комментария будет невозможно.
Однако, это внешняя сторона, хорошо понятная историкам литературы, – и уточнение всякого рода исторических обстоятельств, поиск их исторических параллелей, прототипов лежит в основе комментирования.
Однако существует еще один, более высокий уровень проведения анализа, связанный с пониманием базовой исторической концепции, положенной в основу романа, без понимания основных координат которой, или хотя бы осмысления периметра охваченных художником исторических обстоятельств, также будет невозможна какая-либо историческая аналитика и соответственно проведение объективного комментирования текста ТД.
Что мы имеем в виду? Речь идет о том, что исследования исторической подосновы романа, проведенные в пределах советского периода развития России, не представили более-менее адекватного и аутентичного отражения этой исторической базы. Этого не происходило по причинам откровенно идеологического порядка[12]. Ровно по тем причинам, по каким производилась политическая цензура произведения М.Шолохова с исключением из текста упоминаний имен тех или иных исторических персонажей, какие присутствовали в исходной рукописи произведения.
Попытки, какие предпринимались шолоховедами того времени, были эпизодическими, неполными по понятным идеологическим причинам, что в итоге, за малым и отрывочным исключением, не привело к реализации каких-то удовлетворительных попыток создания исторического комментария к ТД.
Поэтому одним из главных пунктов предполагаемой работы по созданию исторического комментария ТД (помимо создания словника) будет предварительная работа по определению состава концепции, связанного с пониманием и интерпретацией исторических обстоятельств, отраженных в романе. В данной концепции должны быть уровни отражения следующих аспектов истории России, воспроизведенной Шолоховым:
1. состояние России в предвоенную эпоху, положение крестьян, казачества, социального устройства, понимание психолого-социальных аспектов существования важных стратов русского общества (дворянство, казаки, крестьянство; политические нюансы и обстоятельства и т. д.);
2. вопросы вступления России в первую мировую войну, участие народа России, отношение к ней. Казаки в войну, влияние войны на них, изменения социального и психологического рода, связанные с нею и т. д.;
3. анализ предпосылок совершения февральской революции, поведение казаков, влияние на них лозунгов Февраля и т. д.;
4. то же самое, связанное с Октябрем 1917 года;
5. начальный период гражданской войны, приближение к ней, предпосылки ее, поведение основных социальных слоев и т. д.;
6. Верхнедонское восстание;
7. борьба красных и белых, отступление Добровольческой армии;
8. послевоенная ситуация (после гражданской войны), предпосылки, обстоятельства, главные акторы и пр.
Все эти, кратко обозначенные подходы и уровни исторического комментирования, предполагают совершенно очевидное вычленение твердого, по возможности непротиворечивого обобщающего представления о движущих силах, решающих обстоятельствах совершения русской революции 1917 года (в двух этапах), развязывания гражданской войны и самих сложных и противоречивых процессов протекания этой войны. Без получения ответов на данные вопросы проведение научного и обоснованного исторического комментирования в принципе невозможно.
2.2. Необходимио поставить вопрос о Шолохове как историке, об историческом сознании писателя. В отличие от других примеров других писателей, за малым исключением, нам не может помочь эпистолярное наследие М. Шолохова, иные материалы (его публицистика), выступления перед читателями и т. п. Этот пласт его наследия не может в полной мере репрезентировать вопросы его исторического самосознания, его «истинное», а не пропагандист – скиклишированное отношение к реальной истории своей страны. (Пример – выступление на съездах партии, литературных собраниях и – разговор с сыном Михаилом о времени окончания гражданской войны в СССР, его переписка со Сталиным, с Левицкой и другими корреспондентами, где была высказана правда о ситуации в стране и дана именно что историческая оценка происходящих событий). Тем не менее, только эти материалы не могут дать основания для более-менее отчетливой реконструкции его исторического мировоззрения, какое, так или иначе, но выразилось во всех, без исключения, его текстах.
Очевидно, что ответы на вопросы, сформулированные в начале этого раздела, должны быть обнаружены непосредственно в художественном мире писателя.
Кстати: парадоксальным образом отражением исторических взглядов Шолохова могут служить письма читателей к нему. Некий обобщенный читатель вычитывал в его текстах именно то, что в них было (громадное количество читательских писем к Шолохову именно об этом и свидетельствует) – реальная историческая правда, понятая и осознанная народом, исходя из принципиальных национально-мировоззренческих позиций. В первую очередь это было то, что связано с историческим контекстом времени, развитием общества, самой эпохи, жизни, ее идеалов, человеческих судеб.
2.3. Модель комментария
Это существенный вопрос – выбор модели комментария. С одной стороны, перед нами есть примеры проведенного комментирования текстов Достоевского, Пушкина, Толстого, Герцена, Тургенева, Чехова (проще говоря – стандарт академического комментирования в рамках полных собраний сочинений). Понятное дело, что эти комментарии, подготовленные в советский период, в тех случаях, когда речь шла об историческом контексте произведений писателей-классиков, об отражении в их творчестве важных исторических событий («Война и мир» Толстого, к примеру), достаточно жестко регулировались идеологическими ограничениями самого разного рода. В то время как непосредственный историко-литературный и культурологический комментарий был выше всяких похвал.
Очевидно, что выбор модели комментирования применительно к ТД М. Шолохова является будущим «горячим» предметом для обсуждения специалистами.
2.4. Обратное воздействие на исторический контекст (историю страны)
Шолохов один из тех немногих русских (да и мировых) писателей, какие реально корректировали историческую парадигму своей страны. Без сомнения, что «Тихий Дон», «Поднятая целина», «Судьба человека» были произведениями, какие стали определенного рода матрицей для понимания и интерпретации русской революции, гражданской войны, процессов коллективизации, событий Великой Отечественной войны (плен, трагизм народа). По существу, опираясь именно на объективное содержание изображенных Шолоховым исторических событий, можно воссоздать и представить почти научную историографию данных, ключевых для жизни страны событий.
Даже в том случае, если в официальной политической и исторической литературе, посвященной Шолохову, это не находило своего прямого выражения, то в исторической практике это было явно определено писателем: отношение к участникам гражданской войны со стороны белых после «Тихого Дона» (пример с Калединым, приведенный Шолоховым Сталину), коллективизация и существенное влияние на ее ход посредством текста «Поднятой целины», «Судьба человека» и положение бывших советских военнопленных.
Такого рода влияние носило «точечный» характер, но в «большом» времени истории России, без всякого сомнения, эта корректировка будет видна и понята как факт глубинной исторической рефлексии народа над собственным историческим бытием. То же самое произошло с «исправлением» и уточнением истории России при вхождении в состав исторического самосознания нации идей и содержания «Бориса Годунова», «Капитанской дочки», «Полтавы», «Медного всадника» Пушкина, «Тараса Бульбы» Гоголя, «Войны и мира» Толстого.
Но главное – через произведения Шолохова было сформировано аутентичное и отвечающее исторической правде восприятие и отношение к ключевым событиям истории своей страны в глубине самого народа. Без шолоховского изображения (а внутри – и через понимание) истории России в XX веке адекватное представление о реальной исторической канве событий – невозможно.
Такие подход и взгляд и должны лечь в основу