ты доживёшь до седин.
– А может быть, я не хочу до седин? – обиделся юноша.
– О, боги всемогущие! – граф воздел руки к потолку. – Зачем вы разрешили декану разместить в библиотеке Коллегии секцию с книгами об истории войн? Знал бы, что мой сын начитается этой дряни, – заставил бы его пойти в музыканты. Ей-богу, лучше бы ты целыми днями бренчал на лютне в покоях какой-нибудь графской дочки или её мамаши, чем вот это вот всё! Дети, вы такие бестолковые! Сальвадор, вы со мной согласны?
Казначей не стал вмешиваться в отношения отца и сына, принимая чью-либо сторону.
– Граф, – спокойно произнёс он, решив затушить разгорающийся конфликт, – я предлагаю пока оставить решение этого вопроса на потом. Графиня Шеноя, насколько я понял, ещё не подступает с эвдонскими войсками к Серому Камню. Если бы ей не терпелось быстрее забрать себе Лагримону, её полководцы бы уже впрягали лошадей. Поэтому я не вижу вам смысла ссориться из-за этого с сыном.
Керро залился краской и отвернулся к окну.
– Полностью разделяю ваше мнение, Сальвадор, – поддержал его высказывание Урбино. – Здраво мыслите, мой друг. Я всегда знал, что у вас светлая голова. А вы, молодой человек, – он обернулся к сыну, – с вами мы поговорим позже. Надеюсь, ты подумаешь над своим поведением и придёшь к правильным выводам. Ты – казначей, нравится тебе это или нет, а войны? Войны оставь тем, кто рождён с мечом, а не читал о нем в книгах, как принцесса Вечера, которая тоже решила выступить в не свойственной ей роли, за что и заплатила слишком высокую цену. Упокой боги её неспокойную душу. Разговор окончен, мой милый, и я надеюсь, мы к нему не вернёмся. А теперь марш за учебники. Я лично прослежу, чтобы ты сегодня выучил главу об аккредитивах.
Глава 21 И пусть будет пир!
– Это неприемлемо! Неприемлемо! – вопила Улисса.
– Спасибо, со мной всё хорошо. Благодарю за вашу заботу, бабушка, – ответил Теабран.
Нюхательная соль подействовала быстро, и король пришёл в себя ещё до того, как карета прибыла в замок. Порезы оказались не такими глубокими, как предположил Алмекий из-за количества крови, но всё же после обработки миррой и шиповником их пришлось закрыть второй короной, ежедневной, которую предусмотрительно распорядилась изготовить для мужа Иммеле на случай, если ему всё-таки придётся расплатиться за непомерность своего эго.
Теабран поправил на голове золотой обруч, пока слуги помогали ему переодеться в чистый камзол для пира.
– Это позор! – не слышала внука леди Аранских холмов. – Все видели, как ты упал. Весь честной народ!
– Все видели, как сына сбило с ног колдовство Гезы, – возразила матери Петра, вытирая платком с короны последнее пятнышко крови. – И мы будем настаивать на этом. Вы видели, что эта альбиноска сделала с Огненосцами? Раскидала их по площади, как котят, даже не прикоснувшись. А Молчащих? Она его околдовала. Кто бы мог справиться с чарами? Никто. Поэтому не стоит стыдить моего сына падением, мама. Это случилось бы с любым.
– Мне плевать, что могло произойти с другими, я опозорена. Наш род опозорен! И эти порезы. Останутся шрамы!
– Они есть у всех Роксбургов, – Иммеле отошла от окна. – Не стоит думать, что корона не ранила бы Теабрана только потому, что его породило лоно второй супруги короля.
– Иммеле, хоть ты не язви, – буркнул Теабран с таким видом, будто его сейчас вырвет. Её величество подошла к мужу и поправила воротник, попутно незаметно толкнув ногой под кровать сундучок, где хранился жезл Ардо Первого, который Теабран в последний момент передумал брать на коронацию.
– Никто из твоих предков не избежал этой участи, Теабран. У твоего отца тоже были эти шрамы, как и у обоих братьев.
– Но они были недостойны короны.
– Возможно, и так. Но тогда ты должен сделать всё, чтобы эти порезы остались для тебя последними. Помнишь, как ты учился кататься на лошади? В первый раз ты упал и сломал руку. Но тебе же и в голову не пришло подумать: наверное, это не твоё. Ты залез в седло снова и больше не падал. Сейчас корона ранила тебя, но в твоих силах сделать так, чтобы этого больше не повторилось. Стань достойным, и молва об этом очень быстро разнесётся по всему Ангенору, и сплетники замолкнут. Теперь всё зависит только от тебя и твоих решений.
Пир продолжался уже больше трёх часов, пахло грязными шеями, лилиями и едой, за окном пускали фейерверки, гремела музыка и смех, а Теабран только и мог думать, что о шрамах, которые останутся на месте порезов, и о страшных глазах ведьмы, которая увидела его потаённые страхи. Он сидел тих и мрачен, обещая себе, что ещё десять минут, ну, полчаса – и он уйдёт к себе в покои, но каждый раз, когда подходило время, оставался сидеть на месте, на твёрдом неудобном каменном троне, уговаривая себя ещё потерпеть, ещё чуть-чуть, ведь это день, к которому он шёл всю свою жизнь.
В центре зала сразу за столами выступали акробаты и глотатели огня, которых привезла с собой постулиана. Она сидела на углу стола и что-то говорила Гараю, показывая пальцами то ли форму листа какого-то растения, то ли не пойми что. «Не такая уж она и страшная, когда улыбается, – пришёл к выводу Теабран. – Даже можно сказать, хорошенькая». Мать и прелат шептались, поглядывая на отца Ноэ, который о чём-то говорил внемлящим Альфреду и Акке; отец Ипатий, как обычно, неопрятный, как обычно, жрал и отрыгивал, косясь одновременно на бёдра служанок и зажатые тугим корсетом тощие грудки леди Алого утёса. Дядя Ричард, вообще безучастный ко всему вокруг и будто отгороженный ото всех невидимой, но совершенно непроницаемой стеной, обеспечивающей ему покой и тишину, читал свои записи, гореть бы им синим пламенем! Виттория-Лара откровенно флиртовала со своим казначеем, её муж искал покой на дне кубка, а дети шумной гурьбой бегали по коридору мимо дверей в тронный зал, играя в догонялки. Леди Улисса дремала, свесив голову на грудь.
Графы Ревущего холма, семья Саэд, которых выделяла среди придворных кожа цвета шоколада и ярко-оранжевые одежды, сидели в нескольких метрах от королевской части стола рядом со своей родственницей леди Нилой и рассуждали, сколько кобыл в этом году покроет жеребец по кличке Тюльпан, и хвастались, что десять будущих жеребят уже купил один торговец жемчугом из Аквамариновой бухты.
Отца семейства коневодов звали Нексо. Это был высокий осанистый и совершенно седой мужчина почтенного возраста, который предпочитал говорить тихо и вкрадчиво, что служило ярким контрастом его старшему сыну, шумному и юркому Дасте. С момента своего прибытия в Туренсворд молодой мужчина с невероятной скоростью успел познакомиться со всеми придворными и гостями, до которых успел дотянуться, продать кобылу по имени Колечко постулиане, раздарить всем детям привезённые леденцы из вишнёвого сока, сделать комплименты графиням, поблагодарить слуг за прекрасную работу, заинтересовать сэра Ричарда возможностью приобрести для королевской конюшни двух гнедых скакунов по специальной цене, очаровать Петру и леди Улиссу галантностью и восхищением, а также вызвать симпатию у королевы Иммеле вниманием и обходительностью. Даже король, поначалу почувствовавший укол самой настоящей ревности, когда наследник лошадников из Ревущего холма сделал королеве комплимент во время тоста, к середине пира, как и абсолютное большинство гостей, уже пребывал в непоколебимой уверенности, что обрёл настоящего друга и надёжного делового партнера в Мраморной долине в лице Дасте Саэда.
– Что-то случилось? – поинтересовался у качавшего головой камергера сэр Виллем, решивший размять ноги после долгого сидения за праздничным столом.
– Прошу простить старика, советник, – вздохнул Корвен, жестом указывая Фину наполнить опустевший бокал графа Ферро для очередного тоста в честь короля.
– Согейр? – предположил сэр Виллем.
– Откуда вы знаете? – удивился камергер.
– Это несложно.
– Что же, значит, лазутчик из меня никудышный, если мои мысли легко считать с моего лица. Да, Согейр, – вынужденно