Тем временем, события во флоте приняли более решительный характер. В минной дивизии два офицера, по имени, кажется, Засимук и Лисиневич, стали открыто призывать к восстанию против Советской власти, желающей, якобы в угоду немцам, уничтожить Балтийский флот. Они составили резолюцию о свержении Советской власти и установлении «диктатуры Балтийского флота», что должно было означать, конечно, диктатуру адмирала Щастного. Под влиянием фальшивых документов и всех других приемов поддерживания паники, некоторые суда минной дивизии присоединились к этой резолюции; однако, когда делегаты минных судов явились на крупные корабли, они встретили там революционный отпор. В Кронштадте происходил съезд делегатов Балтийского флота. Вся эта история была доложена на съезде, который вынес резолюцию об увольнении из флота Засимука, Лисиневича и др. Член высшей морской коллегии т. Сакс от имени Наркоммора потребовал от Щастного немедленно выполнить предложение съезда и арестовать контрреволюционных мятежников. Щастный уклонился, однако, отдать приказ об аресте, ссылаясь на несоблюдение тов. Саксом каких-то формальностей. Для всех нас в этот момент было уже совершенно ясно, что Засимук и Лисиневич только агенты Щастного, его ударники. Сам Щастный держался осторожнее, но шел в том же направлении, т.-е. к «диктатуре Балтийского флота». Совет Народных Комиссаров назначает главным комиссаром флота тов. Флеровского. С этого момента положение должно определиться в ту или другую сторону. Щастный начинает оказывать открытое противодействие, переходящее в прямое восстание против Советской власти. Наперекор постановлению Совета Народных Комиссаров, Щастный отдает в конце мая приказ о назначении главным комиссаром флота Блохина, который, по своему собственному признанию, всецело находился под влиянием Щастного и совершенно не соответствовал такому назначению. Я уже не останавливаюсь на том поистине чудовищном факте, что адмирал Щастный сам назначает к себе комиссара!
В бумагах Щастного найден конспект политического реферата, который он, по его собственным словам, собирался прочесть на упомянутом уже съезде морских делегатов. Реферат должен был иметь чисто политический характер с ярко выраженной контрреволюционной тенденцией. Если перед лицом власти Щастный называл Балтийский флот железным ломом, то перед лицом представителей этого «железного лома» Щастный говорит о намерении Советской власти уничтожить флот в таком тоне, как если бы дело шло об измене Советской власти, а не о принятии меры, диктуемой в известных условиях трагической необходимостью. Весь конспект с начала до конца, несмотря на всю внешнюю осторожность, есть неоспоримый документ контрреволюционного заговора. Щастный прочитал свой доклад в совете съезда, который постановил не допускать прочтения доклада на самом съезде. На мой вопрос Щастному, кто же, собственно, просил его прочесть политический реферат (что никак не входит в обязанности командующего флотом), Щастный ответил уклончиво: он-де не упомнит, кто именно просил. Равным образом, Щастный не дал ответа на вопрос, какие собственно практические цели преследовал он, намереваясь читать такой доклад на съезде Балтийского флота.
Но эти цели ясны сами по себе. Щастный настойчиво и неуклонно углублял пропасть между флотом и Советской властью. Сея панику, он неизменно выдвигал свою кандидатуру на роль спасителя. Авангард заговора – офицерство минной дивизии – открыто выкинуло лозунг «диктатуры Балтийского флота».
Это была определенная политическая игра – большая игра, с целью захвата власти. Когда же гг. адмиралы или генералы начинают во время революции вести свою персональную политическую игру, они всегда должны быть готовы нести за эту игру ответственность, если она сорвется. Игра адмирала Щастного сорвалась.[244]
Л. Троцкий. КОМИССАРАМ И ВОЕННЫМ СПЕЦИАЛИСТАМ
Комиссары и военные специалисты! Среди военных специалистов было за последние недели несколько случаев измены. Махин, Муравьев, Звегинцев, Веселаго и некоторые другие, добровольно вступившие в ряды рабоче-крестьянской армии или красного флота, перебежали к иностранным насильникам и захватчикам. Муравьев поделом наказан,[245] другие еще ждут своей кары. Каждый честный человек с отвращением отнесется к этим явлениям офицерской проституции.
В результате измены нескольких негодяев, обострилось недоверие к военным специалистам вообще. Участились столкновения между комиссарами и военными руководителями. В ряде известных мне случаев комиссары обнаружили явно несправедливое отношение к военным специалистам, поставив честных людей на одну доску с предателями. В других случаях комиссары пытаются сосредоточить в своих руках командные и оперативные функции, не ограничиваясь политическим руководством и контролем. Такой образ действий чреват опасностями, ибо смешение полномочий и обязанностей убивает чувство ответственности.
Настойчиво призываю товарищей-комиссаров не поддаваться впечатлениям минуты и не валить в одну кучу правых и виноватых. V Всероссийский Съезд Советов напомнил всем, что военные специалисты, которые честно работают над созданием боевой мощи Советской республики, заслуживают народного уважения и поддержки Советской власти.[246] Зоркий революционный контроль вовсе не означает мелочной придирчивости. Наоборот: добросовестные специалисты должны получать возможность полностью развернуть свои силы.
Кто попытается использовать свой командный пост в целях контрреволюционного переворота, тот, согласно решения V Съезда Советов, карается смертью. Никакой пощады предателям, товарищеское сотрудничество с честными работниками! От комиссара требуются бдительность, выдержка и такт, ибо пост военного комиссара – один из самых высоких, какие знает Советская Республика.
С глубокой уверенностью в конечном успехе нашей трудной работы, братски приветствую военных комиссаров Красной рабочей и крестьянской Армии.
Л. Троцкий. ОФИЦЕРСКИЙ ВОПРОС
Сплошь да рядом приходится слышать: бывшие офицеры не идут в армию, потому что не хотят участвовать в гражданской войне. Офицерство-де хочет стоять «вне политики».
А как же офицеры служили в старой армии? Серьезно думать, будто царская армия стояла «вне политики», могут только простофили. Старая армия была насквозь проникнута политическим духом византийщины, т.-е. прислужничества и раболепства перед монархией. Враги царского самовластия официально считались врагами армии. Гимн был один: «Боже, царя храни»; идеей этого гимна были пропитаны и воспитание офицерства и солдатская «словесность». Это ли не политика? Где, когда и какая армия стояла вне политики? Пусть нам умники расскажут, мы послушаем!
Более того! ведь именно старая армия была орудием утверждения царского самовластия. Последнее десятилетие самодержавного режима было временем непрерывных волнений и брожений. Много ли было регулярных частей, а, стало быть, и офицеров, которые бы прямо или косвенно не участвовали в усмирении и подавлении? На этот счет можно было бы кое-как в каких-либо архивах собрать необходимые справки. Офицерство царской армии руководило гражданской войной против рабочих и крестьян. Тогда это не называлось, правда, гражданской войной. Но рабочим и крестьянам, которых расстреливали, от этого было не легче.
Можно, конечно, сказать: все это было прежде, а теперь вот офицерство не хочет участвовать в политической борьбе. Другими словами, то самое офицерство, которое участвовало в гражданской войне на стороне правивших страною царя, помещиков и капиталистов, не хочет участвовать в гражданской войне на стороне правящих ныне рабочих и крестьян. Это иное дело. Но тогда так нужно и говорить: с насильниками и богачами против народа боролись, а с рабочими и крестьянами против насильников бороться не хотим! Незачем тогда говорить об отвращении к гражданской войне, а нужно говорить об отвращении к рабочей и крестьянской борьбе за полное освобождение трудящихся. Это будет вернее.
Иной, конечно, скажет: никакой вражды нет, офицерство просто хочет остаться «нейтральным» во внутренней борьбе, но оно готово отстаивать страну от внешнего врага.[247] На первый взгляд, это может показаться вероподобным. Но на самом деле, это сознательная или бессознательная уловка.
Борьба против банд Краснова, это что такое: гражданская война или оборона страны? Краснов стремится Дон и Кубань отрезать от России, отрезать нас от хлеба и нефти. При этом он, по собственному своему заявлению, пользуется немецким оружием и открыто призывает германское вмешательство (речь Краснова 14 июля в Новочеркасске[248]). Может ли быть враг более низкий, более отъявленный, чем Краснов? Те, которые не на словах, а на деле хотят отстоять Россию от насилия германского империализма, должны, прежде всего, сказать себе: нужно обеспечить себе тыл, нужно задушить изменника и предателя Краснова.