что пыл Горбачева уходит главным образом в слова, все более длинные его выступления – «расширить… углубить…», – а в стране все только разрушается….
Но почему-то многие из наших бывших скрытых и явных диссидентов получали все больше постов «при дворе»…
И все же при всем при том, меня как будто бы что-то постоянно поддерживало… Аполлон и Афродита! – все больше понимал я. Бог искусства и света, и, конечно, Богиня красоты и любви! Да, самым «стрессовым» временем для меня оказалось начало 1988-го, но в августе того же года удалось побывать в Казахстане с одной из своих девушек (с женой Ирой мы фактически уже расстались). И там я фотографировал в обнаженном виде среди природы не только эту девушку, но и… пятнадцатилетнюю дочь приятеля, который меня пригласил. И с этой девчушкой возникла у нас этакая «бунинско-тургеневская» целомудренно трогательная любовь. Мне и в голову не могло прийти, во что это в конце концов выльется. Но – много позже. А пока только романтическая встреча и фотографии, а потом трогательная переписка, которая, правда, скоро закончилась…
Повторю еще раз: если бы не встречи с природой и – да-да! – с «посланницами Афродиты», то происшедшее и с Мартином Иденом, и с самим Джеком Лондоном казалось бы единственным выходом, то есть «ключом», которым стал для Мартина иллюминатор «Марипозы», а для Джека Лондона – шприц. Как оно и стало тогда для многих жителей моей Родины.
Правда, в те годы удалось мне еще опубликовать кое-какие слайды в нескольких новых журналах и газетах, которые возникали и лопались, как мыльные пузыри. А в августе 91-го, накануне грандиозных событий, ко мне обратились с киностудии «Мосфильм». Им нужны были фотографии и слайды бабочек для художественного фильма, в котором главный герой занимался тем, что, спасаясь от наступившей «чернухи», фотографировал эти хрупкие создания природы. Ну прямо как я! Правда, сценарий был не совсем таким, как я думал, но все же я дал приехавшей ко мне ассистентке режиссера и слайды, и фотографии.
А в пятницу, 16-го, ассистентка позвонила мне и сказала, что они оформили съемочный павильон моими «бабочками» для одной из сцен фильма, напечатав, ко всему прочему, большие фотографии со слайдов. «Получилось очень красиво, если хотите, то приезжайте посмотреть в понедельник, я вам выпишу пропуск».
Понедельник и был 19-е августа 1991-го года.
С утра, слушая «Свободу», окончательно понять, что произошло, было трудно, хотя первое Постановление так называемого ГКЧП навевало весьма грустные размышления в том смысле, что с какими-то цензурными послаблениями в литературе и искусстве будет совсем покончено…
Предстояла поездка на «Мосфильм».
Танков на пути своего следования я не застал – ехал сначала в метро, потом на троллейбусе, как ни в чем не бывало. Ассистентка меня встретила и на студию благополучно провела…
И вот, граждане мои дорогие… Я же говорил, что «в ногу со страной»! Что происходит в стране, сразу понять в тот роковой понедельник еще было трудно, однако верили в лучшее. Но то, что я увидел в павильоне «Мосфильма», стало лично для меня действительно «звездным часом»!
Бабочки… Огромные… Размер фотографий был 40х60 и 50х60. Великолепно напечатанные… На отличной бумаге «Кодак». Резкие, качественные – с моих «узких» слайдов! Ведь столько лет я пытался каким-либо образом получить такие вот «выставочные» фотографии, уверен был, что это возможно! Со мной спорили, и либо никто за это не брался, либо – несколько раз… – мне пытались их сделать хотя бы 30х40 и за немалые деньги. Но получалась – халтура. Я уверен, уверен был, но… И вот все подтвердилось! Эти ФОТОКАРТИНЫ – иначе не назовешь! – были напечатаны с моих «узких» слайдов! Победа!
И со слов ассистентки я узнал, где можно такие фотографии печатать со слайдов. И цена, надо сказать, вполне приемлемая!
Да, друзья, в этом был для меня некий символ. Танки на улицах Москвы, о которых знал теперь весь мир, и – бабочки, огромные, прекрасные бабочки в павильоне «Мосфильма», напечатанные с моих слайдов! Танки по большому счету никогда не спасут, я всегда был в этом уверен. «Мир спасет красота» – в этих словах Достоевского – истина! И теперь я ощутил намек для себя в павильоне «Мосфильма». Намек и – поддержку!
19-го, вернувшись с «Мосфильма», я не отходил от приемника, а 20-го поехали с женой Ирой к Белому дому и там я фотографировал то, что происходило. Мы вместе с сотнями соотечественников, собравшихся на площади у Белого дома, ждали штурма, один раз лично к нам с женой обратился человек с мегафоном, сказав, что мы слишком близко подошли к краю площадки на крыше дома, а потому представляем собой слишком хорошую цель для тех, кто будет вот-вот штурмовать и стрелять. Не дождавшись штурма, мы к вечеру все же поехали домой. Весь день 21-го я опять не отлипал от приемника, а 22-го, когда все почти кончилось, я опять поехал, и опять фотографировал…
О тех днях очень много написано, много сказано… Но в моей памяти осталось то, что я никогда не видел в одном месте так много хороших, человеческих лиц. И я думал тогда, что нас у Белого дома объединяет одно – избавление от многолетней лжи. Наконец-то!
Но как же мы ошибались! – с горечью думаю я теперь…
Гибель страны
Да, в августе 1991-го МОГЛО начаться по-настоящему! ПО-ХОРОШЕМУ! Чтобы я – и не только я! – мог жить, фотографировать и писать то, что хочу. Чтобы это публиковали, и я – и не только я! – тем самым мог бы поделиться радостью своей с другими. Чтобы – главное! – если не разрушить, то хотя бы почистить как следует Пирамиду и задуматься: нельзя ли что-то все-таки изменить? И чтобы не нужно было вымучивать снова и снова – «Пирамиду-3», «Пирамиду-4», «Пирамиду-5» и так далее… Чтобы воров, бандитов, паразитов, лгунов повыгонять из «верхов» и из «специалистов». Чтобы биться в конкурентной борьбе, но – по-честному. Чтобы не лгать по поводу и без повода! И чтобы жили мы, наконец-то, в нормальной стране, а не в том безобразии, когда у власти вновь и вновь – дураки, лгуны и бандиты. Разные у нас в стране люди, но во власть почему-то, как правило, пробиваются именно они, эти самые…
И я начал делать то, что мог – писал статьи для газет. Ты, Джек, наверняка согласился бы с этим – твой Мартин тоже писал статьи. Первая моя статья так и называлась: «Чего же вы медлите?» Ведь надо