спасаясь от чумы, приехали родители, а вместе с ними ещё родственники, а также и какие-то друзья родственников.
Волит выглядел измученным и уставшим.
— У тебя есть вино? — спросил он.
Костуш выставил на стол бутылку вина, нарезал копчёного мяса и сыра из своих запасов. Волит отошёл на минутку и вернулся с ещё горячей пшеничной лепёшкой.
— Поверишь, уже и не помню, когда последний раз пил вино, — сказал Волит, и припал к кружке.
— А чего так-то — поэт и без вина!? Не бережёшь себя совсем! Или в городе вина нет? — спросил Костуш.
— Вино есть — денег на него нет. Продукты все подорожали. Вот мясо, вообще, уже сумасшедших денег стоит, — сказал Волит, отрезая себе кусок копчёного мяса.
Выпив одну за одной две кружки, Волит перешёл к просьбам. Его родители, побоялись вести с собой много монет и сдали в банк, в надежде забрать их в филиале Либорга, вот только таких предусмотрительных среди приезжих оказалось много, а в банках города Либорга наличности мало, из-за проблем с подвозом монет вследствие перекрытия дорог.
Их родственники также оказались без средств, да ещё сильно потратились на закупку армейских палаток. Воспользовавшись случаем, им подсунули списанные по старости палатки, от которых несло плесенью, и они сильно протекали. Дальше: дрова, одеяла, запас продуктов, содержание лошадей, на которых приехали — на всё требовались деньги.
Конечно, у некоторых с собой имелись драгоценности, только сейчас их, в пересчёте на монеты, в ювелирных лавках Либорга оценивали очень дёшево.
Получалось, что в настоящее время, колхоз, который разместился на территории их дома, оказался практически банкротом, а в добавок, как сразу и предположил Костуш, сортир может вскоре уплыть: денег не хватало даже на услуги золотаря.
Костуш пообещал выдать взаймы денег, чем очень обрадовал соседа, правда, после оговорки, что деньги будут выданы не ему, а его родителям, радость Волита значительно уменьшилась.
Решив вопрос с деньгами, Волит начал просить временно пустить в часть дома Костуша детей и женщин. На всех детей места в половине Волита не хватает, а палатки сильно протекают во время дождя. Костуш согласился, только потребовал спальню не трогать. Двустворчатые двери из гостиной в спальню замка не имели и их просто забили досками, предварительно перетащив туда сундук.
Забрав себе пятнадцать золотых монет, все остальные имеющиеся в доме деньги — около тридцати золотых, Костуш передал родителям соседа, и дал разрешение использовать все свои продуктовые запасы, получив за это поцелуй от престарелой матери Волита.
Повесив за спину мешок, в который засунул одеяло, Костуш направился к калитке.
— Подожди, подожди! — остановил его крик Волита.
— Что ещё? — ответил Костуш. — Жильё отдал, деньги отдал, еду тоже отдал.
— Ты же Древоходец-целитель. Поставь моему племяннику Ручику печать, что здоров. Когда приходили осматривать, Ручик сильно кашлял и мы его спрятали.
— Печати у меня нет — я только прыгаю с детьми. Осмотреть же могу. Где ваш Ручик?
— Да вон на чердаке, сейчас позову.
— Я-то думал, он там сидит и гавкает, а это оказывается кашель.
— Сейчас, да, гавкает, а вот раньше кашлял.
Осмотрев Ручика и признав его совершенно здоровым, Костуш поинтересовался: «Зачем мальчику печать? Пусть просто не выходит на улицу и всё».
Ему объяснили, что, оказывается, из запасов князя по домам будут развозить и раздавать бесплатно муку и крупы, но только тем, у кого есть печать.
Костуш предложил им самим отвести Ручика за две улицы: когда сюда шёл, он там видел фургоны осматривающих. Подождут Древоходца-целителя и поставят печать, а что мальчик здоров — Костуш уверен.
Попрощавшись с Волитом и его родственниками, Костуш отправился в ближайший трактир.
У всех на входе вышибала требовал показать печать, Костуша же он помнил, знал, что тот Древоходец и пропустил без досмотра.
Обратно Костуш выходил уже с двумя мешками, наполненными вином и продуктами.
Связав их вместе и перекинув через плечо, направился к своей казарме.
В этот раз задержали его только на входе в чумную зону. На посту его знали, а остановили, догадавшись, что в одном из мешков у него бочонок с вином.
На уговоры поделиться, Костуш воззвал к их совести, потому как, что такое двенадцать литров вина на двадцать пять Древоходцев?
Вечером, почти все Древоходцы, собрались у костра, пили вино и обжаривали на огне принесённые Костушем колбаски. Пока обстановка с чумой не выглядела столь уж драматично: среди жителей Либорга заболевших было немного, среди приезжих побольше, но их быстро выявляли и изолировали от здоровых. С потоком больных чумой детей, Древоходцы справлялись без напряжения.
Беседа за костром протекала размеренно, иногда даже звучал смех — это был их последний относительно спокойный вечер в чумной зоне.
В последующие дни многие из Древоточцев, станут пить почти постоянно и вино, и что покрепче, зачастую в одиночестве с основной целью забыться, потому что уже на следующие утро, после этих посиделок у костра, из тумана появится сначала длинная лодка с уставшими гребцами, тащившая на канате баржу с детьми из княжества Верхнерульского, а затем, ещё до полудня, с низовья подтянется и баржа из княжества Древленского.
С приходом этих двух барж, для Древоходцев наступит период, который многие из них позже будут вспоминать как самый страшный и тяжёлый в их жизни.
Полная сумятица на чумном острове началась уже сразу после причаливания первой баржи, а с подходом второй наступил почти полный коллапс.
Сразу возникли беспорядки, спровоцированные прибывшими на барже взрослыми, которые сопровождали больных детей во время плавания.
Чаще всего это были отцы заражённых детей. Они вызвались управлять баржей и ухаживать за больными, при условии, что именно с их детьми, в первую очередь, совершат перемещения Древоходцы.
Что-то объяснять и говорить им было бесполезно, тем более — некоторые из них уже и сами заразились.
Поначалу Древоходцы просто ждали, когда к ним переправят первых детей, только время шло, а стоящие на берегу чумного острова лодки под перевозку, так и оставались пустыми.
Неизвестно, сколь долго бы ещё ждали, но затем услышали выстрелы.
Все девять сильных Древоходцев, способных прыгать с крупными детьми, в том числе и Костуш, стояли вместе, и, когда раздались выстрелы, Линшиц, — глава княжеских Древоходцев, скомандовал своим садиться в единственную лодку, стоящую у этого берега и плыть к острову.
Лодка была рассчитана на шесть человек, и все трое княжеских Древоходцев сразу заняли в ней места.
— Ты тоже садись! — взглянув на Костуша, скомандовал Линшиц. — Похоже, придётся успокаивать, а ты, говорят, силён.
Переправившись через канал, выбрались из лодки и пошли к причалившей с