- Поверь, будь мама жива, я уже хозяйничала бы в Белом доме.
- Будь это так, ты добилась бы мира во всем мире или ввергла бы землю в хаос абсолютной анархии.
- Ну, я же не тиран, – фыркнула Реджина, – а если бы даже и была, я знаю, за что стоит воевать.
- Эй, – Эмма попыталась успокоить брюнетку, – ты оглянуться не успеешь, как я вернусь.
Реджина промолчала, и Эмма слышала, как женщина медленно и глубоко дышит, стараясь удержать рвущиеся наружу слова.
- Обещай, – наконец взволновано произнесла она.
- Да. Я обещаю.
Этот разговор стал последним до отправки, и, если верить на слово сослуживцам, в Ираке связь просто ужасная. Так что даже если Эмма найдет время выстоять часовую очередь, ради десятиминутного разговора (правило особенного телефона тут не действовало), не факт, что им удастся поговорить. Что ж, письма – наше всё, думала Свон, аккуратно пристраивая рюкзак в изножье койки.
После приземления им дали время расселиться по баракам. Рекс уже привыкал к новому месту, сидя на одеяле, их с Реджиной фотография была надёжно спрятана в карман кителя, потому что после разговора с Нилом Эмма не рисковала хранить снимок под подушкой. Остальные фотографии лежали в рюкзаке, ожидая, пока их повесят на стены. Эмма сняла с головы кепку и теперь сидела на своей койке, ожидая положенного инструктажа.
Девушка попыталась мысленно посчитать, сколько они здесь пробудут. Наверное, год или чуть меньше. Успеет ли она домой к Рождеству? Конечно, нет, но мысль о том, что ей есть, с кем праздновать Рождество, наполнила сердце Эммы радостью, и она едва сдержала довольную улыбку.
Она кивнула Нилу, разместившемуся на соседней койке. Едва подойдя к месту, где ему предстояло спать, он повесил на стену их с Тамарой фотографию, приглядевшись к которой, Свон поняла, что она сделана во время прогулки на пароме. Пара улыбалась, глядя в камеру, а позади них высилась Статуя свободы. Рядом Нил прикрепил сонограмму и только после этого затолкал под кровать сумку, пробормотав:
- Дом, милый дом.
Эмма слегка улыбнулась в ответ, но не успела ничего сказать, потому что в казарму вошел бригадный генерал Спенсер. Они замерли по стойке смирно у своих кроватей. Генерал быстро двинулся вглубь казармы, удовлетворенно кивнув дисциплинированности подчиненных и их готовности подчиниться его власти. Проходя мимо Эммы, он задержался, смерив её с головы до ног взглядом, в котором презрение мешалось с плохо скрываемой похотью. Он будет командовать ими, приказывать им, что и как делать, и Эмму это бесило. Не то, что ей будут приказывать, нет, к этому Свон привыкла, но она не доверяла ему. Никогда не доверяла. А теперь он командует их частью, и ей придется подчиняться человеку, который не скрывает своих сексистских взглядов и почти не пытается скрывать склонностей к расизму. Он был сторонником всех тупых предрассудков, какие только можно придумать, и теперь он её начальник.
- Застегнитесь, Свон, – он произнёс эту фразу тоном, максимально подчеркивающим его превосходство. И девушке ничего не оставалось, кроме того, чтоб застегнуть до верху и без того тугой ворот кителя. Наградив Эмму ещё одним презрительным взглядом, генерал пошел дальше.
- У нас впереди несколько долгих месяцев, ребята, – дойдя до конца прохода, Спенсер развернулся и пошел назад. – Местное правительство медленно поддаётся нашему демократическому влиянию и становится цивилизованнее. Но Аль-Каида всё еще представляет угрозу. Боевики продолжают насиловать, грабить, убивать. Убивать наших мужчин. Наших братьев. Мы обнаружили несколько баз, принадлежащих Аль-Каиде, и в течение года мы должны прекратить их террористическую деятельность. Покажем им, что в нашей стране это неприемлемо, – он помолчал и окинул всех холодным взглядом. – Любой ценой.
* * *
Октябрь 17, 2004. Ирак, местоположение неизвестно
В Ираке неизменными спутниками солдат были грязь и скука, и сейчас Эмма на собственном опыте в очередной раз в этом убеждалась. Они застряли посреди пустыни, и девушка сидела, прислонясь спиной к ящикам с оборудованием, нужным для установления спутниковой связи, под слабо укрепленным тентом. Рядом сидели несколько человек из команды медиков. Их отряд прибыл сюда двенадцать часов назад, к счастью, успев укрыться от надвигавшейся песчаной бури. Сегодня у Эммы день рождения, и впервые за три года Реджина ничего не прислала к празднику. Конечно, это не вина брюнетки, Эмма ведь должна первой написать, чтоб Миллс знала, по какому адресу слать письма и посылки. И хотя разумом Свон это понимала, на сердце у неё всё равно было тяжело.
По правде, Эмме не нужны были никакие напоминания о том, что она стала на год старше. Наконец-то совершеннолетняя, – сказала бы Реджина и, может быть, добровольно налила бы ей второй стакан сидра. Может, даже с коварной усмешкой на губах.
А сейчас блондинка даже не могла надеяться на то, чтоб получить письмо. Они покинули лагерь, чтобы, как любили говорить новобранцы, «исследовать вражескую территорию».
Она послала письмо в Мэн примерно две недели назад, значит, Реджина скоро его получит. Если прибавить медлительность почты к тому факту, что Эмма сидит в Богом забытой чертовой пустыне, то можно надеяться на долгожданное письмо не раньше, чем через месяц. Господи, как же долго!
Поэтому Эмма сидела, прислонясь к ящику и вытащив из рюкзака все письма и фотографии. Сегодня она стала на год старше, и единственное, о чем девушка думала, так это о том, что она должна сейчас быть в Сторибруке, с семьёй, на вечеринке в белом особняке. Она должна пальцем стирать крем с подбородка Реджины, радостно улыбаться друзьям и изо всех сил стараться не выглядеть смущенной, когда они начнут хором петь «С днём Рождения тебя!»
Прислонившись затылком к ящику, Эмма глубоко вздохнула и, посмотрев на снимок, на котором они с Реджиной и Генри улыбались, стоя рядом с огромным тортом, нежно провела по лицам Миллсов подушечкой большого пальца. Подумать только, с того дня уже полгода пролетело. Куда делось время? Интересно, что Реджина и Генри делают сейчас? Она всё бы отдала, чтобы хоть минуту с ними поговорить. Просто услышать их. Конечно же, она купила телефонную карточку, но времени позвонить не было. Даже мобильный Нила не мог ей помочь, он и в лагере-то ловил всего в нескольких местах, а здесь, посреди пустыни, они и вовсе были отрезаны от мира.