class="p1">Но догадка появляется тогда, когда это угодно ей, а не когда это угодно нам. И в самом деле, лучшие идеи приходят на ум в самых, как кажется, обыденных ситуациях, тривиальных в своей повседневности, в ситуациях, казалось бы, далеких от атмосферы лаборатории и научного поиска, тогда, когда их не ждешь, а не во время размышлений и поисков за письменным столом. Но, конечно же, догадки не пришли бы в голову, если бы этому не предшествовали именно размышления за письменным столом и страстное вопрошание.
По мнению Вебера, ученый должен примириться также с тем риском, которым сопровождается всякая научная деятельность: придет вдохновение или не придет? Можно быть превосходным работником и ни разу не сделать важного открытия. Наука – это творчество, и результат науки – открытие – не является итогом монотонного труда (хотя и нуждается в нем, но это лишь необходимое условие, которое не работает без вдохновения) и может быть получено именно благодаря творческому озарению.
Вебер говорит о необходимости творческого компонента не только для деятельности в области науки, но и вообще для любого вида деятельности: «Однако было бы заблуждением полагать, что только в науке дело обстоит подобным образом и что, например, в конторе все происходит иначе, чем в лаборатории. Коммерсанту или крупному промышленнику без “коммерческой фантазии”, т. е. без выдумки – гениальной выдумки, – лучше было бы оставаться приказчиком или техническим чиновником; он никогда не создаст организационных нововведений. Вдохновение отнюдь не играет в науке, как это представляет себе ученое чванство, большей роли, чем в практической жизни, где действует современный предприниматель. И с другой стороны – чего тоже часто не признают, – оно играет здесь не меньшую роль, чем в искусстве. Это ведь сугубо детское представление, что математик приходит к какому-либо научно ценному результату, работая за письменным столом с помощью линейки или других механических средств: математическая фантазия, например Вейерштрасса, по смыслу и результату, конечно, совсем иная, чем фантазия художника, т. е. качественно от нее отличается, но психологический процесс здесь один и тот же. Обоих отличает упоение (в смысле платоновского “экстаза”) и “вдохновение”»582.
В современном мире наука перестает быть уделом талантливых одиночек, да и в бизнесе далеко не все операции проводятся на основе вдохновения, и далеко не каждый предприниматель – творец. Однако идея Вебера важна именно для понимания того, что наибольшей результативности любая деятельность достигает тогда, когда она окрашена вдохновением, когда в ней присутствуют увлечение и страсть. Тогда человек делает свое дело с интересом, работа не тяготит его, и это уже не мука, а призвание и любовь.
Творческая работа и ее стимулы
Врач, экономист, философ, политический деятель, ученый-естествоиспытатель Александр Александрович Богданов (1873–1928) довольно рано проявил склонность к конструированию всеохватывающей философской системы, дающей целостную картину мира. В ней все развивающиеся объекты природы и общества представляют собой целостные образования, или системы, состоящие из многих элементов.
Эту обобщенную схему действительности ученый характеризует как всеорганизационную точку зрения. Ее корни лежат в коллективном труде, а задача состоит в том, чтобы, организуя человеческую деятельность, побеждать стихийное начало мира и в дальнейшем сформировать весь мир в интересах человечества583.
Богданов выделяет «творческую» работу как особый вид труда, отнеся ее к сверхквалифицированному сложному труду.
Специфика такого труда заключается в «созидательной инициативе», «строительстве», «изобретательстве», «исследованиях», вообще в решении переменных задач – технических, художественных, научных, политических; тип самой работы остается всюду один и тот же.
Психофизически творческая работа характеризуется тем, что в ней не только совместно участвует множество элементов нервной системы, но и должны постоянно вовлекаться еще новые и новые элементы, образуя не встречавшиеся раньше изменчивые комбинации.
Для этого вида работы требуются «психофизические стимулы, которые выводили бы мозг из обычных равновесий его частичных механизмов»584.
Богданов отмечает, что роль этих стимулов выполняют новые и новые воздействия извне, вариации впечатлений, нарушающие шаблонный ход жизни. Чем сильнее и сложнее внешнее возбуждение, тем больше чувствительно-двигательных механизмов оно затронет, создавая тем самым общение между ними; чем менее привычно это возбуждение, тем более необычные, оригинальные комбинации в мозгу в результате его могут получиться. Важно, что такие стимулы должны входить в норму потребностей работников творческого типа.
Откуда же берутся эти стимулы? – спрашивает А.А. Богданов. «Первично человеку дает их общение с природой, с ее непрерывнопеременными стихийными комбинациями. Лес, поле, река, воздух, горы, небо – природа никогда не повторяет в точности раз возникшего сочетания своих условий. Живая связь с ней – это естественный источник творческих возбуждений, источник наиболее драгоценный и даровой.
Но город, нынешний центр культуры, где люди живут и работают в разгороженных каменных ящиках, оторван от жизни природы, чужд ее могучих стимулов творчества и вынужден заменять их иными – искусственными. Таковы театры, музеи, книги, собрания, игра личных чувств и смена личных связей, а также временная перемена обстановки путешествиями и проч. Эти замены обходятся большей частью дорого; а иные из них, как употребление алкоголя, наркотиков, азартные игры, разврат, дорого стоят для самой рабочей силы как разрушители организма. Но для творческой работы нужны такие или иные возбудители, и часто простая случайность определяет их выбор: для большинства даже образованных людей чужда мысль регулировать свою жизнь психофизиологическими знаниями. А поскольку большинство подобных стимулов дорого стоят в смысле их трудовой ценности, они требуют высокой оплаты творческой рабочей силы»585.
Уникальным творческим стимулом является разрушение. А.А. Богданов утверждает, что в случае, когда организм под ударами судьбы теряет свое равновесие, то указанные процессы стимулируют творческую работу. Конечно, эти стимулы нестабильны, почему и результат творческой деятельности будет непостоянным, нестабильным.
Для Богданова важен вывод об ошибочности идеи равного распределения материальных ресурсов и равного вознаграждения за труд. Люди творческого труда нуждаются в особом обеспечении: «В мировой борьбе и конкуренции нашей эпохи прямо безнадежно было бы дело той страны, где проводилась бы мелочная экономия подобного рода на заработках инициативных руководителей производства, изобретателей, научных исследователей, писателей, организаторов мыслей и чувства масс, вообще квалифицированных строителей жизни. Общество же грядущее позаботится о том, чтобы всем своим работникам дать естественные стимулы творчества – живую связь с матерью Природой»586.
Тектология, или «всеобщая организационная наука», разрабатывалась А. А. Богдановым в 20-х годах XX века. А в 1953 г. выходит в свет сочинение «Кризис индустриальной культуры. Марксизм, неосоциализм, неолиберализм» другого выдающегося русского философа – Бориса Петровича Вышеславцева (1877–1954), в котором вопрос о труде и творчестве стоит не менее остро.
Вышеславцев в 1922 г. эмигрировал