твоя мама обвинила мою в плагиате?
– Я росла в твердой уверенности, что это правда. Что твоя мама обокрала мою. Моя мне так всегда говорила. Говорила, именно поэтому получила по соглашению столько денег.
– А теперь?
– После того как я наконец познакомилась с твоей мамой, я больше в это верить не могла. Ну вот просто – она не такая.
– И твоя мама ничего про это сегодня не говорила – лишь твердила, что мой папа украл у нее книгу, а она забрала ее обратно.
– Она не в своем уме.
– Дело в том… родительскую квартиру ограбили, много лет назад, когда папа болел. Украли все его черновики и бумаги. Все подчистую. Родители всегда рассказывали, что работы папы потерялись в школьном пожаре, но это была просто отмазка.
Кри вписалась в поворот на такой скорости, что Сара вцепилась в ручку двери.
– Все его работы украли?
– Ага. А твоя мама сейчас сказала, что они с Олдриком забрали ее работы обратно. А что, если судебный иск, ограбление, соглашение – что, если это все на самом деле про папу, а не про маму? Не думаешь, что он что-то позаимствовал у твоей мамы? Я хочу сказать, а вдруг моя мама этим соглашением просто защищала папу? Может, именно поэтому столько и выплатила?
Кри вцепилась обеими руками в руль, не отрывая глаз от дороги.
– Я уже не знаю, что думать. Иногда мама говорит правду, но слишком часто это лишь ее искаженная версия…
– А твоя мама хранит где-нибудь свои старые тексты – хоть какие-нибудь?
– У меня валяется несколько ее ящиков и коробок.
– А можно мне взглянуть?
– Не думаю, что ты там что-то найдешь, но можно. В основном это ее попытки написать свой второй великий роман. «Степни» завоевал столько наград, а ей так и не удалось больше воспроизвести результат.
Когда они добрались до дома Кри, Фила там уже не было. Кри провела Сару в крохотную комнатку в глубине дома, где хранилось фотографическое оборудование и стопки фотографий. Со стен свисали наполовину оборванные обои в цветочек, как будто тут шел ремонт. Кри вытащила из чулана несколько коробок и показала на старый металлический шкафчик с четырьмя ящиками.
– Пойду кое-что поснимаю на улицах. Оставляю тебя тут.
Сара была одна в крохотной комнатке. Что именно она искала? Она сама не знала. Что-то, чем можно доказать, что мама у Мерри ничего не крала? Мерри утверждала, что ее обокрал Джек, но тут же сообщила Саре, что «забрала все назад». А миссис Клегг говорила, Кассандра была уверена, что знает, кто ограбил их квартиру. Какие воры станут красть лишь бумаги, портфель с черновиками да компьютер? Наверняка это Мерри.
Сара застыла.
Перед мысленным взором у нее возник папин старый поношенный портфель. Папа его повсюду с собой таскал.
Она вернулась в гостиную и остановилась рядом со знакомым коричневым кожаным портфелем, прислоненным к книжным полкам. Сара опустилась рядом с ним на колени. Возможно ли? Она пробежала пальцами по верху портфеля. Поискала, есть ли на задней стенке глубокая царапина. Царапина там была – ровно там, где Сара и помнила. Сара вытащила треногу, несколько линз и папок – и обнаружила вторую царапину на внутреннем кармане.
«Как-то раз этот портфель ухватил маленький шотландский дракончик, – рассказывал папа им с Анной-Кат. – Видите царапины от юных когтей?» Сара улыбнулась воспоминаниям и подняла портфель. Прижавшись к нему лицом, она вдохнула аромат потертой кожи. Она так и видела кожаный ремешок поперек груди у отца, видела, как портфель при каждом шаге хлопал отца по боку, когда они вечером шли вместе домой и теплая ладонь отца надежно держала маленькую Сарину ладошку.
Она вернулась в настоящее и резко вскочила на ноги.
Если у Кри этот портфель, что еще может найтись у нее в вещах?
Сара вернулась к коробкам и взялась за них уже всерьез.
Перебрала наброски совершенно незнакомых ей текстов. Обнаружила полную рукопись «Безмолвия в Степни». Потом перешла к шкафчику. Там обнаружилось некоторое количество рассказов, подписанных Джеком и Мерри в соавторстве, – из тех времен, когда Джек еще учился в школе. Их Сара отложила в сторону. В нескольких больших блокнотах были тексты, написанные незнакомым ей почерком. Некоторые тексты были подписаны именами Мерри и Олдрика Лэмба – датировались они временем уже после смерти Сариного отца.
Отдельные тексты были аккуратно надписаны, но большая часть содержимого ящиков представляла собой мешанину набросков и незаконченных обрывков. Сара нашла следы подготовительной работы – статьи о преступлениях и работе полицейских. Мередит даже пыталась браться за фэнтези. Кроме того, в одной папке хранились газетные вырезки и отзывы о «Безмолвии в Степни». Из глубины самого нижнего ящика Сара вытащила коробку, похожую на упаковки деньрожденных тортов, плотно завернутую в старый полиэтиленовый пакет «Хьюиттс».
Ей вспомнился маленький магазинчик «Хьюиттс» рядом с домом в Ист-Энде, куда они постоянно ходили за продуктами. Сара разорвала туго завязанную сумку и вытащила стопку выцветших желтых блокнотов – сотни исписанных сверху донизу страниц. Никакого названия там не было, но Сара мгновенно узнала убористый, неразборчивый почерк. Сердце у нее забилось чаще. Порывшись у себя в сумочке, она вытащила оттуда старое письмо отца к матери и сравнила почерк в нем с почерком в желтых блокнотах. Один и тот же.
Сара начала читать первую главу – про полицейского из Ист-Энда по имени Брандт Донован. И одна за другой со страниц вставали уже знакомые ей подробности. Она перескочила чуть дальше – и снова обнаружила знакомую историю. Хотя имена персонажей отличались, все остальное совпадало почти дословно. Главным героем этой рукописи был Брандт Донован, а не Чад Колтон, полицейский из «Безмолвия в Степни», но сама история повторялась один в один. На полях одного из исчерканных блокнотов Сара обнаружила редакторские пометки маминым почерком, а пролистав еще несколько страниц, наткнулась на сердечки и листочки – ее собственные детские каракули, первые попытки «илустраци». В детстве она обожала рисовать на полях. У этого черновика было другое название: «Тени в Шордиче».
В этот миг Сара с ослепительной ясностью осознала, что «Безмолвие в Степни» написано не Мередит и не мамой.
Это книга ее отца.
Его слова.
Страницы у нее в руках были так пропитаны им, что из глаз у нее покатились слезы. Она поднесла блокноты к лицу, вдыхала их запах, прижимала к щекам, стремясь вобрать в себя то, чего он касался, что он создавал. Она водила пальцами по написанным его рукой фразам – и ей казалось, что отец жив, что он рядом с ней.
Это его книга. Целиком и полностью. Неудивительно,