Агрийо говорил уверенно, не сомневаясь в моем согласии.
Убей, чтобы не быть убитым.
Похоже, этот принцип действует во всех мирах.
Только вот далеко не все готовы им руководствоваться.
Я смотрела на старика, расписывающего прелести правильного выбора, и пыталась унять дрожь.
Он не безумен. Отнюдь. Он обманчиво покорно гнет спину, пряча глаза. Умные, проницательные. Жестокие. Смотрел ли в них Канро хотя бы раз? Вряд ли. Это ниже достоинства высокородного.
— Нет.
Мое терпение закончилось. И голова вновь разболелась. Хотелось закрыть уши, зажмуриться… и проснуться. Я давно уже не питала иллюзий относительно сказочности этого мира, но такое было чересчур даже для него.
Агрийо прервался на полуслове. Смерил меня странным взглядом, почесал подбородок и медленно кивнул.
— Хорошо, — пробормотал, как показалось, зловеще. — Этого следовало ожидать. Но я могу тебя переубедить.
— Вот уж вряд ли, — отступила я.
Бежать. Подальше от расчетливого старика и его речей. Почему я все еще стою здесь, почему выслушиваю этот бред?
— Идем со мной, — поманил пальцем Агрийо. — Тебе ничего не грозит, ты же знаешь.
Знаю. Сейчас он меня не тронет. Да и кто бы, находясь в здравом уме, уничтожил единственное свое оружие?
И я иду. Иду за звездочетом, которого всегда считала тенью шэт-шана, безмолвной и послушной, не имеющей ни чувств, ни мыслей.
Люди способны удивлять. Чаще всего неприятно.
Ночной дворец мерцал приглушенным светом волшебных шаров, навевая обманчивое ощущение покоя и защищенности.
Открытые коридоры. Подвесные мостики. Террасы. Арка входа в башню. Узкая длинная лестница.
И дрожь в руках, нарастающая с каждой пройденной ступенькой.
Комнатка под прозрачной крышей, просторная, пустая. Лишь зеркало напротив большого окна да что-то длинное, прямоугольное, покрытое темной тканью. Она свисает тяжелыми складками и неохотно сползает на пол, сминаемая худой желтоватой ладонью.
Это… гроб? Массивный, из темного дерева, покрытый белой росписью. Изящные символы мне незнакомы, но кажется, что, стоит присмотреться, и ухватишь самую их суть.
Не выходит. Агрийо нетерпеливо откидывает крышку, и я с замиранием сердца заглядываю внутрь, ожидая…
Чего?
Сама не знаю. Там нет ни иссохшего тела, ни горстки костей… Лишь круглый сосуд с мерцающей золотистой пылью, коей осталось совсем мало — едва донышко покрывает, — да толстая книга в багровой кожаной обложке, на которой распростер крылья искусно нарисованный чентоль.
Один в один как родинка на моем плече…
Сосуд Агрийо не трогает, а вот книгу берет. Гладит переплет, хмурится… И вручает мне.
Обложка льнет к ладоням, словно живое существо.
Но не открывается.
— Капля крови, — подсказывает звездочет, протягивая кинжал.
Легко касаюсь острия, провожу пальцем по корешку книги… И она поддается. Тихо шелестят торопливо переворачиваемые страницы, и я понимаю, что это и не книга вовсе.
Дневник.
Ровные строки пляшут перед глазами, и я ничего не могу разобрать. А руки дрожат пуще прежнего, и я почти роняю обретенное сокровище… Да, я еще не знаю, что это такое. Зато знаю, что оно бесценно.
— Потом, — останавливает очередную попытку прочесть хотя бы слово Агрийо. — Уйдем отсюда.
Я не спорю. Прижимаю к груди чужой дневник, в праве читать который ничуть не сомневаюсь, и вновь следую за стариком.
И обратной дороги совершенно не замечаю.
Очнулась я лишь в своей спальне.
Дневник читала жадно, перелистывая тонкие сухие страницы непослушными пальцами.
На желтоватой бумаге — не только записи, но и рисунки. Какие-то схемы, чертежи.
Изящная головка молодой женщины. Очень знакомой мне женщины…
Девочка на веревочных качелях. Ветер треплет ее платье и длинные волосы. Она смеется.
Ветер. Солнце. Шоколад.
Айана…
Ана.
Он всегда называл меня так.
Ана. Солнышко.
Говорил, что я такая же яркая и теплая. Что от моей улыбки мир становится светлее…
Папа. Мой любимый, самый замечательный отец, которого я умудрилась забыть.
Как?..
Что-то туманит взор, и я растерянно провожу ладонью по глазам. Слезы… Они текут по горящим щекам, и воздуха не хватает, но я упрямо скольжу взглядом по ровным строчкам, вчитываюсь в них, пытаясь понять смысл…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И смысл этот все-таки до меня доходит.
Тот последний известный аштар, бросивший вызов шэт-шану и якобы убивший себя и свою семью…
Он никого не убивал. Он действительно хотел положить конец злодеяниям Майро-шана, с которым не справился слабый в те времена Совет, но перед тем, как выступить против владетеля, отправил нас — меня, маму и еще не рожденную Еву — туда, где никто никогда не сумел бы найти.
В другой мир.
Я глотала слова торопливо, будто боялась, что не успею… Что дневник в моих руках растает, оставив меня ни с чем.
Но он не таял, а я… Я наконец-то узнавала правду. И пыталась соотнести узнанное со своей реальностью.
Кое-что упрямо не сходилось.
Здесь, в Эйторре, оказавшейся моим родным миром, миновало четыреста восемьдесят лет. На Земле — всего-навсего двадцать. Как такое возможно? Мне, непривычной к магии, было тяжело это принять… Отец переместил нас не просто в другой мир, но и в другое время? Для чего? В расчеты вкралась ошибка? Почему нас никто оттуда не забрал? Некому было? Или опасно? Даже после смерти Майро-шана? И почему мы ничего не помнили? Вернее, не помнила я… А мама?
Ответ на последний вопрос нашелся быстро. Почерк изменился, стал нечетким, нервным. Папа адресовал эти строки маме. Он просил прощения за свое решение, за то, что рискнул собственной жизнью и нашим благополучием. И за то, что стер наши воспоминания. Он боялся, что проиграет, и хотел, чтобы при таком раскладе мы смогли жить на Земле, как в родном мире, ни о чем не сожалея, не оплакивая того, кого уже не вернуть… не опасаясь жестокого владетеля, который строил планы в отношении не только отца, но и нас с мамой. И Ева, едва родившись, тоже попала бы в сплетенную Майро-шаном ловушку…
— Теперь ты понимаешь, что должна отомстить? — вкрадчиво раздалось над ухом, и я вздрогнула, едва не выронив дневник.
Агрийо стоял рядом и буравил меня тяжелым взглядом. Как давно он здесь? Тень и есть тень… Осталось ли в нем хоть что-то человеческое?
— Того, кому я могла бы мстить, уже нет, — возразила я хриплым от слез голосом.
— Есть его род, — не унимался звездочет. — Канро использует тебя, словно артефакт. Тайро будет не лучше, поверь. Проклятая сила и кровь сведут его с ума, как и Канро…
— Какая трогательная забота, — нервно хмыкнула я. — Особенно учитывая, что не так давно вы пытались меня убить.
— Был не прав, прости, — равнодушно пожал плечами Агрийо. — Главное — вовремя признать ошибки, не так ли? И вспомнить, что мы на одной стороне. Как и наши отцы.
При чем здесь мой папа?
— Думаешь, Рангэр боролся в одиночку? Это не так. Были те, кто помогал ему. В том числе и спасти семью… Сейчас бы он спрятал вас за Чентолевым хребтом. Ты же чувствуешь, что там безопасно? Но тогда там простирались пустынные и мрачные земли. Аштары ушли за Хребет уже после смерти твоего отца, до глубины души потрясенные как ею, так и безнаказанностью убийцы. До тех же пор в Эйторре не нашлось бы места, способного защитить от гнева шэт-шана. Мой отец стер тебе и твоей матери память и отправил вас в другой мир. Он же должен был вернуть обратно. Вот только ничего не вышло. Рантэр хотел избавиться от шэт-шана, а в итоге шэт-шан избавился от него. И вас бы с удовольствием превратил в источник силы, но опоздал. О том, где вы, знал лишь мой отец, и он унес бы этот секрет, как и тайну исчезновения аштар, с собой в могилу, не случись с ним однажды приступа откровенности. А я всегда умел слушать. Я обнаружил дневник, сумел обойти защиту и открыть его, изучил и нашел способ вернуть тебя обратно…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Чтобы превратить в оружие, — напомнила я.