брата и приняло протянутое вино, но пить не стало. – А Улисса зовёт мои причуды желанием поскорее загнать её в могилу. А с чего вы решили, что мне здесь не нравится?
– Предположил. Я заметил, как вы сбежали со своего места рядом с вашей матерью уже через тридцать минут после начала пира и теперь пытаетесь скрыться среди придворных, слуг и в тени.
«Какой странный парень», – подумало Дитя, озадаченно почесав подбородок:
– Считаете, что я скрываюсь?
Младший сын графа Ревущего холма окинул быстрым взглядом укрытие за дальней колонной, из которого Дитя вело наблюдение за прислугой.
– По крайней мере, на это похоже.
Дитя ухмыльнулось, разглядывая на морковно-оранжевой груди собеседника вышитый серебряной нитью герб в виде гарцующей лошади.
– Что же, вы правы. Хотя сложно оставаться невидимкой среди разряженных дамочек, будучи в боевых доспехах.
– Так, значит, вы на войне?
– Предпочитаю называть это охотой.
– И кто же ваша добыча, ваше высочество?
В вопросе Дитя уловило лёгкую нотку бестактности, но вызванную скорее испугом, чем дерзостью.
– А вы не слишком любопытны для человека, которого я знаю две с половиной секунды?
Доброжелательная улыбка Гекто, который уже начал понимать, что для практики переговоров выбрал себе собеседника не по силам, стала ещё более напряжённой, но свою хватку юноша не ослабил.
– С королём мы знакомы едва ли дольше, но он уже считает нашу семью своими приближёнными.
– И, судя по всему, не вашими усилиями, а вашего брата, потому что переговорщик из него явно гораздо лучше, чем вы.
– Прошу прощения? – часто заморгал неудачливый собеседник.
– Вы меня поняли. Но можете быть спокойны, сегодня я вас пощажу.
Гекто отследил увлечённый взгляд Дитя, который был направлен на вновь выхваченного из толпы господ виночерпия.
– Ваш фаворит? – спросил он, силясь изменить разговор на тему, судя по всему, более интересную их высочеству.
– Этому прилизанному определению слова «любовник» вас тоже старший брат научил? – ответило Дитя, даже не удосужившись повернуться, будто упусти он из виду Фина снова, тот исчезнет уже навсегда. – Сбиты с толку? Это хорошо. Да, вполне возможно, сегодня ночью он им станет. У вас есть ещё вопросы?
– И ваша семья не против? – заметно стушевался молодой человек, обескураженный прямолинейностью Дитя.
– А похоже, что меня это волнует? Что вам нужно? – потеряв терпение, их высочество резко прервало прелюдию докучливого разговора.
Холодный гневный взгляд переливчатых глаз заставил подавиться пригубленным вином не готового к такому повороту событий юношу. Вымученная улыбка мгновенно исчезла с его лица, сменившись на искренний испуг. Теперь перед Дитя стоял обычный мальчик, боящийся даже посмотреть в лицо собеседнику – нет, противнику.
– Я… – Гекто запнулся и облизнул пересохшие губы, – просто знакомлюсь с вашей семьёй. Мне брат сказал делать как он. Понимаете, я впервые выехал за пределы долины…
– И решили начать с меня?
– Извините.
– Возможно, вы упустили из виду, но у меня в темнице ваш зять. Вы действительно думаете, что мы с вами можем подружиться?
Гекто растерялся ещё больше и уставился на Дасте, который, впрочем, был слишком увлечен наведением торговых мостов с соседями по столу, чтобы заметить немой призыв младшего брата о помощи. Дитя едва заметно покивало, будто в знак согласия с определёнными выводами.
– Мой вам совет, – Дитя вдруг протянуло руку к плечу растерянного юноши и смахнуло с серебряной нашивки невидимую пылинку. – Лучше найдите себе какую-нибудь симпатичную служанку или доступную придворную дочку и напейтесь. Вы смазливы и богаты – охотницы до вашего общества быстро отыщутся среди скучающих «милочек». А переговоры оставьте своему брату. У него увлечь своей болтовнёй окружающих выходит лучше, чем у вас. Но если вы хотите не ударить в грязь лицом перед учителем, идите к королеве, а мне советую больше не попадаться на глаза. В конце концов, если ваша семья вдруг потеряет расположение короля, а мы, вопреки обстоятельствам, всё же подружимся, мне будет гораздо сложнее отсечь вашу голову.
Исключая наследника Ревущего холма, семейство Саэд почти не притрагивалось к вину, несмотря на то что их соседи при содействии богатого на красноречивые тосты Дасте пополняли свои кубки уже по пятому кругу. Больше и быстрее всех налакался граф Приграничья и, отбившись от пытавшегося увести его в тихое место сына, затянул заунывную песню о временах, когда по Ангенору гуляли великаны и кровожадные семарглы, которых у местных графских сынков руки чесались победить в честь прекрасной дамы. А когда не желающие слушать пение между нот и пожелания гангрен сидящим вокруг попытались его заткнуть, певец огорошил их с ног до головы таким отборным матом, что даже привыкший к сквернословию отца Теймо Корбел краснел, как свёкла, и продолжал что-то чирикать соусом на тарелке, пока вовсе не ушёл играть в шуточный бой на деревянных мечах с Дунканом и Бентоном.
– Прошу прощения, Брениргартия? – пыталась выговорить имя соседки по столу Паучиха, которую на специальном стуле с колёсами подвёз к леди Ревущего холма слуга. – Герольд же вас так назвал?
– Берниндегарди, – учтиво исправила ошибку графини Аларкон в произнесении своего кудрявого имени мама семейства торговцев.
– Брин… Брингарди?
– Да, моё имечко даже трезвый не выговорит, – закатила глаза графиня. – Зовите меня просто «мама Ибб».
Это была уютная тучная тётка с добрым лицом и мягкими руками, в которых очень комфортно устроилась засыпающая малышка Има.
– Мама Ибб? – переспросила Виттория-Лара. – Что же, очень мило, мама Ибб. Моя соседка, графиня Виа де Монте, сказала, что вы торгуете лучшими скакунами Мраморной долины. А эта территория отделена от моей только горами Ла Верн. Мы соседи, но я никогда не слышала о вас. Как же так получилось?
– Мы не торгуем конями с Шеноем, вот как, – толстуха протянула руку к вазе с фруктами и запустила пальцы в вишни.
– Что же, если учесть, какую репутацию имеют ваши жеребцы, это большое упущение.
Мама Ибб сунула в рот ягоду и пожала плечами.
Не дождавшись нормального ответа и несколько отрезвлённая тем фактом, что не все графы готовы есть у неё с руки ради выгодных контрактов, хозяйка Шеноя перешла в наступление:
– В Шеное ценят хороших лошадей, мама Ибб. В моём замке Виа де Маривет есть прекрасные конюшни и персонал. Как вы смотрите на то, чтобы продать мне несколько ваших лучших скакунов?
– Положительно, – ответила мама Ибб, не прерывая трапезу.
– Скажем, два десятка? Как вы на это смотрите?
– Отрицательно.
Не ожидая такого ответа, Виттория-Лара обескураженно уставилась на графиню Ревущего холма, которая в этот момент нежно гладила по головке прижухшую к большому тёплому телу бабушки Иму.
– Почему же?
– Десятками не торгуем. Не яйца.
– Вы же даже не знаете, сколько я за них заплачу.
– Мало, – всё так же лаконично ответила мама Ибб.
– Разве сто золотых за каждую голову – это мало?
– За голову достаточно. А как же тело, ноги, копыта и круп?
– В каком смысле? – снова не поняла Паучиха.
– Ста золотом достаточно для того, чтобы оплатить голову одного нашего скакуна, – пояснила ей, как дуре, толстуха. – Но мы не продаём их раздельно. Купить придётся и все остальные части. А это не меньше пяти сотен.
– Сколько?! – опешила от баснословной суммы за лошадь Виттория-Лара.
– Сто за голову, пять за все остальное. Итого шесть сотен за целую лошадь. Странно, я думала, леди Шеноя умеет считать.
Графиня Аларкон впервые за долгое время почувствовала неприятное ощущение, когда не знаешь, что сказать.
– Признаться, у вас впечатляющие аппетиты для семьи, которая находится в вашем положении.
– Каком положении? – сохраняя абсолютную невозмутимость, продолжала вкушать дары праздничного стола мама Ибб. – Мой стул удобный.
– В вашем положении семьи, которая находится в близком родстве с тем, кто сейчас гниёт в темнице. С Согейром.
Мама Ибб задумчиво кивнула.
– Да, это неприятно.
– Нет, с вами абсолютно невозможно вести диалог! – вспылила графиня, оскорблённая до такой степени, что едва не обозвала собеседницу «непробиваемой сукой». –