2. Вопросы внутренней организации армии
Л. Троцкий. НЕОБХОДИМОЕ РАЗЪЯСНЕНИЕ
(О военспецах)
Некоторые из военных специалистов обратились ко мне с представлениями по поводу оскорбительных выражений, которые вкладываются буржуазными газетами в уста председателя Петроградского совета относительно участия бывших генералов в работе по созданию рабочей и крестьянской армии. В официальных отчетах советской печати я указанных выражений не встречал и считаю наиболее вероятным, что в основе инцидента лежит злостная газетная интрига, целью которой является – сорвать работу Советской власти по обеспечению обороноспособности страны.
Во всяком случае, я считаю здесь необходимым установить нижеследующие положения, нашедшие полное одобрение со стороны Центрального Исполнительного Комитета, т.-е. высшего органа власти в стране:
1. Нам необходима действительная вооруженная сила, построенная на основах военной науки. Активное и систематическое участие во всей нашей работе военных специалистов является поэтому делом жизненной необходимости. Военным специалистам должна быть обеспечена возможность добросовестно и честно прилагать свои силы в деле создания армии.
2. Нам необходима советская армия, т.-е. такой военный организм, который отвечал бы общей природе рабочей и крестьянской власти. Обеспечение этого соответствия является основной задачей института комиссаров по военным делам.
3. Трудящиеся классы, которым принадлежит власть в Советской Республике, имеют право требовать от военных специалистов, каковы бы ни были политические убеждения последних, лояльного отношения к тому режиму, в рамках которого они выполняют свою работу. Всякое злоупотребление доверием Советской власти должно встретить суровую кару. Вместе с тем, рабочие и крестьяне должны и умеют с полным уважением относиться к тем специалистам, военным и иным, которые прилагают свои усилия к поднятию хозяйственной и военной мощи нашей истощенной и временно обессиленной страны.
Со своей стороны, считаю необходимым присовокупить, что те бывшие генералы, хотя бы и консервативного образа мыслей, которые добросовестно работают в настоящих трудных и неблагоприятных условиях, заслуживают несравненно большего уважения рабочего класса, чем те лже-социалисты, которые интриганствуют в разных щелях и в бессильной злобе выжидают падения власти рабочих и крестьян.
23 апреля 1918 г.
Л. Троцкий. ПЕРВАЯ ИЗМЕНА
(Дело А. М. Щастного[233])
I. Показания, данные члену ЦИК В. Кингиссепу
(4 июня 1918 г.)
Щастный во время своих докладов и в разговорах с членами морской коллегии всячески старался скомпрометировать личный состав флота, доказывая его полную непригодность. Так было в частности и в вопросе об уничтожении флота.[234] «Все приготовления сделаны, но будут ли они исполнены – ручаться нет никакой возможности при нынешнем составе флота», – таков был ответ Щастного Альтфатеру, переданный последним нам из Петрограда в Москву. И дальнейшими своими сообщениями Щастный стремился внести в вопрос о возможной судьбе флота наивысшую неопределенность, как бы с тем, чтобы оставить свои руки развязанными в ту или другую сторону. Я предложил, ввиду этих постоянных ссылок на неудовлетворительность личного состава флота, отобрать на каждом корабле при посредстве главного комиссара известное количество безусловно преданных революции надежных, пристойных людей, поговорить с ними раз и другой и третий об огромном значении для страны своевременного уничтожения кораблей, в случае, если не останется другого исхода. Морскими специалистами, в частности, английским морским офицером, имя которого я сейчас позабыл, но могу восстановить через Альтфатера, а также самим Альтфатером обращалось мое внимание на то, что немцы, в случае нападения на флот, могут вызвать заранее такое паническое настроение в командах, что эти последние физически помешают предназначенным для этого лицам взорвать корабли. Моя мысль о необходимости отобрать, – разумеется, негласно, чтобы это не дошло до сведения контрреволюционных элементов во флоте и наших неприятелей, – отобрать ударные группы из надежных людей для подрывных работ встретила в общем полное признание со стороны морских специалистов. Они же обратили внимание на то, что важно у этих лиц, предназначенных для уничтожения флота в минуту крайней опасности, создать настроение полной уверенности в судьбе их семейств. Они должны знать, что в случае, если они погибнут или окажутся искалеченными и лишенными трудоспособности, государство примет на себя заботу о существовании их семей. Наиболее демонстративной формой такого обеспечения я считал немедленное внесение в банк известных вкладов на имя тех лиц, которые призваны будут для выполнения указанных ответственных и рискованных операций. Ни один из немногих, впрочем, моряков (пять-шесть человек), с которыми я об этом совещался, не возражал против этой мысли; наоборот, все находили ее вполне отвечающей обстоятельствам. Ожидать, что Щастный усмотрит в этой мере нечто противоречащее морали флота, я мог тем менее, что именно Щастный во всех своих разговорах, суждениях и докладах о флоте стремился до последней степени унизить личный состав флота, его матросскую массу, изображая моряков, как шкурников, у которых нет никакой нравственной дисциплины и никаких высших интересов.
Само собою разумеется, что успех всего предприятия зависел от степени его конспиративности. Главный довод Щастного, выраженный им Альтфатеру, состоял именно в том, что команды могут в критический момент помешать заранее намеченным исполнителям путем насилия над ними. Ясно, стало быть, что команды не должны были знать не только имен исполнителей, но и самих планов, дабы не иметь возможности помешать им. Этого требовала прежде всего точка зрения самого Щастного. Но и не относясь с таким предубеждением к команде в целом, необходимо было действовать строго конспиративно, имея в виду германский шпионаж, представленный несомненно и во флоте. Как же поступает Щастный? Если у него были свои возражения и сомнения делового или морального свойства, он должен был немедленно доложить их Народному Комиссариату. Он этого не делает. Наоборот, от Щастного мы совершенно ничего не узнали относительно тех шагов, которые были предприняты в связи с этим вопросом и той агитацией, которая выросла на почве этих шагов. Щастный созывает флагманов, Щастный же созывает уже упраздненный на Съезде совет комиссаров[235] и переносит на суждение людей совершенно безответственных, ибо не занимающих никакого официального поста, и озлобленных, ибо удаленных с постов, вопрос, требующий чрезвычайно осторожного, добросовестного и конспиративного к нему отношения. Если Щастный хотел воздействовать на коллегию в смысле отмены распоряжения, то ясно, что он должен был обратиться к Флеровскому, к Саксу или в Москву к Народному Комиссару. Он не мог думать, что сможет импонировать нам авторитетом упраздненного совета комиссаров Балтийского флота. Его задача была явно другая: пропустить сведения о денежных вкладах во флот в широкие массы его, вызвать подозрения, что кто-то кого-то хочет подкупить за спиной матросских масс для каких-то действий, о которых гласно и открыто говорить не хотят. Совершенно ясно, что таким путем Щастный делал совершенно невозможным подрыв флота в нужную минуту, ибо сам же искусственно вызывал у команд такое представление, будто бы этот подрыв делается не в интересах спасения революции и страны, а в каких-то посторонних интересах, под влиянием каких-то враждебных революции и народу требований и покушений. Какие именно требования и покушения, на это достаточно красноречиво намекают копии подложных телеграмм, найденных в портфеле Щастного.[236] Своим обращением к совету флагманов и к упраздненному совету комиссаров Щастный прямо и непосредственно и, разумеется, сознательно давал питание той гнусной агитации, которая велась во флоте и питалась паникой. Основная «идея» этой агитации состояла в том, что, как сказано у самого Щастного в его конспекте, немцы поддерживают Советскую власть, и потому мы у них в руках. Немцы требуют уничтожения флота, и поэтому Народный Комиссариат подкупает отдельных матросов, чтобы выполнить пожелания немцев. Если принять во внимание, что наиболее ответственный за судьбу флота пускал этот слух, не доводя, повторяю, своих соображений и возражений до нашего сведения, наоборот, всячески уклоняясь от прямого объяснения по этому вопросу и явно стараясь выиграть время, для того чтобы пущенный во флот слух произвел необходимое действие, если принять все это во внимание, то станет совершенно ясным, что Щастный самым преступным образом играл судьбою флота, рискуя тем, что он действительно станет достоянием немцев, лишь бы противопоставить личный состав флота правительству Совета Народных Комиссаров.