не стал разбираться, а просто по-тихому избил невинную жертву за школой. Олег подглядывал за дракой, стоя за деревом, и запоминал, в какие места этого старшеклассника бьют чаще всего. Отделали его хорошенько, но через день на занятия он всё-таки явился с тональным кремом под глазами и над верхней губой. Олег на следующий день спровоцировал его и собрал как можно больше зевак подальше от школы. Ни в чём не повинный юноша, поверженный второй раз от ударов в те же самые места, упал на землю ничком, а Олег, как ни в чём не бывало, прошёл сквозь толпу своих одноклассников, которые оттоптали друг другу ноги, чтобы расступиться перед ним. Его успех привлёк к нему внимание, приходилось выдумывать новые фокусы и чаще импровизировать, чтобы поддерживать имидж.
В детдоме его интересы крутились вокруг персоны директрисы, а именно её материального состояния.
Во дворе детдома мальчишки и девчонки любили обсудить всех подряд, собираясь в кружок на детской площадке подальше от любопытных ушей взрослых. Олег присутствовал там, но в беседах не участвовал, наоборот старался держаться с краю и внимательно слушать.
— Я бы тоже так делала. Не заберёшь ты, значит, заберёт кто-то другой.
— Не, я бы у всех всё забрал, а вернул столько, чтоб, ну, и на жизнь хватило. А-то они толстеть да наглеть начнут.
— Может лучше сказать, что ты поровну поделил, а у тебя больше только потому, что ты такой важный и нужный для них.
Дети звонко и громко рассмеялись.
— Классно было бы, если б ты такой сразу родился и все работают только, чтобы ты в золоте ходил, и ещё гордились этим.
— А может нужно давать одному, кто на виду, побольше, а себе в тайне оставлять ещё больше. Люди будут его ненавидеть и думать, что он себе всё забрал.
— Лучше всего, чтобы всем всего хватало и все решали, что они хотят, — прорезался робкий голос маленькой девочки, которая прижимала к груди плюшевого пингвинёнка.
— Да чушь это всё, никогда не было и никогда не будет.
Девочка погрустнела и уткнулась белёсым личиком в игрушку.
— Не, ну, вот надо было рот открыть, — отреагировала самая старшая девочка и принялась утешать младшенькую.
И тут их напугал голос, который они никогда не слышали на этих собраниях:
— Лучше пусть все работают на одного и думают, что в другом месте лучше не будет, — Олег встал и вышел из кружка, а дети молчали и смотрели на землю в ожидании его ухода.
В этой беседе не прозвучало ни одной версии, которая отражала их реальность.
Олег понял, как директриса ведёт свои дела, и это было настолько глупо и топорно, что даже детский разум не сразу в это поверил. Тайна открылась ему совсем недавно. Две поварихи громко сплетничали и тошно гоготали за старой деревянной дверью в каморке рядом с кухней. Рядом над раковиной склонился Олег, который натирал огромную кастрюлю. Мышцы гудели, а любопытство подталкивало его любым способом просунуть в дверь своё ухо. Олег решил поступить деликатнее и взял нож, он придерживал дверь за ручку и тянул её вниз, а другой рукой давил на неё ножом. Петли были обильно смазаны растительным маслом так, что оно лужицей растеклось по полу. Мальчик прижался ухом к крошечной щели и старался уловить каждое слово поварих. Это были две тучные женщины в белых халатах, отличались они только ростом: одна совсем низкая, а другая на две головы выше.
— В прошлом году она хотя бы моющее покупала, самое дешёвое, конечно, половиной бутылки и руки не помыть. А сейчас всё сами покупаем — не, ну, совесть есть?! — сказала низкая повариха.
— Совесть в магазине не купишь и не похвалишься. Моющего поначалу у нас была канистра на три месяца, потом литр, а сейчас либо сами покупайте, либо в воде полоскайте, — ответила повариха повыше.
— Может уволиться? Это ж место не единственное, где повара нужны.
— Да везде так, — ответила высокая и махнула рукой, — все они сначала лыбу давят, а потом пояса затягивают.
— Ну вот, можно ходить от места к месту, а как начнут борзеть, — увольняться, — сказала низкая и рассмеялась.
— Можно, но отпуск каждый раз будет только через полгода, а борзеть начальство может начать и через месяц.
— Да, летом хочется на моря, а не в этой духоте кружиться.
— И уходить лишний раз не хочется — детишек жалко. У них и так работы хватает, чтоб ещё за нас лямку тянуть.
— И не говори. Такой грех эта мымра в жизни не замолит.
Мягкие пальцы с острым маникюром вцепились Олегу в ухо, а влажная ладонь прикрыла ему рот. Его оттащили от двери и вырвали из рук нож. Мальчик вырывался, топал ногами, старался вывернуться и удрать в противоположную сторону от неизвестного. Поварихи выбежали на шум из коморки.
— Что вы делаете? Отпустите мальчика, — сказала высокая.
Лицо женщины побледнело, а глаза широко раскрылись. Она начала медленно подходить ближе, вытянув открытые ладони перед собой. Мальчику закрыла рот и прижимала к себе директриса, которая держала в другой руке нож. Она посмотрела строго на повариху, а затем на нож и сразу отбросила его на ближайший стол.
— Засранец подслушивал! — гаркнула директриса.
Она убрала ладонь ото рта мальчика и толкнула его к поварихе.
— Наказание оставляю на вас, девочки! — сказала довольная директриса, пока уходила из кухни.
Олег напрягся, сжал кулаки и смотрел, как она уходит из-под сдвинутых бровей. Высокая повариха положила ему ладонь на плечо и сказала:
— Давай, скорее домывай кастрюлю и беги по своим делам.
— А наказать? — спросила низкая с гримасой тупости на лице, — Опять же подслушивать станет.
— Наказали уже, — высокая повариха перешла на шёпот, — Бедняжку и так эта кикимора напугала.
Когда Олегу было пятнадцать лет, он зашёл по пути из школы подстричься в парикмахерскую. В детдоме их стригли воспитательницы под насадку, поэтому мальчики могли выбрать, какой длинны у них будет причёска «ёжик». Девочкам срезали волосы ножницами только до середины лопаток и выбора им не предоставляли. Олегу поначалу нравилось, что он не отличается от других сверстников, но яркое подрастающее вместе с ним чувство того, что он не такой как все, не давало ему покоя. Нужно выделяться и не жалеть на это денег, но наличных удалось отложить немного. Олег нашёл парикмахерскую, на вывеске которой значилась цена за стрижку. Он ещё не успел сесть в кресло, как сказал молодой парикмахерше, что хочет всё что угодно, только не причёску «ёжик» и не гладкую лысину. Красивая девушка тонкими пальцами заплела свои