люди труда. «Отправной точкой в обосновании данной миссии, – пишет отечественный исследователь А. Ашкеров, – служила моргановско-энгельсовская гипотеза о происхождении человека, а ее финальной точкой – образ коммунистического общества, где ликвидация разделения труда станет условием единения работы с творчеством»566. При этом труд превращался «в некое ритуальное продолжение революционного процесса. Если речь заходила о труде, то она неизменно шла о свершениях, починах, рекордах, пятилетках, социалистическом соревновании, скорейших темпах и небывалых сроках, ударниках и передовиках. <…> В то же время вряд ли можно представить себе и нечто более способное выхолостить революционное действие (путем избавления от возможности совершать изменения), нежели избрание этому действию такого аналога, как монотонное трудовое усилие»567.
Обратной стороной рутины неизменно выступает репрессивность. Репрессивности во многом способствует милитаризация трудовой деятельности, которая одновременно концентрирует в себе и возможность превращения ее в область, где ничто не может поставить предела героическому энтузиазму, и возможность насаждения в этой области армейского порядка, который, как известно, также не признает никаких границ. Два этих вида безграничности – энтузиазма и принуждения – выступают в данном случае явлениями одного плана. «Словом, труд, ставший, по выражению Сталина, делом чести, доблести и славы, вовсе не превосходит, а напротив, дополняет труд, сделавшийся уделом тех, кто оказался в рабском положении солдата какой-либо “трудовой армии”»568.
Так в условиях тоталитарного государства происходила метаморфоза труда как деятельности на благо Родины и народа, труда освобожденного, приносящего радость, в тяжкое безжалостное принуждение.
Своеобразный гимн труду эпохи социализма, знаменитый «Марш энтузиастов» (муз. И. Дунаевского, стихи А. Д’Актеля), впервые прозвучавший в кинофильме «Светлый путь» (1940), был написан в то же время, когда над СССР нависла зловещая тень массовых репрессий: арестов, расстрелов и заключения в исправительно-трудовые лагеря (предположительное время сочинения марша – 1936 г.).
В буднях великих строек,
В веселом грохоте, в огнях и звонах,
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна ученых!
Ты по степи, ты по лесу,
Ты к тропикам, ты к полюсу
Легла, родимая, необозримая,
Несокрушимая моя.
Нам ли стоять на месте!
В своих дерзаниях всегда мы правы.
Труд наш есть дело чести,
Есть дело доблести и подвиг славы.
К станку ли ты склоняешься,
В скалу ли ты врубаешься, –
Мечта прекрасная, еще неясная,
Уже зовет тебя вперед.
Нам нет преград ни в море, ни на суше,
Нам не страшны ни льды, ни облака.
Пламя души своей, знамя страны своей
Мы пронесем через миры и века!
Социальные последствия государственного патернализма
Труд в новой России, в условиях рынка труда и глобализации
Особенность России состоит в том, что на коротком временно́м промежутке в ней произошли серьезнейшие социальные и экономические трансформации, которые западное общество переживало в течение столетий.
В СССР в условиях запрета на праздность развилась застойная бездеятельность. Поворот к рынку и ослабление государственного патернализма в СССР заставили человека, уже почти совсем попавшегося в сети социального иждивенчества, вернуться к полноценному труду.
Значительное число трудоспособного населения предприняло попытку обрести себя в предпринимательстве. В результате, оказавшись неспособными к таким радикальным переменам, многие просто перестали работать, спились, превратились в бомжей и т. д.
А те, кто выдержал и пережил сложнейшие 1990-е, и молодое поколение, родившееся в 1980–1990-х годах, – это люди, покинувшие территорию СССР, россияне, живущие в мире без границ, в условиях рынка и конца труда в его классическом понимании.
Россия столкнулась со вновь открытым для нее феноменом рынка труда, а также стремительно развертывающимися глобализацией и информатизацией общества, последствия которых вносят вторичную компоненту в процесс рыночной перестройки трудовой деятельности и трудовых отношений. Эти процессы не могли не иметь соответствующих последствий: массовая безработица разных типов, перестройка профессиональной иерархии, появление новых трудовых и профессиональных приоритетов, изменения социальной структуры, что неизбежно требовало перестройки системы социальной защиты, системы профессионального образования, появления новых образовательных технологий, формирования новой политики занятости.
Одна из проблем перехода к новым трудовым отношениям в новых социальных условиях – зависимость от сформированного в советское время образа трудовой деятельности. Отношение к труду, которое воспитывалось в советских людях, со временем приобрело некоторые особенности, ставшие следствием идеологических установок.
Во-первых, в сознание советских людей внедрялась установка о труде как одной из основных жизненных потребностей; тунеядство же критиковалось весьма широко и наказывалось вполне определенно.
Во-вторых, процесс труда в стране социализма должен был стать вершиной, высшим достижением трудовой деятельности, поскольку это был освобожденный труд, труд во имя счастья людей и на благо Родины и т. д. Из этого следовало, что в СССР и труд особенный, и человек труда особенный, лучший.
Таким образом, советская власть серьезно трансформировала трудовые предпочтения и трудовую ментальность россиянина. Лозунг «Кто был никем, тот станет всем» воплощался в жизнь. Выходцы из крестьянской среды становились профессорами, генералами, директорами заводов. Как в сказке, словно по щучьему веленью, крестьянские сыновья переносились от тяжелого поденного труда и быта в светлое будущее интеллектуального творчества и управления.
Десятилетиями советским детям вбивали в голову идиллические представления о возможной будущей профессии: космонавта, ученого, художника, летчика, разведчика, геолога, полярника и т. д. Матери мечтали, что их дочери станут артистками, балеринами, а сыновья – героями. Это имело по меньшей мере два следствия: 1) никто не мечтал стать предпринимателем, бизнесменом, фермером, политиком (а если и мечтали, то таких возможностей не было); 2) постепенно сформировался также и корпус социально непрестижных профессий. И если сталевар, шахтер, ткачиха гипотетически могли стать победителями социалистического соревнования, героями социалистического труда, то для большого числа профессий этих перспектив не было, что лишила их социальной привлекательности.
В результате идеологической накачки была сформирована завышенная статусная самооценка россиян, особенно выходцев из сельской среды, новоявленных представителей средних слоев, получивших среднее, среднее специальное, ну и, безусловно, высшее образование, позволившее многим осознавать себя представителями интеллигенции и за 120 руб. в месяц присутствовать на работе.
«Применение науки и машин, – пишет М. Маяцкий, – должно было освободить человека и его энергию. Здесь кончалась политэкономия и начиналась игра. <…> Освободившимся от труда людям предоставлялась возможность заниматься самосовершенствованием и “бегать по колокольчиковым полям”. В ожидании коммунистического рая разрешалось и не очень-то убиваться на работе. Общая занятость и низкая производительность труда – две стороны одной медали. В рабочее время разрешалось бегать, прыгать, спать, расти над собой и “общаться” (в