подняла глаза. Ей не привыкать смотреть вроде как прямо на человека, но сквозь него. Не в глаза, а на переносицу. Главное, не спорить, не расшатывать внутреннее ледяное равновесие. Это всего лишь брак по договору. Навязанный обстоятельствами им всем. Ее этому учили. Строить отношения только на уважении и ничего большего не ждать. Как же она могла забыть эту науку? Как же допустила такую непростительную ошибку?
— Мы будем ждать тебя внизу в кабинете, — прозвучало официально и холодно.
Равенель поднялся с купели и вышел, оставив Шарлинту одну. Но легче все равно не стало. Закусив губу, принцесса нырнула под слой пены, закрываясь ото всех, в том числе и от самой себя, толщей мыльной воды, проглотившей стук закрывшейся двери.
Лин грела пальцы о чашку с теплым взваром. На ней было самое закрытое шерстяное домашнее платье, но согреться не получалось. Новый внутренний щит как будто вытягивал из нее тепло. Сидевший прямо напротив девушки Равенель пристально изучал ее лицо. Шарлинта физически ощущала этот взгляд, но сама предпочитала рассматривать парок, исходящий от взвара. В кабинете висела нездоровая тишина, но принцессу она совсем не смущала. Заговаривать первой она не собиралась. Ей было все равно, где молчать. Сидя в кабинете или лежа в кровати. Амаиров после той единственной ночи Лин из спальни больше не выставляла. Но что-то надломилось в их отношениях не только с ее стороны. Никаких попыток к близости амаиры не предпринимали. Анализировать причины этого было слишком болезненно, и Шарлинта просто приняла происходящее, как факт.
Они спали в общей постели, как соседи и не более.
Когда перед девушкой на стол легла толстая потрепанная тетрадь в кожаном переплете, Лин оторвалась от созерцания взвара.
— Что это?
— Записи мага, найденные нами в заброшенной лаборатории изгоев, — ответил Икрей.
Шарлинта протянула руку к тетради, но прежде вопросительно взглянула на младшенького. Избегать взгляда младшего амаира не требовалось, он никогда не будил в ней тех особых, запретных теперь чувств. Икрей кивнул, и принцесса откинула кожаную обложку. Острые, выцветшие, с трудом читаемые буквы на дешевой серой бумаге. Местами засаленные пятна и прожженные дыры. Почерк неразборчивый, путанный. Но главное совсем не это.
— На зендарийском, — растерянно произнесла принцесса. — Этот маг не трехипостасный?
Подняла обескураженный взгляд и буквально обожглась яростным огнем в глазах Равенеля. Злость, непонимание, что-то еще, что Лин уже не успела рассмотреть. Созерцать чужие записи было куда безопасней.
— Нам нужна помощь в расшифровке, — пропустив ее вопрос, продолжил Икрей. — Необходимо понять, что именно они делали с нечистью. У нас другая магия. Основанная не на заклинаниях и жестах, а на инстинктах. Какие-то теоретические выкладки человеческой магии мы знаем, конечно. Но здесь явно не тот общеизвестный уровень. Придворный маг заверил, что если кому-то это и будет под силу, то как раз тебе.
Можно было обидеться на то, что им не пришло в голову попросить ее о помощи раньше, а можно было просто взять и сделать. Второй вариант Шарлинте понравился больше.
— Я попробую, — ответила она, придвигая тетрадь ближе к себе.
Вчиталась в первые строки и потянулась за бумагой и пером.
— Завтра.
Холодный голос Равенеля заставил вновь неосторожно поднять глаза, чтобы опять обжечься о его взгляд.
— Ты попробуешь завтра, — медленно пояснил он, не отпуская ее взора. — А сейчас пойдешь спать.
Наверное, командные нотки должны были задеть принцессу. Ту, прежнюю, которая еще ловила каждый его взгляд и терялась от малейшей холодности. А эта, новая Шарлинта, молча отодвинула записи, поднялась и вышла из кабинета. Вместе с холодом внутри разрасталась пустота. Лин остановилась на пороге и, не оборачиваясь, коротко произнесла:
— Светлой ночи.
Закутавшись в одеяло, Шарлинта уснула до того, как кто-то из амаиров пришел в спальню. Потом сквозь сон почувствовала, как тяжелая рука притягивает ее к крепкому телу. Поцелуй в макушку и едва различимый шепот на амаиранском. Теперь принцесса уже понимала, что именно говорит феникс: «Моя душа горит тобой».
Расшифровка записей оказалась очень непростой задачей. Порой Шарлинте приходилось выписывать слова с пропущенными буквами, а потом практически угадывать их смысл. Лин тратила на эту тетрадь все свое время, но не продвинулась за пять дней даже на треть. Да и сами заклинания были непростыми, не теми, что можно отыскать в учебнике. Маг явно творил экспромтом что-то свое, основанное на магии смерти и огненной стихии. О вероятных результатах можно было только догадываться, хотя что-то принцессе все же удалось понять.
— В горах есть нечисть, дышащая огнем? — с порога спросила Шарлинта, буквально влетев в кухню, где завтракали амаиры.
Прозрение пришло к ней во сне, и девушке не терпелось получить подтверждение собственной догадке.
— Примерно половина всех видов, так или иначе, воспроизводит огонь, — ответил Икрей не задумываясь. — Что-то нашла, Лин?
Принцесса плюхнула тетрадь на стол возле тарелки младшенького и открыла на нужной странице.
— Смотри, вот здесь. Попытка соединить пламя и заклинание, высасывающее магию без остатка, грубо ломая каналы. Только вот здесь ошибка. Оно не будет работать.
Икрей следил за движением ее пальчика по выцветшим строчкам.
— Но не факт, что ему не удалось это позже?
Взгляд Шарлинты метнулся к фениксу. К его шрамам, скрытым одеждой. Не только яд нечисти не дает амаинтам исцелиться. Нарушение магических каналов также отключит всю их природную магию.
— Мне нужно показать это моим учителям, — задумчиво покусывая губу, произнесла принцесса. — Я напишу деду, и он заберет меня на несколько дней. Кажется, я что-то упускаю. Свежий взгляд поможет.
На кухне повисла тишина.
— Через три дня, амаира, — наконец, холодно произнес Равенель. — Мне нужно закончить все важное до этого визита.
Они почти не виделись все это время. Лин засыпала до того, как кто-то из амаиров появлялся в спальне вечером, а пробуждалась уже одна. Днем к ней всегда заходил Икрей, чтобы расспросить, как идет расшифровка записей. Ни Нел, ни Трейвент не появлялись. Шарлинте казалось, что ей все равно. Что так даже проще держать дистанцию. И она сама не могла объяснить, что именно заставило ее вымолвить холодно и отстраненно:
— Я предпочитаю нанести этот визит одна.
Смотреть