соврала она и продолжила, — меня зовут Марфа Петровна.
Олег старался смотреть в сторону и не выдавать свою настороженность по поводу такого странного отношения к нему от унта, которого он видит в первый раз в жизни.
— Доброго вам вечера, я тоже рад познакомиться.
— Присаживайтесь тогда за стол, покормлю вас тем, что есть.
— Да не нужно, мам, я привёз его ненадолго, так, дом показать.
— Ты на часы смотрел? Восьмой час уже, а ребёнок не емши. Да и в детдоме ужин уже давно прошёл. Что ему до утра терпеть?
Глава 13. Глава 3
— Всё нормально, в детдоме знают, что я работаю, и мне оставляют ужин.
— За стол живо, — сказала мама Карло твёрдо, строго и негромко, отчего невозможно было не повиноваться.
Дмитрий и Олег сели друг напротив друга за деревянный столик на троих. Спустя пять минут перед ними были тарелки с рисом и тушёным мясом. Олег не припоминал, чтобы когда-нибудь ел домашнюю еду. Он осмотрелся и взял вилку, ему хотелось проникнуться этой атмосферой, прочувствовать её и запомнить навсегда. Карло уплетал ужин за обе щёки и не обращал ни на кого внимания.
— Ты что не ешь? Давай жуй, — сказала Марфа Петровна.
Олег пришёл в себя и принялся за ужин, ел он аккуратно и долго, тщательно пережёвывая каждый кусочек.
— Нравиться у Димки работать?
Олег тяжело проглотил недожёванный кусок, чтобы ответить.
— Мне, конечно, сравнивать не с чем, но определённо нравиться.
— Нашему унтовскому делу как учит? — Марфа Петровна продолжала задавать вопросы, не отвлекаясь от плиты.
— Пока усваиваем правила, — сказал Олег, перевёл взгляд на Карло и продолжил голосом грубее, — весьма доходчиво.
— Сегодня просил накачать безином трость, живой интерес у него присутствует, и это хорошо, — сказал Карло с набитым ртом.
— Олег, ты бы хотел себе комиссионку или что другое откроешь?
— Мы ещё с ним это не обсуждали, — ответил Карло.
— Я вот с первого дня обо всём этом знала.
— Всему своё время. Какой смысл ему голову забивать?
— Олег, мой сыночек утаивает от тебя очень важную вещь. Унты долго не живут, таких как я очень мало. Чаще всего нас убивают в поединках или нас загрызают одержимые, ТОТ упаси. Владения-то нужно кому-то передавать, вот они и переходят подмастерьям.
— Ну, не всегда так. У нас же есть фонды, в твоё-то время, мам, их не было. На деньги этого фонда и покупается земля блудному, когда его уже наставили на путь истинный, — последнюю фразу Карло сказал, поднимая руки вверх, будто к чему-то тянулся.
— О чём я только что сказала, остаётся в силе. Одно другому не мешает.
— Блудный выигрывает при любом раскладе, без земли не останется.
Олег закончил есть, положил вилку на тарелку и пошёл к раковине, что висела рядом с плитой на двух стальных прутах, а под ней тянулся к полу серый сливной шланг. Без лишних слов он взял губку и принялся намывать свою посуду, словно делал это каждый день в этом доме. Марфа Петровна смотрела на него с лёгкой улыбкой и еле заметным румянцем на щеках. Олег положил тарелку и вилку в сушилку над раковиной и вернулся на своё место. Карло тоже закончил есть и встал со словами:
— Ладно, спасибо. Побежим.
— Да, большое спасибо, Марфа Петровна, — сказал Олег и пошёл в прихожую обуваться.
Пока Дмитрий отвозил Олега в детдом, Марфа Петровна ждала его дома на серьёзный разговор. Она сидела на кухне с чашкой чая, подперев ладонью подбородок, и смотрела перед собой. Как только вошёл Карло, первое, что он увидел, блестящие от слёз глаза несчастной матери.
— Говори, как есть, сыночка, и не смей врать.
Карло смотрел в пол.
— Я…я хочу усыновить Олега.
Марфа Петровна закрыла рот ладонью и продолжила смотреть на сына широко раскрытыми глазами.
— Сумасшедший…сумасшедший, — прошептала она и покачала головой.
Карло сжался ещё сильнее и, казалось, что он не хочет отвечать. Мужчина с сединой в волосах производил впечатление школьника, который получил очередную двойку.
— Я сколько тебе талдычила, чтобы ты был осторожнее. Не успеешь оглянуться, как окажешься в огне. Нельзя же так, — из глаз Марфы Петровны полились слёзы, и она отвернулась, чтобы вытереть их кончиками пальцев.
Карло начал понемногу расправляться и сказал с зарождающейся уверенностью в голосе:
— Олег из того детдома, помнишь, несколько лет назад в новостях показывали.
Марфа Петровна ахнула и побледнела.
— Не тот, другой. Видишь, мальчик прилежный, всё потому, что директриса на работниках экономила. На плохих людей он, бедолага, насмотрелся, сам жертвой был. Ничего плохого он не сделает, я в этом уверен.
Марфа Петровна отпила чай, её руки тряслись, но сохраняли дворянскую элегантность.
— Димушка, я тебя не этому учила. Я просила быть осторожным. Мы живём в мире людей, он опасен; в мире унтов мы тоже живём, а он не менее опасный. Я своё пожила и для тебя того же хочу.
— Я знаю, я всё понимаю, — Карло выдохнул и помассировал переносицу. — Хорошо, давай так. Ты же знаешь правила? Я должен наставить блудного на путь истинный. Не сделаю — буду в огне. Нам того не надо.
Карло видел, что глаза матери немного посветлели. Марфа Петровна подошла к сыну и обняла его.
— Прости меня, сыночек, — её тихий, сдавленный голос прерывался на всхлипы, — Знала же дура, в каком мире живу, тут себя б спасти, нет же, не унималась, за собой тебя потянула.
— Всё хорошо, мамочка. Тебе огромное спасибо за то, что я живу. Я не жалею ни секунды, правда. Ты такой чушью себе голову не забивай. Всё будет хорошо.
На усыновление Олега ушло не более месяца. Юристы-унты могли узаконить практически всё что угодно, конечно, если это «всё» не навредит людям. У их клиентуры пользовалась спросом одна услуга: переоформление недвижимости на победителя в поединке или на блудного, который не имел никаких родственных связей с владельцем. У юристов были свои методы, но чаще всего они вели дела на доверии с другими унтами и все бумаги были частично заполнены заранее. В ситуации с усыновлением Олега, пришлось «нарисовать» ворох положительных качеств для Карло и даже жену, которой у него отродясь не было.
Сожительство с наставником давало свои плоды, Олег стал лучше усваивать уроки владения магией унтов и живее схватывать основы управления комиссионным магазином. Марфа Петровна просила его помогать по дому, но основную работу делала сама. Ещё она приучила сына мыть за собой посуду, что далось ей легко, потому что можно было пристыдить его примером самостоятельного воспитанника.