аристократы. Все проходили тестирование на равных, без скидки на происхождение. Правила преподавательского ордена запрещали им заниматься политикой. Редкие студенты, как дилетанты, так и серьезные молодые люди, мечтали о профессорской карьере. Сыновья министров занимались с частными учителями, после чего поступали в особые академии. Университет был умирающим рудиментом прежних времен и пока еще жил благодаря тому, что «Технон» не распорядился его упразднить.
Несмотря на все это, Лэнгли нашел в седеющих, одетых в коричневые робы людях компанию единомышленников. Он особенно подружился с историком Джантом Мардосом, маленьким сухим человечком с огромной лысиной. Джант обладал необыкновенной эрудицией и едким чувством юмора. Они проводили за разговорами по нескольку часов кряду, каждая их беседа записывалась для последующего разбора.
В такие вечера Лэнгли чувствовал себя хуже всего.
– Попадания в настоящую ситуацию, разумеется, невозможно было избежать, – вещал Мардос. – Чтобы не закоснеть, общество должно обновляться – как ваше. Однако рано или поздно наступает момент, когда дальнейшие преобразования становятся непрактичными, и в любом случае наступает застой. Например, объединение Земли требовалось для выживания человечества, однако со временем унификация разрушила культурное многообразие и культурный обмен, прежде отвечавшие за прогресс.
– И все-таки, как мне кажется, вы еще могли провести реформы, – ответил астронавт. – По меньшей мере политические.
– Какого сорта? Вы должны признать: Технат – наилучшая форма управления из всех возможных. Если мы ее сломаем, произойдет возврат к коррупции, некомпетентности, междоусобным распрям. Они, конечно, и сейчас есть, но мало на что влияют, ведь политику определяет умная, неподкупная, бессмертная машина.
– И все же почему бы не дать послабление мещанам? Зачем вынуждать их проводить всю жизнь на нижних этажах?
Мардос вскинул брови.
– Мой дорогой идеалистический друг. А что им еще делать? Вы думаете, они способны взять на себя административные функции? Средний ай-кью среди мещан составляет около 90 баллов, а средний для министерского класса ближе к 150. – Ученый сложил пальцы домиком. – Полная автоматизация позволит людям Солсистемы не работать. Все потребности будут удовлетворяться бесплатно. И чем тогда заниматься вашему мещанину с ай-кью 90 баллов? Играть в шахматы и писать эпические поэмы? Сейчас даже министрам не хватает работы. Вот почему среди них можно видеть столько прожигателей жизни и политических интриганов.
Признайте: человек в разведанной вселенной исчерпал потенциал своей культуры. Уж не надеялись ли вы, что он будет бесконечным? Количество форм, которые можно вырезать из мрамора, ограничено. После того как скульпторы нашли лучшие из них, последующие мастера сталкиваются с выбором между тупой имитацией и ребяческими экспериментами. То же самое применимо ко всем видам искусства, науки и пермутациям межличностных отношений. А что касается политики… пусть наша цивилизация закостенела, зато она устойчива, и большинство этим довольны. Для обычного человека нестабильность, перемены несут изгнание с насиженного места, войну, неуверенность в завтрашнем дне, нищету и смерть.
Лэнгли покачал головой.
– Вселенная больше человечества. Всегда можно найти что-то новое, начать сначала.
– Уж не о пропавших колониях вы говорите? – фыркнул Мардос. – О них написаны тонны романтической чепухи. На самом деле это были люди, которые не смогли найти свое место дома и попытались убежать от самих себя. Сомневаюсь, что их участь стала лучше в другом месте.
– После вашего собственного периода колонизации прошло довольно много времени, – заметил Лэнгли. – В мою эпоху колонизация еще не стерлась в памяти. По-моему, прогресс, новый взгляд на жизнь, свежее начало всегда бывают вызваны похожими неудачами.
– Вот как? – Мардос навострил уши. – На каком основании?
– Ну… на основании моих собственных познаний в истории. Взять хотя бы Исландию. Первыми колонистами были сильные мужчины, даже мелкие царьки, которых выгнали из Норвегии за отказ объединяться. Они основали первую республику со времен древних греков, имели изящную литературу, едва не преуспели в колонизации Гренландии и Америки.
Или взять самих американцев, мой народ. Некоторые из них были религиозными диссидентами, поссорившимися дома с церковью. Другие были депортированы как преступники. Последующая эмиграция в основном состояла из обнищавших бедолаг с примесью либералов, которых не устраивали европейские порядки. Тем не менее эта шайка бунтарей и мещан захватила полконтинента, основала республиканское правление, развила промышленность и технологии, перетянула на себя лидерство в международных делах… Причем они его не захватывали и даже не добивались этого, оно само свалилось им в руки, потому что никто другой не желал жонглировать этой горячей картофелиной.
Потом возникли первые межпланетные колонии – их я видел собственными глазами. Персонал состоял не из беженцев, их туда направили на работу, но отбирали таких, кто лучше всего подходил к новой среде и кто был бы недоволен, если бы их отправили обратно на Землю. Средний ай-кью был довольно высок.
– Возможно, вы правы, – задумчиво сказал Мардос. – Я допускаю, что некоторые из колоний нашли путь лучше нашего. Например, если отправить целый корабль самых умных людей, и у них под ногами не будут мешаться кретины…
– Почти все бунтари очень умны, – вставил Лэнгли. – Будь они тупыми и бесхребетными, они бы не стали бунтовать и приняли бы порядки как должное.
– Кому охота тратить тысячи лет внешнего времени на поиски идеала? Это бегство от действительности в чистом виде.
– У меня есть подозрение, что историю делают как раз такие беглецы.
– Коммерческое общество бороздило космос в пределах сотни световых лет, но так и не нашло ничего похожего на вашу мечту.
– Естественно. Группа, желающая оторваться от, по их мнению, цивилизации зла, полетела бы еще дальше. Им интереснее, что находится за известными пределами…
– Это показатель незрелости!
– Не забывайте, незрелость человека или социума означает, что они все еще находятся в процессе роста. Однако я хотел бы побольше узнать о Коммерческом обществе. У меня есть подозрение, что…
– О них мало сведений. Они ведут себя довольно скрытно. Говорят, вышли отсюда, с Земли, тысячу или около того лет назад, но точно никто не знает.
– В это трудно поверить. Разве «Технон» не обязан хранить подробные сведения обо всех важных событиях? А уж события важнее создания Общества надо еще поискать. Любой дурак мог предсказать, что они превратятся в важную величину.
– Библиотека к вашим услугам, – пожал плечами Мардос. – Вы будете удивлены.
Лэнгли нашел свободный стол и вызвал библиографический список. Он был поразительно скуден. По сравнению с ним список ссылок на работы о Тау Кита IV, жалкой планетке, лишенной какой-либо ценности, был в несколько раз длиннее.
Лэнгли несколько минут сидел неподвижно, раздумывая об эффектах культурного застоя. Нехватка информации буквально вопила: «Здесь что-то скрывают!» Так называемые светочи мысли, окружавшие его, мимоходом отмечали, что да, книг и статей действительно мало, и тут