пустого времени, то досуг и богатый выбор свободных занятий, открывающийся для мыслящего человека, для него недоступны»613.
На рубеже ХХ–XIX вв. кардинальные изменения в характере трудовой деятельности становятся все более ощутимыми. Современный исследователь М. Маяцкий отмечает, что сегодня человек обречен на вынужденную праздность. «Бездеятельность, свобода от принудительного, прежде всего физического, труда, досуг – обязательное условие созерцательного, теоретического образа жизни, знания и творчества, но одновременно и ловушка, в которой поджидает сладкий меланхолический искус. Из тысячелетней привилегии элит бездеятельность за один последний век стала достоянием, завоеванием и кошмаром масс. Обуздывать непокорную материю оказалось куда проще, чем заниматься эфемерным и конечным собой»614.
Существование без труда таит в себе опасность
При всей привлекательности освобождения человечества от тягот труда перспективы подобной социальной трансформации не вполне очевидны. Ф. Юнгер приходит к выводу о том, что большинство людей, оставшись без организующей их время работы, не могут найти себе занятие (занять себя). В этом смысле техника, освобождая человека, оставляет его перед вопросом «что делать?», на который далеко не все могут ответить, так же как не могут (не умеют) найти занятие, альтернативное труду.
Арендт вслед за Юнгером высказывает опасения по поводу наступающей эры всеобщей автоматизации: «Избавление от тягот труда, от иных трудностей (как утопическая идея, даже будучи осуществленной) не изменит пожирающего характера биологического жизненного процесса, но даже усилит его, так что в итоге освобожденный от всех цепей род человеческий сможет каждодневно растрачивать целый мир, будучи в состоянии каждодневно же воспроизводить его заново. Для мира было бы в лучшем случае все равно, какое количество вещей ежедневно и ежечасно доводится внутри него до появления и исчезновения ради поддержания жизни нового общества, пока мир и его вещественность еще могут вообще выдерживать беспощадную динамику полностью механизированного жизненного процесса»615.
Опасность предстоящей автоматизации заключается далеко не столько в угрозе природной жизни со стороны механизации и технизации, сколько, наоборот, в том, что именно «искусства» человека, а с ними его настоящая производительность, могу просто утонуть в подвергшемся подобной интенсификации жизненном процессе616.
Х. Арендт пытается развеять иллюзии, сопутствующие идее существования без труда. Прежде всего не следует ожидать скорого наступления этой чудесной эпохи («от постепенного сокращения занятости, наблюдаемого нами теперь вот уже почти столетие, до осуществления этой “утопии”, которая, пожалуй, и не утопия вовсе, лежит долгий путь»)617.
Позицию Арендт отличает критическое размежевание с теорией труда К. Маркса618. Ей представляется иллюзорной «великая надежда, воодушевлявшая Маркса и лучших деятелей рабочего движения во всех странах, что свободное время избавит, наконец, людей от нужды, и, поскольку рабочая сила (согласно основам механистического мировоззрения), подобно всякой другой энергии, никогда не может исчезнуть, поэтому, нерастраченная на тяготы жизни и не истощенная, она автоматически высвободится для “высшего”. <…>
Сто лет спустя после Маркса ложность этого умозаключения нам даже слишком ясна: animal laborans никогда не тратит свое избыточное время ни на что, кроме потребления, и чем больше ему будет оставлено времени, тем ненасытнее и опаснее станут его желания и его аппетит. Конечно, виды похоти изощряются, так что потребление уже не ограничивается жизненно необходимым, захватывая наоборот излишнее; но это не меняет характер нового общества, а хуже того, таит в себе ту тяжкую угрозу, что в итоге все предметы мира, так называемые предметы культуры, наравне с объектами потребления падут жертвой пожирания и уничтожения»619.
Х. Арендт обращается к тезису Маркса о «царстве свободы по ту сторону царства необходимости»620. По ее мнению, необходимость, которой так тяготится К. Маркс, на самом деле подстегивала общественную жизнь. В отсутствие подобных регуляторов возникает опасность, «что, ослепленное избытком своей возрастающей плодовитости и втянутое в гладкое функционирование бесконечного процесса, оно (общество. – Т. С.) забывает о своей собственной тщетности – об эфемерности жизни, которая, по мысли Адама Смита, “не утверждает и не осуществляет себя ни в каком постоянном субстрате, способном еще существовать, когда трудовое усилие прекратилось”»621.
Основываясь на приведенных рассуждениях, можно прийти к выводу, что человеческое существование в отсутствие труда таит в себе опасность, поскольку, теряя труд, человек утрачивает необходимость, которая движет его действиями.
Чем занять человека?
Известная поговорка гласит: «Выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть!» Не пропасть бы освободившемуся от труда человеку.
Приведу результаты одного из опросов Фонда общественного мнения, посвященного досугу россиян. Как проводят свободное время те, у кого оно есть?
«Любимым увлечением, занятием в свободное время россияне чаще всего называют телевизор. Молодые предпочитают всем другим занятиям общение с друзьями, люди с высшим образованием любят читать, люди с высокими доходами одинаково увлеченно смотрят телевизор и общаются с друзьями»622.
Вспомним цепочку «господство–восстание–господство». Согласно Г. Маркузе, в современном мире «рациональность господства достигла момента, когда она начинает угрожать собственным основаниям, людей следует держать в состоянии постоянной мобилизации, как внешней, так и внутренней. Необходимо изыскать более действенные способы ее утверждения, чем когда-либо прежде…
Защита состоит в усилении способов контроля не столько над влечениями, а, главным образом, над сознанием, ибо, оставленное без внимания, оно может разглядеть во все более полном удовлетворении потребностей репрессию623»624.
Для манипулирования сознанием человека в условиях тоталитарной и массовой культур используются разнообразные методы, включая координирование частной и публичной жизни, спонтанных и вынуждаемых реакций. Яркие примеры этой тенденции – индустрия бездумного времяпрепровождения и триумф антиинтеллектуальных идеологий. «Высокий жизненный стандарт в мире крупных корпораций, – пишет Маркузе, – ограничителен в конкретном социологическом смысле: товары и услуги, покупаемые индивидами, контролируют их потребности и тормозят развитие их способностей. В обмен на удобства, наполняющие их жизнь, индивиды продают не только свой труд, но и свое свободное время… В их распоряжении многочисленные альтернативы и многочисленные приспособления, которые все выполняют одну и ту же функцию: поддерживать их занятость и отвлекать их внимание от реальной проблемы – сознания того, что они могут меньше работать и самостоятельно определять собственные потребности и способы их удовлетворения»625.
Парадоксально, что в условиях освобождения от труда в его классическом понимании человечество страдает от нехватки времени, которую часто называют хронической.
По мнению М. Маяцкого, дефицит времени стал самым банальным топосом общения и самоощущения. <…> Если в середине XIX в. рабочее время съедало почти две трети времени бодрствования среднего европейца, то сегодня оно занимает только одну седьмую его часть. <…> Досуг как деятельность породил – сначала, еще на заре