купаты. Они чудесны. Мой поклон вашей кухарке. Ясна, ты будешь купаты?
– Ой! – Влахос схватил Данку за локоть и поволок в сторону выхода. В коридоре было пусто. Дети Виттории-Лары шумели где-то вдалеке. Свидетелей не было.
– Пустите меня, пожалуйста, – девушка, пряча глаза, предприняла попытку к бегству. – У меня очень много работы.
Влахос только сильнее сжал её запястье и уволок к маленькой винтовой лестнице, ведущей в каморку с мётлами.
– Что вам от меня надо?
И снова слёзы обиды и предательства встали в горле комком. Он почувствовал, как она напряглась, вся скукожилась, зажалась, отторгая его прикосновения всем своим естеством.
– Пожалуйста, отпустите.
Послышались голоса.
– Ш-ш-ш!
Валеска и Флорестелла, прячась от брата, хихикая, шмыгнули мимо притаившейся парочки и убежали за угол. Влахос убрал с губ Данки ладонь. Его лицо, вопреки ожиданиям, не было грозным, как минуту назад, когда он одним взглядом отпугнул от себя чью-то придворную дочку, которая, узнав настоящий титул «влахоса» Ээрдели, пожелала угостить страдающего в разлуке с супругой князя виноградом.
– Данка? – он нерешительно положил руку ей на плечо. – Не убегай от меня.
– Не убегать? Те солдаты в Негерде… Они были хотя бы честны со мной, что я для них пустое место, о которое можно вытереть ноги, а вы? Лучше быть никем, чем чувствовать себя дешёвкой.
– Нам с тобой поздновато ли переходить на «вы».
– Самое время.
– Данка, послушай…
– Нет, – девушка скинула его руку со своего плеча. – Я знаю, что того пленного убили вы. Сеар мне рассказал. Сам он понял по следу от гарроты на его шее. Спасибо. Но впредь не подходите ко мне. В Туренсворде больше двух сотен слуг, и я думаю, кому-то, кроме меня, будет под силу приносить вам в покои вино. Если я вам хотя бы немного нравилась, вы выполните мою просьбу.
– Ты многого не знаешь, – он снова прижал её к стене, будто силой пытаясь внушить ей понимание своего положения.
– Да, не знаю, – Данка пожала плечами и грустно улыбнулась, пряча взгляд. – Я даже не знаю вашего настоящего имени.
Он убрал руки. Но прежде, чем она ушла, Влахос снова окликнул её.
– Я хочу, чтобы ты знала, – тихо произнёс он с такой натугой, будто каждое слово отдавалось болью у него в груди. – Я никогда никому ничего не говорил. Не слушай Дитя.
– А разве теперь это важно? – обернулась Данка. На Влахоса смотрела маленькая грустная девочка. – Вы князь Гирифора, я служанка, теперь всё стало на свои места. Мне нужно идти.
И она поспешила в тронный зал, где тут же принялась отчищать от пола кем– то разлитый перечный соус.
– А она и говорит: «Послушайте, но это же был мой дядя Вальдемар!»
Собравшиеся вокруг Дасте Саэда взорвались гомерическим хохотом.
«Какое непритязательное чувство юмора», – с досадой подумал Корвен, не оценив шутку старшего брата леди Нилы, полностью отвечающую вкусам придворных. Солидарный с ним сэр Виллем предложил камергеру в знак того, что разделяет его умозаключения, чокнуться кубками.
– Какой забавный молодой человек этот Дасте, – обмахивалась пушистым веером одна из раскрасневшихся от смеха придворных дам.
– И не говорите, – давилась смехом вторая, – даром что торговцы. Я чуть было не порвала от смеха свои лёгкие.
– Принцесса Ясна, – третья старалась привлечь постоянно шмыгающую носом над тарелкой девочку к общему веселью и шуткам, – принцесса Ясна, что же вы сидите, нос повесив? Сегодня такой прекрасный день. Хоть бы поздравили вашего дядю.
Ясна подняла глаза от нетронутой тарелки.
– Вы шутите?
– Какие уж тут шутки, милая? – на полном серьёзе продолжала дама. – Девушке в вашем положении следует быть учтивее с родственниками.