затем провалился назад в свое тело, и там его встретила боль.
Глава 26
Распорядок на борту маленькой лодки Мири установился простой. Всю работу делала Кари, а Мири сосредоточенно старалась не умереть. Правда, справедливости ради чародейка все-таки выполняла одно задание, причем ключевое для их путешествия в Кхебеш. Каждое утро Мири заклинала волну и ветер, повелевая им споро нести «Тимнеаса» по океану. Самое легкое плавание из всех, в какие ходила Кари.
Мири утверждала, что и чары даются столь же легко. Боги уже раздербанили здешний эфир противоборствующими чудесами, Кракен и Повелитель Вод схлестнулись за владычество над морем, и ей не составляло труда взяться за вожжи реальности и сплести из них новое заклинание. Но Кари видела напряжение у спутницы на лице, видела, как тяжело той крепиться, противостоя неощущаемым Кари силам. Наблюдала, как Мири отмеряет остатки лекарства – так Шпат растягивал свой прием алкагеста. Лодку они поделили между собой, и негласная граница проходила посередине. Кари проводила все время на корме, Мири – в передней части.
Иногда шквальный порыв швырял слезы Огнеморья сквозь заклинания Мири, и Кари приходилось карабкаться и подстраивать парус под ветер, но гораздо чаще перед ней вставал вопрос, как убить время.
Или не время. Волшебница стояла где-то внизу списка врагов Карильон, однако была в него занесена – и многие имена повыше уже были вычеркнуты. Но время еще не пришло. Сперва надо оказаться в видимости Кхебеша, а уж потом их частное Перемирие завершится.
Кари – не слишком разговорчивая натура, но, может, болтовня отвлечет ее от грызущего голода в животе. Попытки запустить эфирограф не привели ни к чему, кроме досады. Она отчего-то надеялась, что машина заработает, как ее амулет, и позволит мыслям достичь Шпата на другом конце света, но пока что устройство упрямо отказывалось отзываться. Ей приходилось бороться с желанием выкинуть долбаную штуковину за борт.
И, может быть, по ходу общения Мири прекратит таращиться на нее как на нечто опасное, полное яда. Сама чародейка, вот кто из них скорее опасен. Вдали от Гвердона, вдали от Шпата Кари безоружна.
– Каков из себя Кхебеш? – спросила Кари.
– Когда я приехала в первый раз, то подумала, что это самый великолепный город на свете. Лишь позже осознала, что это монашеская обитель. Все безмятежно, уравновешено, тщательно спланировано наперед. – Она быстро взглянула на Кари: – Тебе он опротивеет.
Кари пожала плечами:
– Пока для Шпата есть толк – не важно. Откуда ты приехала? В Кхебеш, я имею в виду?
Мири потерла забитую наколками руку. По ладони, потрескивая, пробежались разрядики эфирной энергии. Она отшвырнула их от себя, как высморкалась; волшебство рассеялось над океанской ширью. А потом начала говорить – измученным шепотом, что то и дело терялся за ветром и скрипом снастей…
Родилась она в лесах Варинта и, поговаривали, прожгла себе путь из материнской утробы словами огня, а вскормил ее дух вепря из темной чащи. Шальной талант – особый выворот ума и души – дал ей естественные способности колдовать. Там ее тоже назвали ведьмой и отдали в обучение жрицам, которые из зеленых ветвей плели чучела для кабаньего бога.
В те годы племена враждовали с Хайитянской империей, и Мири в шесть лет совершила свое первое убийство. Чужаки из Хайта стройными колоннами наступали на лесные деревни, солдаты маршировали в ногу, живые были неотличимы от мертвых – до того как ударили колдовские разрывы. Скукоживалась плоть и хрустели живые кости, но мертвые продолжали идти.
Вепребог погибал сотню раз, подавленный массированным артиллерийским огнем. Каждый раз, когда из густой листвы выламывался новый святой или даже аватар, чужаки из Хайта снова его убивали. Они сожгли его храмы, развалили чучела и высыпали подношения в грязь.
Племя Мири сдалось. Воины сменили мечи на топоры и пилы – прожорливым корабельням Хайта требовалось много дерева. Выжившие жрицы сбежали в темные чащи, куда никто не мог за ними пойти. Но Мири бросили, и мертвые чужаки взяли ее в плен.
Кари забросила в воду рыболовную леску. Еда почти закончилась, и хотя Мири, почитай, не ест, у Кари живот уже прилип к позвоночнику, а это честно выбешивает.
– Хочешь посостязаться, чье детство было дерьмовее? Я в игре.
– Ой, да ладно. Я знаю все о твоем прошлом, не забыла? Мы с Хейнрейлом разведали, кто ты, Карильон Тай. Тебя отослали жить к тете. Твое детство – пикники, содранные коленки и живность на ферме.
– Тетя пыталась меня убить.
– За то, что тебе прочили стать предвестницей Черных Железных Богов и обречь на погибель весь мир? За то, что тебя породил веретенщик, призванный из бездны твоим сумасшедшим дедом? Или бедной тете пришлось с тобой долго сидеть, вот она и не выдержала? – Мири закатила глаза. – Я с тобой, как ты выражаешься, не состязаюсь. Мое детство прошло в суровых обстоятельствах, но жаловаться на него бессмысленно. Не прошлое определяет, кто я. И будущее я выбираю сама.
Ее повесть прервал приступ кашля, такой интенсивный, что Кари нарушила границу, чтобы помочь Мири вздохнуть. Через пару минут тошноты с борта лодки магичка продолжала.
В слаженном механизме империи Хайта найдется место всему, даже девочкам из глухих лесов. Ее направили в школу чародеев при Бюро – на гористый север Паравоса, где оттачивали юный талант, заставляя учить наизусть заговоры из пыльных гримуаров. Ученики, такие же дети, представляли собой разнородную смесь: выходцы из бедных семейств, в надежде на продвижение; преступники, достаточно башковитые, чтобы заняться волхвованием; неприкаянные или тронутые богами, которым некуда было податься. Она узнала, что есть другие школы, где магия рассматривается как академический предмет, ступень к постижению высшей некромантии, но Хайитянской империи требовались также чародеи для армии. Заклинатели, способные нанести пару серьезных ударов прежде, чем их уничтожит эфирной отдачей. Даже в юности Мири такие практики считались грубыми и устаревшими – алхиморужие обладало большей разрушительной мощью и не рвало в процессе применения душу наводчика. Но империя Хайта поддавалась переменам очень-очень медленно. Если воинский устав гласил, что к каждой когорте должен быть прикреплен боевой чародей, то извольте его предоставить.
Но Мири в армию не попала. Она научилась всему, что ей преподали, развила врожденные способности к колдовству – и сбежала.
Кари отвлеклась, когда леску крепко рвануло. Пока она возилась с клюнувшей рыбой, Мири повествовала дальше. О своих скитаниях в землях Паравоса – то в одиночку, то с разбойниками, богомольцами или наемниками. О своей тоске и шаровых молниях. Обыденность для этой женщины такой мощи раздражала Кари – умей она сама швыряться заклятиями, не очутилась бы в жестяном ведре, в нахлебницах у Артоло Драконьей Срани. Она вообразила, чего могла бы добиться с талантом к колдовству,